После того, как на созванном по инициативе Вашингтона заседании Совета Безопасности ООН по Ирану планы Белого дома не только не получили поддержки, но и вызвали осуждение даже традиционных союзников, к примеру, Франции, которая осудила «идею использовать внешнее давление для того, чтобы добиться политических перемен в Иране», многие западные и российские эксперты заявили, что «всё пошло не совсем так, как планировали США». Если говорить о Москве, то она прямо обвинила США в том, что те «специально ведут курс на подрыв ядерной сделки с Ираном и, пользуясь платформой ООН, подрывают сам авторитет международной организации».
Но интрига в том, что американцы были прекрасно информированы о расстановке сил среди членов СБ ООН по Ирану и сознательно пошли на такой ход. Аргумент России, касающийся обвинений США в подрыве ядерной сделки с Тегераном, выглядит слабо. Дональд Трамп мог предпринять такой шаг и раньше, и под любым предлогом. Однако, как подчеркивает сенатор Бен Кардин, который в 2015 году активно выступал против сделки с Ираном, во-первых, «советники президента США по национальной безопасности считают, что интересам нашей национальной безопасности соответствует сохранение условий соглашения и продолжение участия в переговорах». Во-вторых, Вашингтон в уже подготовленный «глобальный акт Магнитского» будет вводить визовые и финансовые санкции против различных иранцев под предлогом их причастности к подавлению протестов. А это является признаком многоходовой игры.
Отметим, что в свое время администрация Барака Обамы пошла на контакты с Тегераном с расчетом укрепить позиции считающегося реформатором президента Хасана Рухани, полагая, что даже частичное снятие с Ирана санкций будет способствовать постепенной либерализации тегеранского режима. Это действительно стало происходить. Однако администрация Трампа стала фиксировать возрастающую геополитическую роль Тегерана на Ближнем Востоке, что не устраивает США и его союзника — Израиль, некоторые арабские страны, в частности, Саудовскую Аравию. В результате Иран был объявлен «главным врагом США в регионе» и против него начали проводить мероприятия оперативного свойства, сколачивать различные коалиции, чтобы иметь возможность действовать «чужими руками». Объективно это подрывает позиции президента Рухани, и в такой ситуации выходить из ядерной сделки глупо. Другое дело — держать ее в подвешенном состоянии, чтобы, с одной стороны, не оказаться в изоляции в составе «шестерки», с другой, продолжать держать руку на пульсе.
Отсюда многозначительное заявление представителя США в ООН Никки Хейли о том, что «иранский режим сейчас «взят на карандаш»: мир будет смотреть за тем, что вы делаете». Что имеет в виду Вашингтон, когда заявляет об «иранском режиме»? На первый взгляд, вроде бы ту политическую систему, которая сформировалась после победы в 1979 году в этой стране исламской революции, когда к власти пришло иранское духовенство во главе с аятоллой Рухоллой Хомейни. Но парадокс в том, что ни в западной, ни в российской историографии не содержится устойчивых политических характеристик иранского режима. Его описывают, как правило, с точки зрения структуры управления, идеологии, ставят в один ряд с другими авторитарными режимами региона, хотя и признают определенную специфику.
Для Ирана она заключается в сильной персонификация управления: указания сверху воспринимаются как выражение окончательной концепции. Сегодня авторитет духовенства во главе с верховным лидером Али Хаменеи в Иране остается высоким. Остальные факторы и институты, определяющие расстановку сил, можно рассматривать как инструментарий, хотя в отдельных случаях они могут приобретать самостоятельное значение. Значит, «под карандашом» США в Иране могут «держать» только двух людей — рахбара Хаменеи и президента Рухани. Любые попытки политических преобразований, включая контроль над страной, могут исходить либо сверху, либо снизу. В первом случае с большими шансами для практической реализации. Соответственно Вашингтон, заявляя о желании установления контроля над иранским режимом, связывает это либо со сменой правящего режима, либо с приходом к власти в этой стране более сговорчивых и прозападных политиков, пусть даже в чалмах.
Так появляется схема, которую любят выстраивать западные иранисты. Есть 78-летний рахбар Хаменеи, по происхождению этнический азербайджанец. С 1989 года является верховным лидером Ирана, имеет репутацию «ярого консерватора и ненавистника Америки». Есть действующий президент Рухани, глава исполнительной власти с репутацией либерала, которого в Иране представляют как государственного деятеля, политика и шиитского богослова. Возраст Хаменеи делает актуальным вопрос о его преемнике. Плюс к этому «неожиданно» для Тегерана сыграл если не обострившийся, то проявляющий себя национальный вопрос и геополитическая интрига: на севере азербайджанские тюрки имеют свою государственность, а в Иране, где они сыграли заметную роль в антишахском движении, их представитель является рахбаром.
При определенных условиях и обстоятельствах этот вопрос или даже проблема может получить резонанс, который будут иметь последствия как на Ближнем Востоке, так и в Закавказье. Политическая борьба в Иране будет нарастать, могут появиться новые силы, тесно связанные не только с конфессиональным, но и этническим фактором. Сегодня в Азербайджане проживает свыше 9 млн человек, а в Иране, по некоторым данным, свыше 20 миллионов. Где главное «ядро» азербайджанского народа и в какую сторону оно будет смещаться? Ведь то, что оно будет смещаться, сомнений нет. В наличии и дихотомия внутри ислама на суннитов и шиитов. Так что американцы копают глубоко и далеко.
