Сразу две войны — нефтяная и вирусная — создали в мире невиданную ранее ситуацию, породили ощущение наступления Судного дня. Кризис становится не только глобально системным, но и может распространяться на локальный региональный уровень, порождая там, мягко говоря, дестабилизирующие ситуации, связанные с экономическими, социальными, а в отдельных случаях и геополитическими проблемами. Складывается первый парадокс. С одной стороны, все понимают, что вести эффективную борьбу с пандемией возможно только на глобальном уровне, объединяя усилия всего мирового сообщества. С другой — и это тоже все понимают — необходимо вводить карантинные и ограничительные меры: страны закрываются друг от друга. Это выводит на проблемы мировой и национальных экономик, что напрямую в конкретной ситуации связано с нефтяной или, как ее иначе называют, «ценовой войной».
Еще один парадокс. Сейчас многие авторитетные эксперты заявляют, что предвидели войну на нефтяном рынке, используя отработанные методики анализа при объяснении истоков разногласий между Саудовской Аравией и Россией, рассуждая при этом о либо «запасах прочности» двух стран, либо о том, кто «выйдет основным победителем в этой ценовой войне». В то же время директор департамента стратегии, политики и анализа Международного валютного фонда Мартин Мюлейзен заявляет, что «главная задача сейчас — ограничить распространение вируса», получить «уверенность в том, что шок будет временным, а последствия пандемии долго не продлятся». Однако, как говорит президент Франции Эммануэль Макрон, «наш враг невидим, но он есть и он наступает». Если это так, то все меры национальных правительств по поддержке предпринимателей и компаний, оказавшихся под угрозой банкротства, по спасению экономики стран, имеют временный и промежуточный характер. Все развивается по цепочке. Ситуация будет усугубляться, если распространение вируса продолжится, даже если и объявят о завершении нефтяной войны. Ведь происходит балансирование на грани неизвестного и неопределенного, спустя почти три месяца после начала пандемии число вопросов только увеличивается.
Пока очевидны два важных тренда: крушение глобализма и тенденция к укреплению государств национального типа, что неизбежно будет сопрягаться с изменениями в системе международных отношений. Этот факт признается всеми экспертами, хотя многие из них предпочитают привычно мыслить историческими аналогиями. Так, профессор международных отношений Гарвардского университета Стивен Уолт, выступая в американском издании Foreign Policy, заявил, что «пандемия усилит в отдельных странах государственную власть и укрепит национализм», что «лидеры этих стран будут принимать чрезвычайные меры по преодолению кризиса вовсе не потому, что причисляют себя к лагерю антиглобалистов». В свою очередь президент Совета по международным отношениям Ричард Хаас уверяет, что «большинство стран как минимум на несколько лет обратятся вовнутрь, сосредоточившись на том, что происходит в пределах их границ, а не за рубежом». В то же время есть и такие эксперты, которые уверены в том, что феномен возрождения национальной государственности, с точки зрения большой международной игры, приведет к появлению новых альянсов, а внутри этих стран станет реализовываться концепция «нового Средневековья». Она предполагает деградацию прежних управленческих систем и битву различных кланов, что будет вести к сменам политических режимов и к наступлению «темных веков».
Таких гипотез можно привести множество, хотя они не облегчают понимание того, что происходит в наши дни, кроме одного: мы видим кризис так и не состоявшейся «Великой Американской империи» и предстоящий сход с политической сцены «последних римлян». Скоро это станет достоянием повседневной хроники. Но это далеко не Судный день, а некоторая корректива идеи renovato imperii (обновления империи). И пандемия, а не нефтяная война, доказывает мировую взаимозависимость, а ключ к успеху лежит в познании важности силы и готовности к сотрудничеству вместе с другими.
