Ваша оценка политической ситуации в стране сейчас? Какая ситуация с властью, в оппозиции? Что удалось достичь правительству Пашиняна за более чем год работы? Какова Ваша оценка работы премьера?
Начнем с политического поля. Революция весны 2018 года разрушила политическое поле, такое, какое оно было, но она дала старт построению более публичного политического поля. Сейчас идет процесс его формирования. Есть очень много политических групп, оппозиционных, в основном, которые находятся в зачаточном состоянии, они формируются, институционализируются, и мы видим этот процесс. В то же время мы видим, что многие старые партии либо не пережили революцию, либо очень пострадали от нее, хотя некоторые все-таки пережили. И по сути мы что видим? То, что у нас создается пространство публичной политики, это процесс, так сказать, политический.
Что касается правительства… Я бы не сказал, что правительство работает достаточно хорошо, потому что принцип подбора кадров часто непонятен, часто качество управленческой работы под вопросом. И наибольшие политические проблемы власти доставляют именно министры, назначенные самой властью, а не технократы, оставшиеся с прошлых времен. Это факт.
И еще один факт – это то, что революция вызвала много разных ожиданий у разных людей. Очевидно, эти ожидания не оправдались, но она вызвала определенную нестабильность в обществе и самое главное, что принципиально эту нестабильность в обществе преодолеть не удалось. Не было понимания того, что революция вызывает эту нестабильность, и не было понимания, что ее надо преодолеть. В итоге эта нестабильность стала нормой, и сейчас у нас постоянно идут какие-то противостояния – вот это самая главная политическая проблема.
Вы сказали о противостояниях… Вот сейчас самая резонансная тема последних дней – это протесты против рудника в Амулсаре. Власть за эксплуатацию рудника, жители Джермука против, большая часть оппозиции, а также некоторые депутаты из правящей партии против. Как эта ситуация скажется на власти, и какое развитие ситуации Вы прогнозируете? Будет ли власть продолжать выполнение своего решения или отступит, как уже нередко было по другим менее важным вопросам?
Это достаточно важный вопрос. Есть риск арбитража, есть риск снижения темпов экономического роста, срыва инвестиций и иностранного политического давления, поэтому власть приняла решение об эксплуатации рудника. И, естественно, учитывая, что многие из властной команды - это бывшие активисты, они против. Так что это влияет на власть, во-первых, на ее внутреннюю монолитность и стабильность, а во-вторых, на ее группу поддержки.
На самом деле, в широком смысле, общество этот вопрос не так сильно волнует, но в более узком смысле, то есть наиболее политизированную часть общества, наоборот, этот вопрос очень волнует. В отличие, скажем, от Стамбульской конвенции, которая все еще воспринимается в контексте противостояния новых и бывших властей. Этот вопрос воспринимается в контексте уже противостояния бывших революционеров, то есть всех тех, кто поддержал революцию год назад, сейчас они по разные стороны баррикад.
По большому счету, среди крупных процессов это первый такой процесс, когда происходит такое. В меньшем масштабе это было в Иджеване, такие процессы были в других местах, но это самый крупный, на данный момент, и это превратилось в политический кризис. Я не думаю, что жертвой этого кризиса станет власть, но власть теряет определенные проценты, теряет устойчивость и становится более уязвимой
Другой важный вопрос, который уже год волнует общество – это дело Кочаряна и его влияние на политическую систему. Скоро начнется рассмотрение дела экс-президента в Конституционном суде. Какие риски “дело Кочаряна” несет властям?
У дела Кочаряна есть несколько аспектов. С одной стороны, многие считают, что это прецедент преследования бывшего лидера. Это не в полной мере такой прецедент, потому что, все-таки, Кочарян лидер, который был не непосредственно перед Пашиняном, а через одного. То есть это не совсем то же самое.
Но это дело, как оказывается на данный момент, юридически не вполне выверено. Оно длится уже год, и конца-края этому делу нет. Доказать его в суде не удается, даже в армянском суде, по большому счету. И есть серьезные вопросы относительно того, можно ли это дело выиграть в европейском суде. Серьезные вопросы. Поэтому это дело, на самом деле, несмотря на то, что уголовное преследование Кочаряна, по ряду причин, популярно в обществе, оно не укрепляет правящую силу, оно ее тоже подтачивает.
В последнее время очень сильно активизировался зять экс- президента Сержа Саргсяна Микаэл Минасян. Выступает со статьями, довольно резонансными, прогнозирует возможный арест третьего президента и даже себя. Что это означает? Кому адресованы все эти его заявления, статьи? Означает ли это какую –то политическую активность лично Минасяна в будущем? Если он решит идти в политику, с опорой на кого он будет это делать?
Микаэл Минасян давно, хотя и медленно, подбирался к политике. И сейчас мы видим, что у него постепенно формируется собственная политическая платформа. Есть ряд людей, которые его поддерживают. Эти люди не выставились в парламентском списке республиканской партии в декабре 2018 года - это первое. Во-вторых, есть ряд людей, которые могли бы его поддержать, если у него будет какое-то большее продвижение из Республиканской партии. В- третьих, у него есть определенные СМИ, то есть медиаплатформа и рекламный бизнес. Это то, что в будущем может облегчить ему задачу. Ну, и, наконец, у него есть деньги. То есть у него есть ряд предусловий, необходимых для вовлечения в политическую деятельность, он это понимает и он начинает это использовать. Так что, да, я думаю, что он пойдет в политику. Он пока присматривается, делает первые осторожные шаги, но он хочет понять, насколько у него реальные шансы, насколько его заявления, выступления воспринимаются обществом, какую платформу они могут создать.
Но адресаты у него не только внутри Армении -у него есть адресаты как в обществе Армении, как в политическом сообществе, в том числе во власти, то есть месседжи эти отправляются и власти, так и вне Армении. Такие адресаты у него тоже есть.
А как на его политические планы будет влиять фактор родства с Сержем Саргсяном? Всем ведь известно, какой высокий антирейтинг у экс-президента…
Этот фактор будет влиять двояко. С одной стороны, конечно, антирейтинг высокий, это ему осложнит деятельность. С другой стороны, Сержа Саргсяна до сих пор воспринимают в Армении достаточно серьезно. Все помнят, что несмотря на то, что он не очень злоупотреблял своими властными возможностями, эти возможности он сконцентрировал в большом количестве. Поясняю: все помнят, что у него было очень много власти, и до сих пор многие считают, что у него много власти, поэтому Микаэла Минасяна будут воспринимать всерьез. И это плюс. Третий момент – с большой вероятностью можем предполагать, что благодаря этому родству он также смог накопить и бизнес-капитал, что тоже будет облегчать ему политическую деятельность.
Какая позиция у Пашиняна по выборам в Арцахе?
Никол Пашинян, победивший политически в Армении, считает в соответствии с этим власть в Арцахе своей законной политической добычей, которую он не получил год назад, но все еще планирует получить. То есть, по меньшей мере, он хочет видеть во власти в Арцахе лояльных к себе людей, и для этого он предпринимает определенные усилия. Мы это видим.
Но дело в том, что, по ряду причин, в Арцахе и общественное мнение устроено по-другому, и политические элиты сформированы по-другому. И, кроме того, уже прошел год и влияние его на армянское политическое поле, в целом, и в Арцахе, в частности, снизилось. Поэтому в Арцахе будет политический спор, будет борьба за власть, но нельзя сегодня с уверенностью сказать, что победит именно тот кандидат, которого выберет Пашинян. Возможно, победит тот кандидат, на которого поставят нынешние арцахские элиты, возможен третий вариант, компромиссный, который будет в той или иной степени устраивать тех и других. Но в любом случае, с большой вероятностью поставить человека лояльного исключительно себе, понятного исключительно себе, не устраивающего местные элиты, он не сможет.
