Лидер республиканского большинства в Сенате США Митч Макконнелл заявил, что сенаторы намерены выяснить, является ли одобренный Палатой представителей законопроект о санкциях против Турции в связи с её операцией в Сирии «наилучшим способом урегулирования сложившейся ситуации». По его мнению, ситуацию необходимо «тщательно изучить» с точки зрения перспектив в выстраивании отношений между двумя странами, является ли санкционный законопроект против Анкары «действительно наилучшим решением» и как дальше будет действовать Турция на российском направлении.
Действительно, никогда ещё в новейшей истории отношений между Турцией и США дело не доходило до красных линий, переступив которые, каждая из стран будет действовать уже по собственным сценариям. Эта ситуация нуждается в тщательном изучении и анализе, поскольку речь идет о кардинальной смене геополитической декорации на Ближнем Востоке, в которой Запад всегда отводил Турции «важнейшую роль». Хотя между Анкарой и Вашингтоном один политический скандал следовал за другим, но они на промежуточном этапе часто находили своё разрешение, пусть и общий фон продолжал тяготеть к осложнениям. Где и на каком этапе произошёл разнобой, когда стороны вступили на тропу угроз в адрес друг друга и почему американцы, которых никак не назовёшь «гостями» в Турции, не смогли или не пожелали упредить наступление кризиса, как это делалось ранее, сказать сложно. Достаточно вспомнить серьёзный конфликт в 1974 году, когда турецкая армия начала военную кампанию на Кипре, или когда в 2003 году Анкара отказалась поддерживать США в войне с Ираком. Однако даже тогда, в ходе всех этих обострений страны не доводили ситуацию до разрыва.
Сегодня же эксперты двух стран заявляют, что американо-турецкие отношения переживают небывалый системный кризис, последствия которого никто не берётся спрогнозировать. На наш взгляд, всё началось тогда, когда США благосклонно отнеслись к дрейфу Турции от кемализма к так называемому «мягкому исламу», и Турция взяла на вооружение доктрину неоосманизма, предполагавшую усиление роли Анкары в границах некогда существовавшей Оманской империи. Поэтому её активное подключение к событиям «арабской весны» выглядело вроде бы естественным, так как оно происходило именно в странах, которые некогда входили в состав Османской империи. Американцы почти не обращали внимание на то, что неоосманизм вёл к росту не только антиамериканизма в Турции, но и взращивал её геополитические амбиции. Что касается Европы, то она настороженно относилась к новым нюансам во внешней политике Турции, пыталась даже манипулировать внутриполитической ситуацией в стране, делая ставку на политические силы прозападной ориентации. Тут много непонятного, потому что если бы США и ЕС объединили свои усилия, то смена внешнеполитического и внутриполитического курса Анкары была бы достигнута.
Когда в Турции произошла смена политической системы, она стала президентской республикой, Анкару стал резко атаковать Брюссель, обвиняя её в попрании «норм демократии и прав человека», и довёл дело до прекращения вообще переговоров с Турцией по интеграции в ЕС. Любопытно, что к моменту, когда президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган решил активно вмешаться в сирийские события под предлогом «экспорта демократии» и объявил президента Сирии Башара Асада «кровавым диктатором», у него самого политическая репутация на Западе была уже изрядно подмочена. Но «сирийский эксперимент» для Турции обозначил резкое усиление значимости курдского фактора, который оказался соразмерным иракской ситуации, что стало сюрпризом для Анкары, которая была абсолютна уверена в том, что США «никогда не пожертвуют Турцией, как союзником, во имя курдов». В Турции проживает крупнейшее курдское население в 14 млн человек, долгосрочная военная и политическая поддержка курдов со стороны США представляет серьёзную угрозу территориальной целостности и безопасности Турции.
Многим кажется, что атаки американцев против Турции являются их прямой реакций на расширение её военно-технического, экономического и политического сотрудничества с Россией. Однако если рассматривать эти отношения с точки зрения генезиса, то видно, как Анкара осторожно подходила к контактам с Москвой, часто пыталась разыгрывать российскую карту с США с целью добиться определенных преференций по тем или иным контрактам, не желая создавать в глазах американцев имидж проблемного партнера. Поэтому нынешний уровень турецко-российского сотрудничества — это и своеобразный результат эволюции политики США в отношении Турции, когда её постепенно отключали от рычагов американской политики через разыгрывание региональной карты с теми же арабскими странами, которые не скрывали, что не заинтересованы в усилении Анкары, превращении её в доминирующее государство региона. США довольно легко оказывали влияние на страны региона, имея в виду турецкую тему, объективно создавая образ Турции как «возможного противника», несмотря на её членство в НАТО. Сейчас ситуация такова, что турецкая дипломатия утеряла прежнюю манёвренность на западном направлении, а былое позитивное и несколько романтическое представление об этой стране уступило место архаичным стереотипам.
Примером тому является недавно принятая Палатой представителей США резолюция по Геноциду армян 1915 года. Тем не менее конфронтационные отношения Вашингтона и ЕС с Анкарой воспринимаются турками не как кризис такого уровня, когда необходимо разворачивать свою внешнюю политику на 180 градусов. Они выжидают, чтобы оценить, как дальше будет разворачиваться политика США и Европы на Ближнем Востоке, сохранится ли прежняя геостратегическая и геоэкономическая роль Турции для государств Запада или ей придётся выбирать других устойчивых — и не на один год — партнеров и союзников. Пока что, несмотря ни на что, Вашингтон и Анкара сигнализируют, что к диалогу всё-таки готовы и они могут забинтовать образовавшиеся «глубокие раны». Но смогут ли они? Ведь Турция, как считает германское издание Algemeiner, «теперь бросает вызов Западу своими «неприязненными ценностями»?
