То, что нам сейчас преподносится как «демократия» и прочие «права и свободы человека», — есть последняя из трёх зародившихся в девятнадцатом и расцветших довольно буйным цветом в двадцатом столетии тоталитарных «модернистских» идеологических концепций, прямо подразумевающих «улучшение» не только «общественной жизни», но и самой человеческой природы.
Я сейчас без всяких оценок. Просто таково их определение — тоталитарные модернистские идеологии. Таковыми принято считать марксизм (от мягких европейских форм до крайних восточноазиатских), фашизм (от умеренной итальянской формы до бесчеловечного немецкого национал-социализма) и либеральная демократия.
Всё просто.
Все эти три идеологические концепции — «модернистские». То есть отвергшие опыт непосредственных предшественников, смоделированные схематично и революционно.
Все три эти «идеологические концепции» откровенно враждебны классическому христианству (что бы их представители при этом ни заявляли о своих симпатиях или равнодушии к нему). Христианская религия, признающая каждого живущего человека пусть искажённым, но «образом и подобием Божьим», исповедующая ценность и уникальность каждой личности и «личное спасение», для них, как и для любой теории, оперирующей понятиями «множеств», — естественный враг.
На практике мы видим, что текущий авангард либеральной демократии враждебен христианству ничуть не менее, чем ленинцы 1920-х, переоборудовавшие церкви под склады. Сегодня именно авангард этой идеологии выплясывает в непотребном виде в кафедральных соборах — от Москвы до Кёльна и Парижа.
Объединяет эти идеологии, безусловно, не только этот портивник. Что бы они ни декларировали — «право класса», «право нации» или «права личности», — любое не укладывающееся в «концепцию» инакомыслие вызывает у их адептов принципиальное отторжение. Тут далеко за примерами ходить не надо, достаточно вспомнить об обширно практикуемом нашими современными «либералами» понятии «рукопожатности/нерукопожатности», когда люди, даже внешне и внутренне симпатичные, иногда старинные друзья, отторгаются и презираются исключительно из-за несовпадения идеологических и политических взглядов: человеку традиционных, консервативных убеждений такое и в голову не придёт.
Просто вспомните, сколько раз в последнее время в либеральных изданиях вы встречали выражение «мои знакомые сошли с ума, с ними стало невозможно общаться, я стараюсь сейчас не общаться со знакомыми» и т.п.
Роднит адептов всех трёх модернистских идеологий и равно негативное отношение к традиционной семье как носительнице традиционных, «не модернистских» ценностей. И разного рода «теории исключительности»: неважно — расовой, классовой или идеологически-социальной. И противоречие теории и практики (к примеру, знаменитый и классический «либеральный парадокс», согласно которому невозможно разработать универсальную и справедливую демократическую процедуру, которая была бы совместима с неограниченной свободой личного выбора).
Не случайно в современности мы легко припоминаем два случая, когда высший пост в государстве получил сын того, кто занимал его ранее. Это Северная Корея и США.
…Ну, и самое главное. Любая концепция, предусматривающая модернизацию общества и человека, просто обязана быть построена на власти «просвещённого меньшинства» или «меньшинств» над теми, кто ещё либо не уничтожен, либо не «осчастливлен». Иначе общество просто не «модернизировать»: какие бы цели «модернизаторы» ни преследовали, инструментарий у них всё равно, по сути, один. Точнее — два: насилие для «неправедных» и пропаганда с пряниками для «праведных».
Третьего — просто не дано.
Поэтому, ребят, когда адепты либерализма говорят, что их главной задачей является «борьба с тоталитаризмом», — знайте простую вещь: они вам — врут. Впрочем, «ложь во спасение» тоже является для них просто «инструментом», оттого-то и делают они это с чистой совестью и абсолютно легко: Бога, «который всё видит», для них всё равно нет.
Вот.
Такие, простите, дела.
