В бывшем тренировочном лагере британской армии на севере Германии проходят танковые маневры. С металлической платформы офицеры наблюдают, как оранжевые вспышки огня освещают полигон под раздающиеся вдали звуки боевой стрельбы.
Немецкая армия проходит учения на боевых танках «Леопард 2» последней модификации, но это не обычное войсковое соединение. Экипажи танков, представляют собой смешанные группы, сформированные из немецких и голландских военнослужащих, действующих под единым командованием. Такой порядок принят с учетом того, что Германия пытается создать европейскую армию.
Это не просто совместные учения. Голландские военнослужащие включены в личный состав 414 танкового батальона немецкой армии, они живут и работают вместе со своими немецкими коллегами. Голландские солдаты принимают приказы от немецких офицеров, и наоборот.
Если спросить старших офицеров, какова их миссия, то в ответ прозвучит официальное заявление — «оборона Германии и Нидерландов в рамках НАТО». Но если вы спросите членов танковых экипажей, ответ будет проще. «Защита Европы», — говорит капитан Александр Лойфер (Alexander Läufer), командир взвода, состоящего из четырех танков.
Учитывая угрозу агрессии со стороны России, вновь возникшую при Владимире Путине, и неоднозначную позицию Дональда Трампа в отношении роли США в качестве защитника континента, власти и военное руководство стран Евросоюза начинают задаваться вопросом о том, может ли блок защитить себя сам.
Европа в одиночестве и с недостаточным финансированием
Спросите любого военного аналитика и получите короткий ответ — нет, не может. Немецкие войска НАТО недавно отрабатывали на учениях сценарий нападения России на подразделение первого эшелона.
По словам одного из источников, «русские» разгромили европейские силы НАТО всего за 18 минут. И, учитывая неоднозначные высказывания Трампа о НАТО (он назвал альянс «устаревшим», потом изменил свое мнение, и сначала отказался выполнять свои обязательства, предусмотренные 5-й Статьей, ее пунктом о взаимной обороне), это вызывает беспокойство.
Кошмарный сценарий начинается именно с такого нападения на восточный фланг НАТО в Польше или одной из стран Балтии.
НАТО ссылается на пункт о взаимной обороне, но 5-я cтатья не предписывает военных действий: она обязывает членов НАТО предлагать такие действия, если они «сочтут это необходимым».
Президент Трамп произносит резкие слова осуждения, но не готов задействовать войска или идти на риск, связанный с началом ядерной войны. Российские войска продолжают продвигаться на запад, и Европе остается лишь полагаться на собственные вооруженные силы.
В то время, когда Россия проводит свои крупнейшие с советских времен военные учения, армии стран Европы недостаточно оснащены и испытывают нехватку ресурсов из-за сокращений бюджета на протяжении нескольких десятилетий после окончания холодной войны.
В начале этого года комиссия по оборонным вопросам парламента Германии предупредила, что вооруженные силы страны «не оснащены в достаточной мере для выполнения стоящих перед ними задач».
Во время холодной войны вооруженные силы Западной Германии были первой линией обороны Европы, имея на вооружении 3787 танков и регулярные войска численностью почти 500 тысяч человек. Сегодня численность войск составляет 179 тысяч человек, а в феврале выяснилось, что из оставшихся 244 боевых танков «Леопард» в состоянии боевой готовности находятся лишь 95.
В 2014 году в немецкой армии была такая нехватка огнестрельного оружия, что солдатам приходилось учиться стрелять, используя черенки для метел. Но это касается не только немецких вооруженных сил: Нидерланды сдали на утилизацию свои последние оставшиеся танки в 2011 году.
Вместе сильнее?
Будучи не в состоянии восполнить этот дефицит в одиночку, правительства стремятся разделить это бремя за счет военного сотрудничества. «Международное сотрудничество сегодня является непременным условием строительства мощных вооруженных сил, — говорит начальник штаба Бундесвера генерал-лейтенант Йорг Фолльмер (Jörg Vollmer). — Эта необходимость была признана всеми государствами-членами НАТО. В случае с армией Германии международное сотрудничество является реальностью».
В прошлом году Евросоюз с большой помпой объявил о создании своей новой программы военной интеграции под названием «Постоянное структурированное сотрудничество по вопросам безопасности и обороны (PESCO)». Однако из-за внутренних разногласий между государствами-членами по поводу приоритетных направлений программы возникли сложности.
Планы по крупным проектам в области вооружений были отложены на потом, и помимо нового соглашения об открытых границах для вооруженных сил был согласован лишь ряд небольших проектов нескольких государств-членов. Страны ищут альтернативные пути сотрудничества.
Франция, недовольная медленными темпами реализации PESCO, выступила со своей собственной европейской инициативой по созданию сил быстрого реагирования, которые могут быть развернуты в горячих точках за рубежом.
Польша, обеспокоенная намерениями России на своем восточном фланге, стремится заключить собственное двустороннее соглашение с США о постоянном размещении американских войск в стране за пределами НАТО на постоянной основе и дала понять, что готова инвестировать в этот проект до двух миллиардов евро.
Румыния и Чехия планируют последовать примеру Нидерландов и включить в состав армии Германии по одной бригаде, присоединившись к немецкой «Концепции рамочных наций».
«Мы хотим стать более европейскими, но мы при этом хотим оставаться трансатлантическими. Совместные действия укрепляют европейские страны и трансатлантический альянс, — говорит генерал-лейтенант Фолльмер. — Армия будет и дальше идти в этом направлении и служить первопроходцем и образцом практической реализации политической воли в целях укрепления сотрудничества европейских вооруженных сил».
Критики обвиняют Германию в том, что она пытается незаметно создать европейскую армию под своим командованием.
«Будет ли в итоге создана европейская армия или армия для Европы, я не могу сказать, — говорит генерал-лейтенант Фолльмер. — Это политический вопрос, который должны решать европейские правительства и парламенты». Но нет никаких сомнений в том, что 414-й танковый батальон наглядно демонстрирует реализацию программы. В бывший британский лагерь Хоне (Hohne) постоянно приезжают посетители, среди которых был и король Нидерландов, который приехал в военной форме и управлял танком.
«Все идет очень хорошо, — говорит командир батальона подполковник Марко Нимейер (Marco Niemeyer). — Здесь мы показали, что можно сделать в плане интеграции военнослужащих из разных национальных армий. И теперь политики должны решать, что делать дальше».
Немецкие и голландские войска живут вместе в Хоне, который сейчас называется гарнизоном Нижней Саксонии и находится в распоряжении Германии. Армии двух стран интегрированы и подчиняются вышестоящему командованию — подполковник Нимейер подчиняется 43-й механизированной бригаде Нидерландов, которая, в свою очередь, подчиняется 1-й танковой дивизии Германии.
Но батальон — это не просто «выставочный образец». Он предоставляет в распоряжение объединенной оперативной группы сил быстрого реагирования НАТО (VJTF), созданной в ответ на российскую агрессию на Украине, танковую роту.
«Для Нидерландов очевидным преимуществом было то, что мы снова получили танки», — говорит майор Крис Сиверс (Chris Sievers), заместитель командира голландского батальона. После того, как в 2011 году Нидерланды отказались от своих последних танков, благодаря интеграции с немецкой армией они получили доступ к новейшим танкам «Леопард».
«Мы привезли с собой только свою униформу и свою привлекательную внешность», — шутит майор Сиверс. На самом же деле голландцы привезли современную боевую компьютерную систему для танков взамен устаревших радиостанций, которыми пользовались немцы.
Любая передислокация батальона должна быть одобрена парламентами Германии и Нидерландов, однако предусмотрены правила, позволяющие каждой из стран при необходимости самостоятельно задействовать танки своих экипажей.
Военнослужащие носят свою национальную форму, а их офицеры осуществляют контроль состояния дисциплины. Официально они общаются на немецком языке, но при необходимости танкисты переходят на английский. Майор Сиверс говорит, что один из его голландских офицеров даже начал говорить с ним с глазу на глаз по-немецки, «потому что так проще». «Возьмем такие страны, как Афганистан. Мы там работаем вместе, — говорит капрал Симон Кенеке (Simon Könecke), заряжающий одного из немецких танковых экипажей. — Если мы можем делать это в командировках, почему бы нам не делать то же самое здесь, в Европе?»
Европейская армия… и британский союзник?
Хотя капрал Кенеке — немец, он говорит по-английски с сильным шеффилдским акцентом. Его отец — англичанин. Они с его матерью познакомились, когда он служил в британской армии в Германии — в том же гарнизоне, где теперь служит его сын, немецкий солдат.
«Нам хотелось бы больше сотрудничать с британской армией, — говорит подполковник Нимейер. — Может, не в плане полной интеграции, как сейчас. Но нам всегда приятно, когда мы видим британцев, опять приезжающих сюда на учения сил НАТО. Мы знаем вашу историю и то, какой вклад вы внесли в развитие Нижней Саксонии».
В этом регионе по-прежнему живут люди, ранее служившие в британской армии, и подполковник Нимейер является региональным представителем Королевского британского Легиона. Ирония заключается в том, что до референдума по выходу Британии из Евросоюза британский политический истеблишмент воспринимал возможность создания европейской армии главным образом как угрозу. Но в прошлом году позиция этому вопросу смягчилось, поскольку изменилась ситуация в сфере международной безопасности.
«В сфере обеспечения безопасности мы перешли от скептицизма в отношении создания европейской армии к тому, чтобы во многих отношениях быть сторонниками и вдохновителями создания европейской обороны», — говорит профессор Ананд Менон (Anand Menon) из Королевского колледжа Лондона.
Когда президент Франции Эммануэль Макрон предложил свою новую Европейскую инициативу реагирования (European Intervention Initiative), Великобритания была одной из первых стран, которые ее поддержали. Но профессор Менон все равно скептически относится к способности Европы защитить себя.
«Я считаю, что полезным уроком была Ливия, — говорит он. Фактически мы воевали против горстки людей на верблюдах — ливийская армия не очень сильна. И все же, чтобы ни говорили американцы о негласном руководстве и проведении политики чужими руками, они соблюдали обязательства и следовали своей линии дольше, чем другие».
С общим оружием без общего врага
В том, что касается транспортировки сил и средств, а также наблюдения с использованием разведывательных БЛА, в военном потенциале Европы без поддержки США образуется серьезная брешь«, — говорит профессор Менон. Но он утверждает, что проблемы глубже.
«Чтобы действовать сообща, нужно определиться с угрозой, — говорит он. — Италия смотрит на юг, а страны восточного фланга НАТО смотрят на восток, в сторону России. И в своем отношении к применению силы европейские государства резко различаются».
Пытаясь выработать общую оборонную политику, Евросоюз сталкивается с препятствиями, поскольку у стран-членов различные цели, говорит Клаудия Майор (Claudia Major) из немецкого Института международных дел и вопросов безопасности (SWP).
Если приоритетной задачей Польши и стран Балтии является обеспечение территориальной обороны от российской агрессии, Франция больше озабочена угрозой со стороны ИГИЛ (террористической организации, запрещенной в РФ — прим. ред.) и исламского экстремизма. Именно поэтому, говорит она, Макрон и хочет создать европейские силы быстрого реагирования для переброски сил и средств за пределы границ ЕС — в Северную Африку.
«При создании европейской армии возникает много проблем. Первая заключается в том, кто принимает решение? Кто будет принимать решение об отправке войск, подвергая их опасности?», — спрашивает она.
«Европе следует начать думать и действовать так, будто угрозы безопасности реальны. Когда в Брюсселе обсуждают стратегию, там говорят о климате, об окружающей среде. А в Вашингтоне говорят об Иране и безопасности», — добавляет профессор Менон.
На программу военной интеграции Евросоюза Pesco особых надежд он не возлагает.
«Я по-прежнему вижу принципиальные различия в подходах государств-членов, — говорит он. — Франция больше говорит об отправке солдат в страны, где люди стреляют в нас, а для Германии дискуссии по вопросам обороны в принципе заменяют дебаты о политическом союзе». Но, по его словам, ЕС может участвовать в обеспечении безопасности наряду с НАТО в качестве представителя альянса.
«У Евросоюза есть определенные преимущества. Поскольку это экономический и политический союз, ему легче предпринимать различные виды ответных мер, чем НАТО, которая является лишь военным альянсом. И есть части мира, где ЕС считается более легитимным из-за присутствия США в НАТО. Конечно, это не означает, что ЕС на самом деле будет это делать».
Кибератака — реальная угроза
Одна из сфер, где Европа предположительно будет способна защищаться лучше — это киберугроза. Растут опасения, что тщательно продуманные хакерские атаки могут поставить современную страну на колени, нарушив работу транспортных систем, электросетей и военных коммуникаций. Можно было бы предположить, что на виртуальном поле боя, где численность войск и запасы оружия не учитываются, Европа сможет справиться в одиночку без США. Но это не так, считает Лукас Келло (Lucas Kello), старший преподаватель отделения международных отношений и директор Центра технологий и мировой политики Оксфордского университета.
«Европейским странам трудно действовать независимо от США, поскольку в киберзащите жизненно важную роль играет разведка, — говорит Келло, который в своей недавно вышедшей книге „Виртуальное оружие и международный порядок" (The Virtual Weapon and International Order) исследует проблему киберугроз. — Нейтрализация современного оружия требует глубокого и настойчивого вторжения в компьютерную среду противника. В Европе такими возможностями по сбору разведданных обладают только крупные страны, такие как Великобритания и Франция. Но даже они полагаются на тесное сотрудничество с разведывательным сообществом США, которое, в свою очередь, прибегает к нашей помощи».
По словам доктора Келло, Европа сталкивается с «серьезной киберугрозой». «Международный киберконфликт возник в Европе в результате хакерских атак, которые привели к отказу компьютерной инфраструктуры Эстонии весной 2007 года», — говорит он.
До сих пор политика кибербезопасности была ориентирована на защиту базовой инфраструктуры, такой как электрические сети и фондовые биржи. Но все больше внимания уделяется информационной безопасности и угрозе, возникающей в результате проведения скоординированных дезинформационных кампаний, направленных на подрыв демократического общества.
«Самый большой недостаток европейской системы киберзащиты является еще и самым главным достоинством наших политических систем, которое заключается в их открытости. Диктаторские государства вроде Китая и России могут управлять своим внутренним информационным пространством с помощью таких жестких мер, как слежка и цензура. Это обеспечивает преимущества в сфере информационной безопасности. Однако такие меры противоречат либеральным ценностям».
Еще одна проблема, по его словам, заключается в том, что особое значение придается традиционным концепциям войны.
«Западные политики ведут борьбу с „немирными действиями", которые не являются такими же физически жестокими, как война, но которые все же наносят значительный политический, социальный или экономический ущерб, — говорит он. — Наши противники лучше нас понимают, что до тех пор, пока их действия не приведут к значительным физическим разрушениям или гибели людей, они в принципе останутся безнаказанными».
В последние годы НАТО предпринимает шаги по противодействию киберугрозе. В Таллинне был создан центр стратегического анализа, а в штаб-квартире НАТО в Брюсселе — Управление по новым вызовам безопасности.
«Серьезная кибератака может быть классифицирована как прецедент для альянса», — заявил недавно генеральный секретарь Йенс Столтенберг, имея в виду, что это будет основанием для коллективной реакции НАТО в соответствии с пунктом о взаимной обороне стран-членов альянса. Келло прогнозирует, что в ближайшие годы Евросоюз станет важным игроком в сфере киберзащиты.
«Еврокомиссия работает над реализацией смелого плана по созданию „единого цифрового рынка", — говорит он. — Следовательно, тем, кто занимается вопросами европейской безопасности, придется считаться с тем, что область воздействия атак расширится и будет лучше интегрирована. В связи с расширением цифровой интеграции потребуется расширение сотрудничества и даже централизация в сфере безопасности».Он предупреждает, что выход Великобритании из Евросоюза может привести к ослаблению системы киберзащиты.
«Главное последствие Брексита касается сбора разведывательных данных, а киберзащита — это деятельность, во многом связанная с разведкой и разведданным, — говорит он. — Брексит, скорее всего, усложнит обмен разведданными между Великобританией и странами континентальной Европы, что негативно скажется на киберзащите по обе стороны Ла-Манша. Страны континентальной Европы могут пострадать больше, поскольку Великобритания является самым эффективным в Европе игроком в области разведки и имеет самые прочные связи с разведывательным сообществом США. Брексит ослабит сотрудничество между разведслужбами Великобритании и Европейского континента и, как следствие, видимо — еще и между США и Европой».
Дело не в том, сколько тратить, а в том, на что тратить
Серьезной проблемой в Европе по-прежнему являются военные бюджеты. Находясь под сильным давлением со стороны президента Трампа, требующего увеличить оборонные бюджеты, все больше стран сегодня выполняют требования НАТО выделять на оборону 2% ВВП. Великобритания соответствует этим требованиям уже не один год.
Но члены НАТО подвергают сомнению заявления Трампа о том, что на состоявшемся летом этого года саммите они обязались «существенно» увеличить оборонные расходы. И Германия, крупнейшая экономика Европы, все еще отстает.
В начале этого года правительство Меркель обязалось увеличить свой оборонный бюджет на 80%. Правда, оно обязалось увеличить военные расходы до 1,5% ВВП к 2024 году. Меркель заявила, что Германия достигнет уровня в 2% в «последующие годы», но конкретной даты не назвала.
По мнению профессора Менона, простого расходования средств для решения этой проблемы недостаточно.
«Великобритания тратит достаточно. Вопрос в том, тратятся ли эти средства на то, на что надо, — говорит он. Я не очень понимаю скоординированную стратегию в Европе. Есть ли смысл в настоящий момент покупать эти два авианосца? Ведь, судя по всему, все решается целенаправленно, под конкретные цели, когда правительство решает, что нужно помогать оборонной промышленности».
По словам Клаудии Майор из института SWR, в Германии по-прежнему существует серьезная нехватка финансирования. «Когда Германия в 2019 году возьмет на себя командование объединенной оперативной группой быстрого реагирования НАТО, для ее оснащения Берлину придется собирать технику со всего бундесвера», — говорит она. Но общественность Германии протестует против этого.
«Население Германии пока не чувствует опасности — во всяком случае, со стороны стран, представляющих классическую военную угрозу, — говорит Майор. — В этом состоит ее главное отличие от Польши или Прибалтики, или даже Франции, которая чувствует угрозу терроризма.
Несмотря на несоответствие в военных расходах, у армий стран Европы нет другого выбора, кроме как сотрудничать, говорит она.
«Немцы и голландцы сотрудничают не потому, что им так хочется, а потому, что они вынуждены. Германия не заставляет небольшие государства присоединиться к „Концепции рамочных наций". Они хотят участвовать в этой программе, потому что им это выгодно».
Или НАТО, или ничего
При этом Майор утверждает, что на данный момент «замены НАТО нет». «Если говорить об обычной, традиционной войне, Европа без помощи США защитить себя не сможет, — говорит она.
«Сегодня, нельзя чем-нибудь заменить ядерное сдерживание США. Франция ясно дала понять, что нельзя совместно принимать решение о применении ядерного оружия, и Париж не верит в расширенное сдерживание наподобие европейского щита. Да и Британия вряд ли поступит иначе».
Вполне возможно, что перед Европой стоит задача защищать свои границы самостоятельно, и она может лишь надеяться, что до этого дело никогда не дойдет.
«США начали отдаляться от Европы не с приходом Трампа. Клинтон смотрел в сторону Азии, Обама говорил о сплочении нации, о национальном строительстве у себя в стране. При Трампе это приобрело более выраженный, драматичный характер, но США уже давно двигаются в сторону других частей света».
Все это практически не позволяет найти ответ на вопрос о том, как поступить в случае развития кошмарного сценария, согласно которому Россия напала на восточный фланг НАТО, а США отказались вводить свои войска. Но профессор Менон из Королевского колледжа уверен в успехе.
«Если Россия начнет вторжение, США уже потерпели неудачу, потому что США присутствуют (в Европе) в качестве сдерживающего фактора, — говорит он. — Думаю, что у Европы будет шанс. Я по-прежнему убежден, что российская армия намного слабее, чем утверждают. Вооруженные силы стран Северной Европы довольно мощные. Европа могла бы защитить себя и без помощи Америки».
