Дживан ушел – Дживан остался. Оба Гаспаряны, младший сообщил о кончине старшего, случившейся на 93-м году жизни в Соединенных Штатах Америки.
"Да упокоит Бог твою душу на небесах", – написал Гаспарян-младший.
Бог упокоит, а мы будем помнить. Каждый – своего Дживана.
Как и всякая легенда, Дживан – уже давно не просто имя, а образ, понятие, символ.
По своему значению для всей Армении и всех армян он вровень с Шарлем Азнавуром. Отличие разве что в том, что Азнавура мы видели от случая к случаю, а Дживан до последнего времени всегда был рядом. Вот он, всегда досягаем, всегда открыт, всегда с дудуком. Его называли по имени, редко когда – Гаспарян. Говорили "Дживан", и все понимали, о чем и о ком идет речь.
О чем? О том, как родиться армянином, не строить из себя дворянина, стать мировой знаменитостью, но оставаться таким, каким его знали друзья детства, соседи, а дальше – весь Ереван. Но чтобы такое произошло, надо было и Ереван знать так близко и точно, как знал свой город Дживан.
Отсюда об одной из встреч, на которой были: Левон Мкртчян – академик, ректор Российско-Армянского (Славянского) Университета, Ваник Закарян – тогда вице-президент Международной шахматной федерации (ФИДЕ), Радик (Хдо) – признанный в то время авторитет и автор этих строк, как друг детства городского авторитета Хдо.
В то утро Хдо давал хаш со всеми вытекающими из этого обязательствами. Тостов не произносить, пить только водку, есть сколько сможешь, не забывая, однако, о том, что после кофейной "перегородки, вторым пунктом, скорее всего, будет что-то мясное или рыбное (подробности к тому, что застолье обещало быть долгим, но не нудным…).
Дело не только в том, что Дживан время от времени прикладывался к дудуку и по заявкам компании или своему разумению и вкусу создавал так называемые "музыкальные паузы". Нет. В памяти осталось другое: три, можно сказать, коренных ереванца во главе с Дживаном, самым старшим по годам, вспоминали и рассказывали о своем городе и его жителях такие истории, о которых нигде не прочитаешь, ни от кого не узнаешь. Только и только от тех, кто, как Дживан, Левон и Ваник жили на одной улице, ели за одним столом, дрались улица на улицу и мирились точно так же – улица с улицей. Истории, без которых Ереван – страничка из экскурсионного путеводителя, а не живой и неповторимый город. Город, который так любил Дживан, и Дживан, которого так любил наш город.
Он часто приезжал в Москву, и зал, в котором он выступал, сразу же становился армянским. Но мы искали, находили и радовались тому, что вокруг не только армяне. Впоследствии Дживана знал, можно сказать, весь мир.
Он работал со многими известными музыкантами: Андреас Фолленвайдер, Стинг, Питер Гэбриел, Борис Гребенщиков, Ирина Аллегрова, Владимир Пресняков, Игорь Крутой, Майкл Брук.
Не то, чтобы не любил, а как бы был не в своей тарелке, когда к нему обращались "Маэстро". Ближе и роднее, когда обращались, как Дмитрий Дибров в посвященной музыканту передаче Первого канала, - "дядя Дживан".
Очень хотел открыть в Ереване свою школу дудука, со школой не получилось, но, став профессором Ереванской консерватории, стал учить своему искусству молодых исполнителей.
Сам игре на дудуке не учился, о музыкальной грамоте представления не имел, подбирал ноты по интуиции, чувствовал "абрикосовую палочку" душой. Первый концерт дал в 1947 году. Смотр искусств республик ССР, присутствует сам Сталин, впечатлен настолько, что дарит Дживану на память свои часы.
Из неожиданного: имел высшее экономическое образование. Зачем это было ему нужно, так и не спросил, но раз выучился на экономиста, значит, надо было.
Последняя встреча – случайная, в самолете, рейс Ереван-Москва. Дживан в "бизнес-классе", внук – в "эконом". Разговорились, попросил стюардессу пригласить внука, подошел симпатичный юноша, протянул руку, представился: Дживан Гаспарян. Звучало многообещающе, деду нравилось.
Оповестив о смерти деда, внук написал: "Да упокоит Бог твою душу на небесах".
Точно упокоит.
