Прежде всего, почему Помпео выступил со своим номером так поздно? Ведь идлибский кризис был разрешен еще 5 марта в ходе встречи и переговоров в Москве президента России Владимира Путина и президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, которые согласовали введение режима прекращения огня и ряд других мер, нацеленных на урегулирование ситуации в Идлибе. С 15 марта было начато совместное патрулирование по трассе М-4, вдоль которой будет создан коридор безопасности. Если связывать пассаж Помпео с этими событиями, то тогда вырисовываются некоторые элементы несостоявшейся американской операции. По всем признакам Вашингтон рассчитывал, что Москва и Анкара не договорятся, ведь по ходу идлибского кризиса турецкая сторона обращалась за поддержкой к США и НАТО.
В этой связи полковник, доктор философии и автор пяти книг Дуглас Макгрегор откровенно писал в американском издании The National Interest следующее: «Госсекретарь США и его доверенный агент — и по совместительству противник Трампа — посол Джеффри, занимающий должность специального представителя по сирийскому взаимодействию, составили план по разжиганию войны между Россией и Турцией. Движимый, очевидно, неизлечимой ненавистью к России, Госдепартамент пообещал Эрдогану обеспечить его боеприпасами и разведданными в надежде на то, что турецкие вооруженные силы смогут вытеснить Россию из Сирии». По его же словам, Помпео исходил из того, что «Эрдогану удастся спровоцировать Путина на войну», и поскольку у Москвы «в Сирии нет значительного контингента сухопутных войск, Эрдоган может с легкостью помешать России укрепить ее немногочисленный контингент в Сирии через Дарданеллы». Ставка также делалась на то, что «военная кампания Путина в Сирии не вызывает никакого энтузиазма у россиян» и у лидера России могут появиться проблемы внутриполитического характера, как и у Эрдогана в Турции. Не получилось, Москва и Анкара проявили желание и умение договариваться.
Помпео тогда промахнулся. В кого же он стреляет на сей раз, выступая, как пишет турецкое издание Yeni Akit, «с провокационным заявлением», используя гибель турецких солдат как доказательство того, что Турция должна проявлять «осторожность» при выстраивании отношений с Россией? Дело в том, что, как заявил глава турецкой дипломатии Мевлют Чавушоглу, Анкара «хочет закупить у Москвы дополнительную партию зенитно-ракетных комплексов С-400» и обсуждает совместную с русскими работу в авиационной, космической и атомной отраслях. Эту информацию подтвердил глава Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству России Дмитрий Шугаев с определенным уточнением: Турция может «участвовать в производственном процессе». О высокой вероятности заключения нового контракта заявил и вице-премьер России Юрий Борисов. Нужны ли Турции новые партии ЗРК С-400 — вопрос открытый, но Анкара выставила перед Вашингтоном «морковку», что воспринимается США, да и другими членами НАТО, как ответ на их бездействие в период идлибского кризиса. Реагируют они, как и прежде, угрозой ввести санкции против Турции «в не столь отдаленном будущем». А в настоящем ставка делается на развертывание информационной кампании.
В ее задачи входит дискредитацию внешней политики Анкары в целом и в отношении России в частности. Так, The Washington Post после заявления Помпео выступила со статьей, в которой утверждается, что «Эрдоган играет в опасную игру, балансируя между Путиным и президентом США Дональдом Трампом, и, похоже, потерял обоих». При этом свое отношение к Эрдогану американцы связывают с его отношениями с Путиным. Ретрансляция таких тезисов осуществляется и через ряд влиятельных турецких изданий. На наш взгляд, официальная Анкара в период идлибского кризиса позволила себе прорыв наружу антироссийских настроений, на что сейчас и делает ставку Помпео, пытающийся расшатать политическую ситуацию в Турции. Ставка делается и на то, что, согласно суждениям американских экспертов, Идлиб находится «в фазе ожиданий нового всплеска осложнений между Турцией и Россией», и появляется шанс «конвертации кризиса во внутриполитическую дестабилизацию в Турции».
Конечно, Анкара и Москва — партнеры непростые. Эксперты отмечают, как быстро в моменты кризисов общественное мнении двух стран «прыгает от «стратегического партнера» до «исторического врага». Но Путин проявил понимание того, какие проблемы появились у Эрдогана после гибели турецких военных в Идлибе. Поэтому он предпринял максимум усилий для того, чтобы дать турецкому коллеге возможность разрядить ситуацию. При этом стороны отлично представляют коридор возможностей сотрудничества и, как показывает дипломатическая практика, умеют играть на контрасте своих отношений с США. Главное тут — наличие политического доверия друг к другу, стремление сохранить достигнутые не без огромных усилий отношения в самых различных сферах, включая и военно-техническое сотрудничество. Не случайно, как отмечают многие эксперты, «за последний год из всех иностранных лидеров больше всех личных встреч Путин провел именно с Эрдоганом». В свою очередь и Эрдоган осознает, что не его западные партнеры, а именно Путин во многом способствовал укреплению за президентом Турции имиджа самостоятельного политика мирового значения.
Даже при наличии разногласий, которые естественны в таком сложном регионе, как Ближний Восток, Эрдогану пока удается действовать так, чтобы не портить отношения с Путиным и поддерживать контакты с Трампом. Пока это удается. Но новая игра Помпео только начинается, если, на что намекает Макгрегор, госсекретаря не отправят в отставку.
