Прощание с Руспедом: так ли страшна смена вывески для "Брюсова"

Студенты и преподаватели Государственного университета им. Брюсова выступили против объединения с педагогическим университетом им. Абовяна, тоже государственным, и с институтом физической культуры и спорта, опять же действующим под эгидой государства.

Пока "брюсовцы" митингуют и возлагают надежды на встречу с министром образования, науки, культуры и спорта Армении (встреча министра с ректором вуза уже состоялась – ред.), здравомыслящие аналитики утверждают: переговоры завершатся нулевым результатом для протестующих. Армянские аналитики – народ дошлый, знают: если какое-то решение принимается в "верхах", то так тому и быть.

Из этого вытекает следующее: Государственному университету имени Брюсова, когда-то Ереванскому педагогическому институту иностранных языков, объединенному в 1955 году с Ереванским государственным русским педагогическим институтом им. Жданова, после чего вошедшему в состав Ереванского государственного университета им. Молотова в виде филологического факультета (1957 год), затем ставшему Ереванским государственным педагогическим институтом русского и иностранных языков им. Брюсова (1962 год), и, наконец, получившему статус Ереванского государственного университета языков и социальных наук имени того же Брюсова, очередного переименования не избежать.

Суть, конечно, не в форме, а в содержании, но столь стремительные изменения должны свидетельствовать о том, что к смене вывески "брюсовцам" не привыкать.

Между тем, в памяти очень и очень многих ереванцев названные учебные заведения засели как "Руспед", что в связке с "Армпедом" воспринималось как трудно разделимое. Потому, что и там, и там учили тех, кто потом учил остальных: правильно писать, много читать, грамотно говорить (как на армянском, так и на русском, не говоря уже об иностранных языках).

Некоторым особняком, но никак не чужаком стоит "Физкультинститут", образованный позже (1945 год), отпочковавшийся от ереванского "Армпеда" и подтверждающий тем самым свою родовую связь с заведениями, готовящими для страны не только грамотных, но и физически сильных молодых людей.

Сложатся ли эти пазлы у правительства в одну привлекательную картинку, пока никто не знает, но в намерении "нарисовать" ее ничего плохого нет, тем более что, как заверяет министр Ваграм Думанян, "никого не выселят и не отчислят, а сократят только две ректорские должности". В принципе, пережить можно. Главное, найти и назначить ректора, способного служить делу, а не угождать власти.

Это, во-первых, но есть, между тем, и во-вторых. Кто сказал, что спустя какое-то время так лихо объединяемые структуры (министерства, ведомства, институты, территориальные образования) не будут приведены в дореформенное положение новым правительством с новым министром образования, науки, культуры и спорта (ОНКС)?

А пока о "Руспеде", который за годы обучения автора стал на пять лет филфаком университета, и от которого осталось пустующее уже не одно десятилетие здание на ул. Амиряна, где можно было не только веселиться, но, прежде всего, учиться.

Вылететь из студенческих рядов было очень просто: не сдал в первый раз, не пересдал во второй – и вот тебе улица разбитых фонарей. Получить оценку по знакомству было еще можно, но чтобы за деньги – никогда (Времена, когда взятка унижала тем больше, чем она меньше, были еще впереди. А тогда проще было выучить и сдать).

Другая особенность "Армпеда-филфака" той пятилетки. Девушки-филологи (так сложилось исторически) отличались какой-то особенной красотой, но если бы я сказал, что видели это только студенты, а профессора проходили мимо, то был бы не прав: не проходили.

Да, пусть по своим тактико-техническим характеристикам филологические красавицы были вне конкуренции, но не могли же мы, нормальные по своим способностям люди, да и по фактуре не полные уроды, ставить свою успеваемость в зависимость от девичьих чар. В любом случае надо было учиться. И когда процесс раскручивался, набирал силу и во вкус входили даже самые отъявленные оболтусы, вдруг обнаруживалась тяга к чему-то неведомому, изящному, светлому. То, как оказалось, была тяга к знаниям, а это, как известно, сила.

Другое. Для начинающих филологов читать – та же рутина, что для студентов политехнического – чертить. Соль – в другом: делаешь ли ты это по обязанности или получаешь удовольствие? На филфаке учили читать для души – раз, и отличать настоящую литературу от ненастоящей – два. Если б только это и ничего другого, уже за одно это – благодарность.

Когда в аудиторию входили Амазасп Асатурович Амбарцумян (отец академика Виктора Амбарцумяна), Лазарь Вартанович Айвазян, Седа Арамовна Манукян (дочь основателя первой Республики Армения), тогда в книжном шкафу появлялись "Мастер и Маргарита", "Двенадцать стульев", "Семья Тибо"… И никаких там "Цементов", "Брусков", "Гидроцентралей" и прочего барахла из обязательной литературной классики.

Правда, увлечение чтением, от которого одна польза, оборачивалось, бывало, привлечением к уголовной ответственности, в чем, конечно, ничего хорошего. Самиздатовские произведения ходили по факультету не то чтобы вольготно, но достаточно свободно.

Что еще на факультете из нужных вещей? Полное безразличие к национальной принадлежности, пришедшее в вуз прямым ходом из школы, где до того, кто каких кровей, тоже никому не было дела. Почтение к научным степеням и званиям, потому что – настоящие. Поговорить с профессором вне аудитории, да еще и не о курсовой работе, а про жизнь, считалось большой удачей.

Преподаватели к студентам большей частью обращались на "вы". Это приучало к почтительности и уважению.

…Имена, когда они уводят в прошлое, и когда к ним приятно возвращаться, обладают особенной магией. Называю. Академики, профессора, доктора наук, доценты: Грануш Маркарян, Эдуард Джрбашян, Ованес Инджикян, Давид Джагацпанян, Эдуард Туманян, Елизавета Есаян, Геворк Брутян, Саломея Арешян…

А еще выбитое на мемориальной доске у входа в Университет имени Брюсова имя выпускника вуза (тогда "Руспеда") – Геворка Вартаняна, разведчика, Героя Советского Союза.