В чем оно сегодня, женское счастье?
В начале сентября знакомый директор пригласил меня в одну из школ на творческую встречу с восьмыми классами. К встрече я подготовился, потому шёл уверенно, без нервозности, но когда увидел школьников – обомлел. В голове тут же зазвучал рефрен Цоя: «Уууу, восьмиклассница…»
Передо мной сидели женщины. Взрослые, потрёпанные обстоятельствами женщины. Они хоть и находились за партами, но ощущение складывалось такое, будто в ночном клубе проводят кастинг; танцовщицы вот-вот начнут раздеваться.
Впрочем, по-настоящему удивляться мне предстояло после. Когда я шёл в директорский кабинет, а навстречу мне – девочки из младших классов. Смотрелись они едва ли не вульгарнее восьмиклассниц. И дело заключалось даже не в том, что они были ярко накрашены или слишком взросло одеты – нет; по самому посылу, по источаемой ими ауре они выглядели, звучали, воспринимались, как взрослые женщины. Эти маленькие лолиты, терзающие фантазии современных гумбертов.
Директор на моё замечание отреагировал вздохом:
– А что делать? Мода…
От моды я далёк, но зато дотошен и любопытен. Вернувшись домой, под впечатлением от увиденного я вбил в гугловском приложении «Картинки» два слова – «детская мода». И сначала решил, что наткнулся на сайты педофилов. На меня призывно смотрели девочки в латексном костюме кошки, розового плейбоевского зайчика и леопардовом платье с кожаными перчатками до локтя. Другие красились, позировали в купальниках, сверкали нижним бельём. Вбейте два слова – убедитесь.
Ну, а дальше, как это часто бывает, жизнь продемонстрировала всю полноту картины. Знакомая по университету пригласила меня на одно мероприятие.
Мероприятие оказалось детским конкурсом красоты. Приходишь, усаживаешься, смотришь, как десятилетние, кажется, девочки выходят на сцену. А знакомая при этом гордо шепчет тебе в ухо: «Вон моя Никочка – третья слева».
После чего девочки, включая Никочку, разгуливают в купальниках, принимают модельные позы и вытворяют какие-то странные танцы у пилонов. Всё это под комментарии мам, как делать правильно.
Оказывается, так сейчас девочек учат. Раньше мамы платили деньги, чтобы их настеньки, оленьки, леночки ходили на танцы, гимнастику, пение, сольфеджио. Теперь всё это отброшено за ненадобностью. Есть куда более важная наука – быть сексуальной. Научиться правильно краситься, ходить на каблуках, подбирать купальник, оголять ножки, сексуально двигаться – уметь соблазнять. И тогда, возможно, тебя ждёт судьба Алины Кабаевой или Ирины Шейк.
Австрийский философ Отто Вейнингер в своей книге «Пол и характер» делил женщин на матерей и проституток. Что ж, если он был прав, то становится ясно, почему рожают всё меньше. Большинство сконцентрировалось на другой ипостаси.
Да и те, кто познал материнство, отставать особо не хотят. На детских площадках мамаши, похоже, устраивают конкурс на самую сексуальную и, собираясь на прогулку со своим чадом, прикидывают, как бы выглядеть, чтобы всё-таки победить. Фитцджеральд писал, что самые доступные женщины – те, кто недавно родил. Они ведь не для мужа стараются, а для широкой общественности; тело изменилось – надо по реакциям отследить насколько.
Возможно, этой же логикой руководствуются и беременные мамочки. У меня есть друг – фотограф. Специализируется на съёмках беременных. Дёрнуло меня зайти к нему на страничку «ВКонтакте», полистать фотоальбомы. Нет, правда, как он работает? Холостой ведь. Призывные взгляды, яркий макияж, эротичные позы, прозрачное бельё. И всё это вместе с арбузообразным животиком.
Спрос, говорят, рождает предложение. Судя по фото, возможно и обратное. То, что в последнее время наблюдается тенденция заказывать беременных – дикая смесь разврата и целомудрия, как мужики объясняют – остаётся самой упрямой вещью на свете.
Отбрасывая мораль (давно пора, если хочешь быть в тренде), такое женское поведение вполне логично, учитывая три определяющих фактора постсоветского времени: переход на рыночную экономику, феминизацию и окончательный крах патриархального общества.
В данных условиях женщина вынуждена конкурировать с мужчиной. Более того – она сама постулирует, пропагандирует данный принцип. Хочу быть равной! Нет, хочу быть лучшей!
Мы получили поколение бизнес-вумен даже не в глянцево-журнальном понимании, а в контексте гендерных преимуществ на рынке.
Ведь если Россия перешла на рыночную систему отношений, по сути, сама превратившись в рынок (мир как супермаркет, по Мишелю Уэльбеку), то кому, как ни женщине, лучше, увереннее, комфортнее ориентироваться, чувствовать себя в нём. Мужчина здесь утомлён, растерян. Женщина, наоборот, предельно сконцентрирована, возбуждена; это её родная стихия, в ней она, как чиновник на корпоративе «Газпрома».
Говорят, женщина была создана для того, чтобы поддерживать мужа, пока тот будет думать о судьбах родины. Но думать теперь не нужно. Думающие люди сейчас вообще мало кому интересны. А вот женщины за годы мытарств научились действовать не только в качестве поддержки, но и в качестве основной ударной силы.
Теперь Россия принадлежит им. Хотя бы чисто количественно. Войны, голод уничтожали, прежде всего, мужское население, проредили его, точно брови рейсфедером – топорно, беспощадно, нелепо.
Тех, кто остался, добили сами женщины. Женщины, у которых все разговоры о том, какие мужики – нет, даже не козлы и не сволочи, а никчёмные тряпки. Ещё Чехов писал – в не самое матриархальное время, – что русский мужик умирает от двух вещей: злых баб и водки. Причём, второе зачастую вытекает из первого. С чеховских времён одни заметно укрепили свои позиции, а другие, наоборот, их растеряли. Утратили мужскую силу. Во многом благодаря самой женщине: от мамы до первой учительницы и дальше по лестнице дамского потребления.
Воспитатели, учителя, чиновники, врачи, почтальоны – все те, на ком держится российская жизнь – женщины. Сама Россия женского рода.
Так стоит ли удивляться, что страна так долго заискивает то перед одним, то перед другим благодетелем? Ищет, с кем бы ей было комфортнее, прибыльнее, безопаснее? Это ведь чисто женский modus operandi находится в извечном поиске. Мужчина в браке, как правило, запускает себя, придавая меньшее значение внешнему виду. Но только не женщина. Та всегда должна быть начеку: боевой макияж, сексуальный наряд, намёкающее поведение – смотрите, а я ещё ничего! Для кого она старается, не в силах подняться, вспоминая того же Вейнингера, над своей непрерывной сексуальностью?
Главный миф, созданный обществом матриархата: «все мужики – кобели». Созданный так профессионально, что мужики, похоже, и сами в него поверили. На самом деле, движущей силой измены всегда является женщина. Мужчина же нерешителен, слаб. Он и изменяет-то, в основном, не руководствуясь сексуальным желанием, а либо ища собеседника и кухарку, либо напитавшись телевизионными образами.
Россия сегодня принадлежит женщинам. Причём не тем женщинам, которым хотелось бы (они есть, прекрасные, чудные, но задавленными чудовищными жизненными обстоятельствами), а воспитанным отнюдь не в институте благородных девиц. Нет, эти девицы учились другому – быть сексуальными, быть хищницами.
Им русские женихи не подходят – заграничного принца скорей подавай. Потому и заглядываем в рот иностранцам, уступая то в одном, то в другом. Хотим понравиться.
А когда не ищем счастья на стороне, то плачемся, что мужик нынче пошёл не тот: ущербный и слабый, любит поспать да выпить. У каждой ведь папа был ого-го, при нём в доме всегда был порядок. Но появится новый хозяин, жёсткий, авторитарный, раздадутся стоны: ничего он мне, гад, не разрешает – этот тиран в трениках.
Так и мечется Россия в поисках вечного женского счастья. Не в силах определиться, что всё-таки ей действительно нужно. И от того стареет, изнашивается ещё быстрее.
Да, умом Россию не понять. Это поэт не о стране написал, а о женщинах. Он понимал, улавливал национальную суть. Ум ведь, как говорят шовинисты, мужское свойство. Только где они, мужчины? Куда запропастились? От того ведь, собственно, и страдаем.
