Оттого, что премьер-министру Армении Николу Пашиняну, как мальчишке, тыкает и говорит нехорошие слова президент Азербайджана Ильхам Алиев, нам никакой радости. Свои – другое дело, свои могут и похлеще: материться, обзывать, пинать. Хорошо это или плохо, когда с премьер-министром все на "ты"? И почему у нас получилось так, а не иначе?
Потому что Пашинян хотел стать для всех как бы своим в доску, парнем из нашего города, отцом солдатам, дружбаном, амиго, френдом… Как хотел, так и сделал.
Заполнил парламент кучей случайных, будто взятых по списку из телефонной книги, людей, покатался по ошарашенному городу на велосипеде, побывал в домах ереванцев: "Здравствуйте, я ваш брат"… Люди заходились от восторга, обнимали-целовали, сразу же переходили на "ты", - всем сторонам одинаково нравилось.
Заступив на службу, Пашинян первым делом распахнул дверь холодильника в комнате отдыха при служебном кабинете, показал что там и сколько. Потом привел оператора в премьерскую резиденцию и все подробно объяснил: вот, мол, смотрите, как эти сволочи-кровопийцы жили. Широко, роскошно, с размахом (Было бы логично, если бы после этого новый премьер не перешел из хижины во дворец. Ан нет…).
До прихода к власти как-то вскарабкался на столб с пламенным "Сердечный привет от Зимзимова!", а после прихода – сидел на ветке черешни, собирал детишкам ягоды.
Плебсу нравилось. Плебсу казалось, что он такой же, как они: руки перед едой не моет, надо-не надо поет и танцует, вытирает рот рукавом. Подмигивает, подскакивает, подшучивает... Свой, бесконечно свой!
Но иметь такого предводителя не всем в радость. Чтобы не ходить за примерами далеко: ни один из постсоветских глав кабинета министров Армении с гражданами запанибрата не был. Можете себе представить Вазгена Манукяна на дереве? Или Хосрова Арутюняна? Или, чтобы фоткались с каждым встречным-поперечным?
С советскими премьерами было так же. Из глав правительств Армении помню от Бадала Мурадяна (60-е годы) до Владимира Маркарьянца (90-е годы), а уж от Вазгена Манукяна до Сержа Саргсяна – помню тем более.
В общем и целом получается 20 мало чем похожих друг на друга глав правительств. Непохожесть не только в том, что ни один из них не взлетал на столб орать насчет Зимзимова, не лез в бутылку, чтобы показать себя пупом земли армянской, не заталкивал за обе щеки жареный мясопродукт, не повторял имена своих детей до полного запоминания.
Непохожесть, в частности, в том, что эти люди знали в управлении страной и хозяйством толк, и каждый оставил после себя что-то построенное, достроенное, добавленное.
Кто-то из музыкантов-виртуозов как-то сказал: "Если на пианино останется хотя бы половина клавиш, я смогу сыграть все, что захочу, если меньше – то сыграю то, что получится". На пашиняновском "пианино" клавиш было больше половины, он сел за инструмент и попытался сыграть. У него не получилось ничего.
Что останется после Никола? Кроме стыда за то, что пели и плясали под дудку неуча, наверное, ничего, - говорило большинство моих собеседников. С другой стороны: охлос, живущий по принципу "нас невозможно сбить с пути, нам все равно, куда идти", неистребим. Но остальным, а их в разы больше, не все равно куда, за кем и за чем идти. И вот уже упираются, слушают в пол-уха, крутят пальцем у виска, быть под управлением недоучки больше не хотят.
Никол воспринимает всех, как свою семью, где он папа, которого следует любить, уважать, повиноваться, можно даже обращаться на "ты", но все же побаиваться. Он игнорирует понятие "частная жизнь", полагая, что раз всех впускает в свои покои, то и другие должны позволять ему входить в свои дома. Осторожно, двери закрываются! Сегодня его даже в церкви не ждут.
Ни радости, ни злорадства, ни чувства глубокого удовлетворения от того, что главного человека твоей страны секут, как недоросля, тыкают, как мальчишке, ловят на лжи, попрекают в словоблудии, говорят нехорошие слова.
Какая гражданам от этого радость? Один стыд и позор. А он каждый раз, бодро начиная телевещание (правда, сегодня реже и в положении "сник"), справляется о настроении и здоровье граждан, и, завершая гипнотический сеанс, признается в любви и верности (правда, в укороченном варианте и вскользь). Слова, слова, слова… А в ответ тишина, тишина, тишина…
"Папа" говорит, "дети" не слышат. Кто в этом виноват?
