Вопрос. Хасан Роухани переизбран на посту президента Ирана. Выгодно ли переизбрание Роухани для Армении, будут ли продолжать развиваться армяно-иранские отношения теми же темпами, воплотятся ли в жизнь соглашения и проекты, договоренность о которых имели Армения и Иран до президентских выборов в Иране? Какую внешнюю политику будет проводить Роухани после своего переизбрания в международном и региональном плане? Правда, президент в Иране остался прежним, но в мире произошло множество весомых изменений.
Ответ. Для понимания того, что реально произошло в Иране с президентскими выборами, какова была подоплека этого действия, небольшой экскурс по этапу еще предвыборной кампании. Прежде всего следует отметить, что в уникальной смеси демократии и теократии, которая сложилась в Исламской Республике Иран, президентские выборы не дают окончательного контроля над страной, но они и не являются пустой пропагандой.
Президент имеет значительное влияние, хотя он всегда сдерживается высшим духовным руководителем и рядом военных и религиозных органов. Нелишним будет краткий сравнительный анализ соперничающих между собой двух кандидатов. Оба они – священнослужители, но у них мало общего. 68-летний Хасан Роухани – умеренный человек, который открыл свою страну миру и смягчил контроль над иранским обществом. Четыре года, проведенные им у власти, запомнились знаковой ядерной сделкой, которую он защитил от разногласий внутри страны. 56-летний Ибрагим Раиси, чей черный тюрбан означает, что он претендует на происхождение от пророка Мухаммеда, большую часть своей карьеры провел в качестве относительно незаметного прокурора и судебного чиновника.
Тем не менее, по многим оценкам, нехаризматичный и практически неизвестный в начале избирательной кампании соперник Роухани сумел сколотить популистскую, изоляционистскую и религиозно-консервативную коалицию, которая превратила его в серьезную угрозу для действующего президента. Превалировало мнение, что в случае победы на выборах Ибрагима Раиси, он превратил бы в прах наследие четырехлетнего правления Хасана Роухани. А также, добившись успеха, оппонент действующего президента почти наверняка привел бы к резкому прекращению взаимодействия Ирана с Западом и в конечном счете обрек бы соглашение о ядерном оружии от 2015 года на денонсацию. Раиси также провел бы жесткую линию для того, чтобы стать следующим высшим руководителем Ирана – третьим по счету после революции 1979 года.
По иранским источникам, действующий духовный лидер аятолла Али Хаменеи испытывает проблемы со здоровьем, а Раиси находится в неформальном списке кандидатов на его место. Аятолла Али Хаменеи, кстати, проголосовав сам и призвав к участию в выборах всех иранцев, при всех своих симпатиях официально сохранял нейтралитет. Как знаем, большинство иранцев отдали свои голоса за Хасана Роухани, а это значит, что в течение своего второго срока на посту президента ИРИ он должен будет сосредоточиться на том, чтобы исполнить экономические обещания, данные еще четыре года назад, но лишь частично достигнутые. Ему действительно удалось стабилизировать экономику, которая быстро сокращалась при его предшественнике, обуздать инфляцию. Но после того, как его ядерная сделка не привела к ожидаемому наплыву иностранных инвестиций, на что президент имел все основания рассчитывать, темпы роста экономики забуксовали. Все еще остро стоит проблема безработицы среди иранской молодежи. За это Роухани подвергался жесткой критике своего визави – лидера консервативных сил.
Государственное устройство Ирана воистину достойно внимания в силу своей уникальности. Как уже подчеркнули, начиная с 1979 года, Иран является исламской республикой (шиитского толка), и религия доминирует в политической жизни страны, ее главой является не президент, а верховный руководитель – пожизненная должность, которую на протяжении последних двадцати восьми лет занимает аятолла Али Хаменеи. Именно верховный руководитель имеет ключевые властные полномочия, все государственные решения принимаются только с его согласия.
Он также непосредственно контролирует сферы обороны и внешней политики. Вместе с тем функция президента страны отнюдь не сведена к протокольным формальностям. Президент является вторым по значимости должностным лицом в Иране. Его полномочия сравнимы с полномочиями премьер-министра, скажем, в президентско-парламентской республике.
Президент является главой исполнительной ветви власти, определяет внутриполитический курс страны, координирует работу правительства, выполняет представительские функции на международной арене. Вся уникальность в том, что при существующих формальных ограничениях, в зависимости от личности президента, даже внешнеполитический курс страны может быть существенно подкорректированным, в чем легко убедиться, сравнив периоды президентства Хасана Роухани и его предшественника Махмуда Ахмадинежада.
Что касается перспектив развития Ирана в период второго президентского срока Хасана Роухани, с сожалением нужно констатировать, что не все безоблачно. Мало того, что предыдущий президент США
Барак Обама успел «заменить» санкции за ядерную программу Ирана новым пакетом так называемых неядерных ограничений, что осложняло ситуацию с привлечением инвестиций и технологий, так новый хозяин Белого дома в конце января этого года их еще больше усилил из-за проведения Ираном испытания баллистических ракет. Недружелюбное отношение Дональда Трампа к Ирану далеко не секрет еще со времен его предвыборной кампании, а в последнее время обретает все более жесткие очертания. Чего только стоит выступление Трампа в Эр-Рияде на форуме с участием полусотни лидеров мусульманских стран, где он прямым текстом давал напутствие лидерам региональных стран консолидировать усилия в борьбе с терроризмом и в противодействии Ирану: «Все нации должны работать вместе, чтобы изолировать Иран, отказывать ему в финансировании терроризма и ждать момента, когда у иранского народа появится справедливое правительство, которого он заслуживает». Здесь ничего удивительного, впрочем, нет. Американцы в свойственной им манере считают себя вправе не только определять, в какой стране законно избранное руководство отвечает интересам выбравшего его народа, но и в чем, собственно, интерес этого самого народа. Договоренности с Эр-Риядом о вооружении экзистенциального соперника Ирана выглядят уже далеко не пропагандистской формулировкой, а как самой что ни на есть прямой угрозой. Разумеется, это не может не отразиться на внешнеполитическом курсе Ирана в ближайшие годы, безотносительно к переизбранию Роухани на пост президента Исламской Республики.
Мало того, что вопросы внешней политики и так не входят в его компетенцию, и его влияние на определение курса было обусловлено исключительно зримыми достижениями в экономике и частичной либерализацией внутренней жизни страны, так еще и политика Трампа в отношении Ирана подталкивает консервативные силы в стране к проявлению еще большей осторожности во внешнеполитических предпочтениях. Чем не устроил Трампа представитель «Партии умеренности и развития», авторитетный шиитский богослов и правовед, имеющий западное образование (защитил докторскую диссертацию в Каледонском университете в Глазго) Хасан Роухани, отстаивающий идеи постепенной либерализации развития Ирана и его открытости для мира, видимо, знает только сам президент США или его советники. Но то, что Трамп своими заявлениями и взятым курсом практически нивелировал выбор иранцев в пользу либерализации общества и открытости страны перед миром, неопровержимый факт. Очередной наглядный пример того, как незнание специфики региона и отдельных его стран может вместо стабильности и процветания привести к напряжению и эскалации.
Похоже, никаких выводов от иракского, ливийского, сирийского опыта Вашингтон не сделал. И если Трампу кажется, что своей жесткой позицией по Ирану он усиливает безопасность Израиля, как бы в дальнейшем это не оказалось медвежьей услугой. Мне видится, что непродуманный (а если называть вещи своими именами – сырой) замысел Дональда Трампа не сильно радует израильтян, которые, ясное дело, пока не выскажут позицию, а будут тщательно наблюдать за развитием событий, имея на все происходящее свой особый взгляд. А Ирану остается попытаться играть на нескрываемых противоречиях европейцев с новой администрацией Белого дома, постараться привлекать китайские инвестиции и теснее сотрудничать в оборонной сфере с Россией. Возможно, Иран выбрал бы именно такой курс даже в отсутствие вышеупомянутых факторов и вызовов, потому как это не та страна, которая станет делать хоть один шаг в ущерб собственным интересам. Иран всегда сам определяет вектор своей внешней политики, впрочем, как и уклад жизни в собственной стране. Пожалуй, единственный раз в истории от этих принципов отступился последний шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви под диктовку того же Вашингтона, и чем это закончилось – знают все.
Все сказанное, впрочем, и является ответом на вопрос «а повлияют ли итоги президентских выборов в Иране на реализацию двусторонних проектов с Арменией?». Не повлияли бы, даже если победил бы оппонент Роухани, а теперь уж и подавно. Иран – одна из немногих стран, которая всегда играет вдолгую, планирует не спеша и реализует так же, но последовательно и в строгом соответствии с договоренностями. Это, кстати, присуще тем народам и государствам, история которых исчисляется тысячелетиями.
