Суббота 2 апреля 2016 года. Мое утро началось в кабинете стоматолога, там же оно закончилось. Во время работы помощница дантиста прокричала ему – "ты видел, что происходит?". Он отошел к телевизору и вернулся через 5 минут – "в Карабахе война". Несколько ожидающих посетительниц жадно слушали диктора с экрана, прикрыв лицо ладонью, приговаривая "бедные дети, бедные дети".
При выходе на улицу зазвучал телефон, в трубке прозвучала фраза, которую я ожидал услышать: "едем в Карабах".
Через полчаса я уже ехал из Ванадзора в Ереван, еще через пару часов я с коллегами взял путь в Карабах. До этого мы успели получить несколько видеокадров из Степанакерта, на которых были видны самоходки, проезжающие через центр города.
Позже эти кадры разлетятся по сети и станут доказательством того, что конфликт пришел в движение. Новости о том, что там происходит, были слишком противоречивыми, информационная война старалась не отставать от реальных боевых действий.
Прибыли мы в Степанакерт ночью, на улице было мало людей, все куда-то спешили. В литературе используется фраза "кричащая тишина", наверное, она подходит к этой ситуации.
Едва доехав до центра, рядом с правительственными зданиями совершенно случайно встретили пресс-секретаря президента НКР Давида Бабаяна. Не помню подробностей разговора, но он, естественно, касался того, "что происходит".
Дальше временное измерение выпадает из цепочки событий. Ты хорошо помнишь, где был, людей, их лица, но не помнишь, когда точно это было. Всего-то четыре дня, но на самом деле целая вечность.
Это происходит не только со мной. В соцсетях уже первого апреля люди начали вспоминать, что было "два года назад в это время". Узкие временные рамки быстро стираются, остаются только сами события.
Первое тяжелое впечатление — обстрелянная "Градом" школа недалеко от Мартуни, где погиб 12-летний мальчик, его двое братьев и еще один ученик были ранены. Мы прибыли туда дождливой ночью, в кромешной тьме под светом фар предстала плачевная картина – на фасаде многочисленные следы осколков, все стекла спереди выбиты и валяются под ногами.
Кромешная тьма, дождь, хрустящее под ногами стекло, воронка от снаряда перед зданием и сторож, пришедший из близлежащего дома на свет фар и рассказавший подробности трагедии. Потом в больнице – раненые дети, врачи, диагнозы…
"Листаешь" страницы памяти в голове. Следующая картина – Мартакерт, все эти дни живущий под периодическим артиллерийским обстрелом и непрекращающейся канонадой.
Всего лишь за несколько дней многие жители его покинули, остальные рассказывали нам, что научились спать под артиллерийский вой, иногда вздрагивая, если снаряд разрывается где-то близко.
Именно там от местных жителей и военных, предупреждающих о том, что снаряд может прилететь в любую минуту, нам передалось чувство опасности. До этого оно было формальным, логичным, но не на уровне чувств. Близ Мартакерта часть нашей группы (мы разделились) вместе с другими журналистами попала под артобстрел (к счастью, без последствий).
Именно там мы почувствовали запах войны. Недалеко от нас – в паре сотен метров из стрелкового оружия (после нескольких минут стрельбы из пулемета) сбили азербайджанский беспилотник. Запомнилась, как ни странно, красивая картина – как ночью в поле стреляет "Град"…
Гнетущее, тяжелое впечатление оставило освобожденное село Талыш, о зверствах азербайджанских солдат в котором стало известно ранее. Сразу на въезде в село десятки туш овец и коров, убитых артиллерийскими залпами. Село-призрак. Казалось, что жители вдруг резко исчезли.
Тяжелая тишина в домах, гуляющие по селу куры, несколько нетронутых домов – казалось, жители вышли на минуту. Разрушенный детский сад и школа.
Хорошо запомнились имя и фамилия Васи Хачатряна – одного из нескольких жителей села, вернувшихся туда сразу после освобождения, чтобы проверить, уцелело ли хоть что-то. В его глазах – отчаяние.
Такое же, какое было у других жителей села, бежавших от войны в Степанакерт или в другие районы. Чего только стоит история 104-летней бабушки Айки, которую на плечах из атакуемого азербайджанцами Талыша выносил внук.
Все они хотели и хотят мира. Но не хрупкого, а окончательного. Некоторые были готовы рискнуть всем – в том числе, двумя сыновьями, находящимися на передовой, только бы все закончилось навсегда.
Итогом четырех апрельских дней стали жизни сотен солдат, нескольких мирных жителей и память – у каждого своя. Для кого-то – это боль потерь, для других боевое крещение, для третьих очередная возможность попиариться.
Но жизнь в Карабахе возвращается в свое русло. Раненые в Мартуни дети пошли в школу, в селе Талыш идет строительство.
А "Одиссея" Васи Хачатряна, как и всего Карабаха, все еще продолжается.
