Во время выступления в национальном собрании 13 января премьер-министр Манюэль Вальс заявил: «Нужно всегда называть вещи своими именами: да, Франция ведет войну с терроризмом, джихадизмом и радиальным исламизмом». В США же президент предпочитает говорить иначе: в заявления о терактах в Charlie Hebdo и Hyper Cacher Барак Обама и его госсекретарь Джон Керри использовали понятия «терроризм» и «экстремизм», но не сказали ни слова о джихадизме, исламизме и радикальном исламе. 13 января журналистка радио NPR спросила пресс-секретаря Белого дома о причинах такого семантического выбора президента страны. Джош Эрнест ответил следующее: «Эти люди — террористы. Они лишь пытались оправдать свои поступки извращенной и искаженной интерпретацией ислама». Белый дом неоднократно подчеркивал свою позицию, которую можно описать таким образом: террористы используют религию для оправдания насилия, но раз это восприятие религии искажено, то мы лишь попадаем в их ловушку, если связываем их поступки с религией, говоря об исламизме, джихадизме и радикальном исламе. «Мы не хотим хоть как-то подкреплять их необоснованные оправдания этого насилия», — продолжил Джон Эрнест. О чем-то подобном в 2010 году говорил и нынешний глава ЦРУ Джон Бреннан: «Мы не называем наших врагов джихадистами и исламистами, потому что джихад — это священная борьба, основополагающий принцип ислама, который означает самоочищение и очищение своего сообщества. Но в убийстве невинных людей, женщин и детей нет ничего священного». В ежегодном послании к Конгрессу 20 января президент США осудил Исламское государство (причем использовал не само это понятие, а американский акроним ISIL) и теракты в Париже, не произнося таких слов как «радикальный ислам» и «исламизм», чем навлек на себя бурю критики. Недавно журналистка CNN спросила его, почему он избегает этих слов, и Обама ответил: «Никто не спорит, что корни этой проблемы уходят в мусульманские сообщества. Но, как мне кажется, в этой борьбе важно учитывать тот факт, что подавляющее большинство мусульман против этой идеологии». Многие наблюдатели отвечают, что они согласны с неприятием этой идеологии большинством мусульман, но что у множества террористов все же есть нечто общее. «Ими движет жесткое, буквальное и пуританское прочтение ислама», — отметил в интервью канадской газете La Presse специалист по международным отношениям Джеффри Бейл (Jeffrey Bale). Кроме того, как отмечает Bloomberg View, выбор слов отражает не только стремление не мешать в одну кучу ислам и терроризм, но и существующие стратегические альянсы США. Журналист Эли Лейк (Eli Lake) пишет, что в войне с «радиальными мусульманами» террористических организаций США требуется поддержка многих «радикальных мусульманских» стран вроде Саудовской Аравии. Он приводит слова эксперта ЦРУ, который отмечает, что после событий 11 сентября администрация Буша осознала, что хотя «Аль-Каида» и отталкивалась от жесткой идеологии ваххабизма, многие сторонники ваххабизма вовсе не поддерживали удары по Западу и, как, например, Саудовская Аравия, смогли стать союзниками в борьбе с терроризмом. Таким образом, заявления о войне с радикальным исламизмом уже не соответствуют действительности, если среди ваших союзников есть саудиты… Точно такая же логика применима и к Франции, которая поддерживает тесные связи с Катаром, где, как известно, царит ваххабитский исламизм. Американские консерваторы всячески критикуют словестную политику Обамы, однако Эли Лейк напоминает, что та была в ходу еще при Буше-младшем, который предпочитал общие понятия вроде «войны со злом» и избегал разговоров о радикальном исламе. Что касается французского правительства, министр иностранных дел Лоран Фабиус (вопросы дипломатических альянсов касаются в первую очередь именно его) придерживается схожей с Белым домом дипломатической позиции. После терактов в Париже он заявил следующее: «Не думаю, что выражение «исламист» (…) точно подходит к данной ситуации. Я бы назвал их террористами. Дело в том, что когда вы используете слово «ислам», вы способствуете формированию определенной преемственности между мирной религией и ее искаженной интерпретацией». Франсуа Олланд в свою очередь предпочитает не само понятие «Исламское государство», а акроним ИГИЛ.
