Действительно, раньше внешняя политика страны на этом направлении в широком смысле была пассивна, если не считать объяснимые тесные контакты и многообразное взаимодействие с соседним Ираном. Это, конечно, не значит, что в Ереване не осознавали геополитическое положение страны, ее близкое соседство с бурлящим Ближним Востоком. Одно время Армения воздерживалась от оценки российского военного присутствия в Сирии, видимо, опасаясь того, что ближневосточные дестабилизирующие процессы могут быть переброшены к ее границам. В тоже время она участвовала и участвует в международных миротворческих миссиях в Афганистане, Косово и Ливане. Когда же правительство Никола Пашиняна приняло решение отправить медицинский персонал и группу из 83 специалистов по разминированию в Алеппо, появились первые признаки того, что Армения меняет свою политику на ближневосточном направлении.
Ереван первым откликнулся на российский призыв содействовать налаживанию мирной жизни в Сирии. Так, туда была отправлена гуманитарная помощь, которая доставлялась с армянского аэродрома «Эребуни» на авиабазу «Хмеймим». При этом Ереван игнорировал негативную реакцию США, которая, кстати, последовала потому, что Вашингтон предполагал и предполагает, что Ереван и Москва — стратегические союзники в системе безопасности ОДКБ — могут в случае необходимости трансформировать гуманитарную миссию в нечто большее. Потом произошли события, которые кристаллизовали ситуацию как в Закавказье, так и на Ближнем Востоке и в Восточном Средиземноморье. Недавний приграничный конфликт между Азербайджаном и Арменией обозначил реальное присутствие в регионе Анкары на стороне Баку, что воспринимается в Ереване как угроза своей безопасности и безопасности Нагорного Карабаха.
События в Восточном Средиземноморье привели к появлению антитурецкого дипломатического, а потенциально и военного фронта с участием ряда европейских стран и государств северной Африки, в частности Египта. В этой связи Армения предприняла важный ход, заявив о поддержки Греции и Кипра в конфликте с Турцией, что стало восприниматься как заявка на участие в этой коалиции. И это лишило аргументов тех, кто утверждает, что политику Еревана на Ближнем Востоке «нужно воспринимать как продолжение или дополнение политики России». Это не так или не совсем так, поскольку Москва находится в альянсе с Турцией на сирийском направлении, проводит с ней активные консультации и по кризису в Восточном Средиземноморье. Это первое.
Второе. Успешный визит Мнацаканяна в Египет лишает аргументов и те силы, которые добиваются изоляции Армении в исламском мире. В таком контексте у России и Армении, возможно, и Ирана, в регионе могут появиться совместные важные проекты с учетом долгосрочной перспективы. Мы это к тому, что Ереван получает возможность для широкого политико-дипломатического маневрирования как на европейском, так и на ближневосточном направлениях, осуществляя внешнеполитическую диверсификацию, что позволит создать поле для маневрирования в будущем, в том числе и в подходах к урегулированию нагорно-карабахского конфликта.
Если он состоится, то отношения Еревана и с другими с арабскими странами могут выйти на новый практический уровень как в смысле активизации политического диалога, так и развития всеобъемлющего взаимодействия в торгово-экономической сфере. Тем более что нет ни одной существенной проблемы, которая препятствовала бы этому.
