Тема пандемии коронавируса и борьбы с ней сегодня фактически монополизировала информационное пространство. Коронавирус из санитарно-эпидемиологического вызова постепенно превратился в общественно-политический и социально-экономический фактор.
Так, в Армении в связи с распространением болезни 16 марта был введен режим ЧП. Конституционный референдум, намеченный изначально на 5 апреля, перенесен. Следовательно, противоречия в отношениях двух ветвей власти – исполнительной и судебной, не решаются, а "замораживаются" на время.
В Грузии режим ЧП, введенный 21 марта, пока что не повлиял на сроки главной кампании четырехлетия – парламентской. Но, в отличие от Армении, где правительство, пришедшее к власти на волне «бархатной революции», сохраняет общественную популярность, в соседней стране ситуация иная. И думается, решение правительства страны добавить к жестким карантинным мерам еще и комендантский час (он введен с последнего дня марта), будет воспринято оппозицией, мягко говоря, амбивалентно.
С 24 марта объявлен режим "особого карантина" и в Азербайджане.
Выборы на фоне вируса
На этом фоне в непризнанной Нагорно-Карабахской Республике (НКР) проводятся выборы. И речь в данном случае идет не об одной, а сразу о двух кампаниях – парламентской и президентской. Более того, голосование 31 марта не определило окончательно победителя гонки за звание главы НКР. Потребуется второй тур.
Лидеру голосования Араику Арутюняну, представляющему блок партий «Свободная Родина-Объединенный гражданский блок», не хватило менее одного процента до того, чтобы считать свою задачу решенной. Он получил 49,2% голосов.
И далеко не факт, что второй тур станет для него легкой прогулкой, несмотря на значительную фору, которую он имеет перед "серебряным призером" гонки Масисом Маиляном, главой МИД НКР (26,4%).
Сегодня, помимо чисто организационных моментов и тактики политической борьбы, не менее (и даже более) актуальная задача – обеспечение санитарно-эпидемиологической безопасности как избирателей, так и участников кампании.
Второй тур должен пройти 14 апреля, то есть в условиях, когда говорить о победе над пандемией, как минимум, будет проблематично.
Карабах: собственная повестка
Коронавирус не стал помехой для высокой явки. На выборы 31 марта 2020 года пришли порядка 73% всех зарегистрированных избирателей. Во время парламентской кампании 2015 года этот порог составил 70,6%, а на президентских выборах 2012 года – чуть больше 73%.
Напомним, в 2017 году главу НКР избрали депутатскими голосами, а не на прямых выборах по переходным конституционным положениям. Возникает неизбежный вопрос: чем объясняется такая мотивация? Разве стала НКР, по сравнению хоть с 2012, хоть с 2015 гг., ближе к международному признанию? Нет, таких признаков не наблюдается.
"Выборы главы и депутатов в Нагорном Карабахе не являются легитимными", - констатирует внешнеполитическая служба Евросоюза.
Более нюансированным представляется заявление сопредседателей Минской группы ОБСЕ (Россия, США и Франция) – посредников в процессе урегулирования нагорно-карабахского конфликта.
С одной стороны, они обозначают важность "роли населения Нагорного Карабаха в вопросе определения его будущего". Но в то же время не принимают результаты этих выборов с точки зрения влияния на правовой статус спорного региона.
Аккуратную позицию занял и Иран. По словам официального представителя МИД Исламской республики Сейеда Аббаса Мусави, главное – избегать "любых мер, которые еще больше осложняют путь к урегулированию споров между нашими двумя соседними государствами".
Заметим, что в ходе подготовки фактически двух параллельных избирательных кампаний были зафиксированы вооруженные инциденты, как на "линии соприкосновения" в Карабахе, так и за ее пределами на международно признанной армяно-азербайджанской границе.
В работе по истории нагорно-карабахского конфликта британский специалист Томас де Ваал справедливо указывает: "Быть руководителем непризнанного государства – незавидная работа. Ни одна страна – даже Армения – не признала независимость Нагорного Карабаха. Это означает, что никто не приглашает тебя на международные встречи. Организация Объединенных Наций не отвечает на твои письма. Когда ты посещаешь иностранное посольство, тебя принимает не посол, а первый секретарь".
Казалось бы, с этой логикой не поспоришь. Однако мы видим, что в НКР есть своя собственная внутриполитическая среда. С точки зрения вопросов обороны, безопасности, социально-экономического развития, НКР теснейшим образом связана с Арменией и во многом зависит от Еревана. Но не все так просто и однозначно.
По многим вопросам не только собственно карабахской, но и армянской политической повестки Степанакерт имеет свои представления. Разве случайно поручителями за Роберта Кочаряна выступали в прошлом году главы (действующий и бывший) НКР? Критические оценки в адрес премьер-министра Армении Никола Пашиняна также не раз звучали из уст карабахских политиков. Впрочем, так было и в отношении других лидеров Армении. Но самое главное – это наличие в непризнанной НКР своей собственной элитной среды. Люди делают карьеру именно в ней, а не в Армении.
Тот же кандидат Арутюнян, если отсчитывать его карьеру с депутатского стажа, начал ее с 2005 года, а его оппонент Масис Маилян участвовал в выборах президента НКР еще в 2007 году. Не говоря уже об опыте первого на посту премьера (а затем госминистра, это аналог позиции председателя правительства), а второго – во главе МИД республики.
"Бронзовый призер» нынешней гонки Виталий Баласанян (14,7%) был избран еще в первый созыв Верховного совета НКР в 1991 году. Большой карабахский "стаж" и у спикера карабахского парламента Ашота Гуляна. Уже несколько созывов подряд он возглавляет республиканский высший законодательный орган.
То же можно сказать и о многих депутатах, правозащитниках, оппозиционерах, гражданских активистах, журналистах. Есть случаи, когда кто-то по разным причинам переезжает в Ереван, но собственная карабахская элитная среда сохраняется и воспроизводится.
Итоги вне электоральной арифметики
Принятие тезиса о наличии собственной политической повестки НКР (вне зависимости от нашего отношения к статусу республики) позволяет понять, почему люди в Степанакерте и других районах ходят на выборы, проявляют активность, несмотря на постоянные угрозы эскалации конфликта или распространение пандемии.
Для них выборы – это не тяжкое бремя, налагаемое государством, а стремление отправить сигнал во внешний мир. О том, что некая особая среда со своими правилами и представлениями существует, хотя она не признана международным сообществом и даже официальным Ереваном. Это значение выборов в Степанакерте всегда особо проговаривается, какие бы результаты кандидаты ни показали.
Сегодня предпринимаются попытки как-то описать структуру карабахской политики. Но это не так уж легко и сделать. Кого мы считаем оппозиционером, а кого провластным кандидатом? На первый взгляд, Арутюнян во многом выглядит как продолжатель дела нынешнего главы НКР Бако Саакяна, уходящего при любом раскладе. С ним связывается "мягкий транзит" власти.
Но пост госминистра Арутюнян оставил еще в 2018 году. Можно ли назвать Маиляна оппозиционером и тем более, как делают некоторые блогеры и пользователи социальных сетей, "соросовцем"? Ответ будет отрицательным.
Прежде всего, потому, что он идет на выборы с поста главы МИД республики, который он получил от Саакяна, который, мягко говоря, не поклонник известного миллиардера.
Заметим также, что хорошее владение английским языком еще никого не делало автоматом сторонником идей "открытого общества" в соросовской интерпретации. При этом и Арутюнян, и Маилян, и Баласанян (главный возмутитель спокойствия в кампании 2012 года) выступают за признание независимости НКР. И с точки зрения вопросов безопасности у них вряд ли имеются значительные разногласия.
Перед вторым туром многое зависит от позиции Баласаняна, хотя свои голоса он и не может подарить никому из кандидатов автоматически. Но при любом исходе он остается важной фигурой, авторитетным политиком, к его мнению в Степанакерте будет прислушиваться всякий руководитель, вне зависимости от фамилии.
Баласанян выступал с критикой Пашиняна. Но даже если представить его появление в какой-то новой конфигурации (либо секретарем Совбеза, либо министром) то с Ереваном все равно придется работать. Да и действующий премьер Армении за два года пребывания у власти осознал всю важность Карабаха для армянской повестки дня.
Другой вопрос, что действующий премьер не слишком склонен к мирному сосуществованию с оппонентами, ему ближе моноцентричная модель, в которой последнее слово остается за ним. И многие наблюдатели открыто или конфиденциально сообщают, что одним из не фиксируемых электоральной арифметикой итогов кампании может быть усиление контроля Еревана над Степанакертом. Впрочем, эту задачу пытались решить многие, начиная с Левона Тер-Петросяна. И сделать это на 100% еще никому не удавалось.
