После того как в ходе визита в Москву и переговоров с президентом России Владимиром Путиным канцлер Германии Ангела Меркель фактически представила берлинский процесс по ливийскому урегулированию, быстро заработала «большая дипломатия».
Напомним, что осенью 2019 года Берлин выступил с инициативой провести международную конференцию по Ливии и начал проводить консультации с международными партнерами. Его активность на этом направлении имеет свое обоснование. По словам Меркель, дальнейшее развитие противостояния конфликтующих сторон в Ливии потенциально превращало эту страну во «вторую Сирию», что не только дестабилизировало бы ситуацию на севере Африки, но и привело бы к возрастанию потока беженцев, который захватил бы и Германию. По данным Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев и Международной организации по миграции, на сегодняшний день в Ливии насчитывается около 800 000 беженцев и мигрантов. Сколько из них содержится в нелегальных лагерях, никто не знает. Но для того, чтобы обеспечить себе руководящую роль в мирном процессе, у Германии, как выяснилось, не хватает соответствующих дипломатических сил и, прямо скажем, международного авторитета.
Ей не удавалось склонить к единой политике на данном направлении таких членов Европейского союза, как Франция и Италия, которые, по мнению Frankfurter Allgemeine Zeitung, «демонстрировали в этом регионе мира историческое соперничество и не были склонны к проведению общей ответственной политики», что не позволяло им выступать с единой платформы. Имели место безуспешные попытки президента Франции Эммануэля Макрона добиться прекращения огня. Но, как заявил глава МИД Франции, и «Парижу приходится считаться с «ливийской реальностью». Неравноправное отношение к сторонам конфликта в Ливии стало причиной и для неподписания итогового документа министерской встречи в Каире итальянской стороной. Пассивную дипломатию проводил Вашингтон. Американский президент Дональд Трамп говорил по телефону с ливийским маршалом Халифой Хафтаром, однако, как сообщал Государственный департамент США, «речь шла всего лишь об общем видении перехода Ливии к стабильной демократии».
Берлину не удалось пробиться и через ООН. Экстренное заседание Совбеза ООН не привело к общему решению, потому что, по данным Reuters, «Россия отказалась называть Хафтара ответственным за события в Ливии, а США решили не объяснять свою позицию». В то же время параллельно начался другой процесс. Сначала Турция приняла конкретное решение о направлении своих военных подразделений в Ливию. Потом во время визита в Стамбул президента России Владимира Путина и его переговоров с президентом Турции Реджепом Таипом Эрдоганом они призвали все стороны ливийского конфликта прекратить боевые действия в ночь с 11 на 12 января. С небольшим временным лагом эта инициатива была поддержана конфликтующими сторонами. По большому счету Москва и Анкара потенциально могли инициировать на ливийском направлении также мирный процесс, как это было сделано в Сирии. Но они решили по определенным соображениям поддержать предложение Меркель провести в Берлине конференцию по Ливии.
«Считаем своевременной инициативу Германии провести в Берлине международную конференцию по Ливии, — заявил президент России. — Чтобы Берлинская конференция принесла весомые результаты, необходимо обеспечить участие в ней реально заинтересованных в помощи ливийскому урегулированию государств». Кстати, после этого состоялся телефонный разговор между Путиным и Эрдоганом, результаты которого стали быстро воплощаться в жизнь. В Стамбуле прошла встреча президента Турции с главой Правительства национального согласия (ПНС) Ливии Фаизом Сараджем. К моменту подготовки этой статьи появились сообщения о том, что в Москву прибыл глава Ливийской национальной армии (ЛНА) маршал Хафтар. Предполагается, что здесь могут состояться его переговоры с премьер-министром ПНС Сараджем, результатом которых может стать подписание соглашения о перемирии. В промежутке Москва и Анкара использовали интенсивную челночную «телефонную дипломатию», проводя политические консультации с заинтересованными странами.
Если эта акция состоится, то путь к берлинской конференции можно будет считать открытым. Меркель подчеркнула, что саммит в Германии мог бы послужить «прологом к более длительному процессу» достижения мира. Более того, открывается реальная перспектива и более активного подключения Берлина к сирийскому урегулированию, особенно в деле восстановления разрушенной в ходе гражданской войны страны. Использование частицы «если» в данном случае не случайно, потому что со стороны ЕС стали предприниматься действия непонятного свойства. Так, глава Европейского парламента Давид Сассоли, приветствуя объявление о прекращении огня в Ливии, заявил, что это исключительно «заслуга Евросоюза», почему-то вообще не упомянув о договоренностях и конкретных действиях России и Турции. Но как бы то ни было, Москва и Анкара демонстрируют в своих отношениях новое качество.
Обе стороны показали умение договариваться, держать слово, проявили способность и готовность проводить совместные многоходовые политико-дипломатические комбинации, защищая при этом собственные национальные интересы. В условиях формирования на Ближнем Востоке нового баланса сил такой ход событий носит многообещающий характер.
