В Стокгольме при посредничестве Швеции завершились очередные переговоры делегаций КНДР и США, результатом которых стороны дали совершено разные, по сути, противоположные оценки. Главными переговорщиками от стороны выступили северокорейский посол по особым поручениям Ким Мен Гиль и американский спецпосланник по КНДР Стивен Бигэн. Встреча продолжалась восемь с половиной часов.
По заявлению Государственного департамента США, американская стороны «выдвинула многие творческие идеи и ряд новых инициатив», которые «должны позволить добиться прогресса в реализации договоренностей сингапурского саммита между лидерами США и КНДР». Отметим, что, говоря о Сингапуре, американское внешнеполитическое ведомство имеет в виду первую встречу Ким Чен Ына и Дональда Трампа, она прошла 12 июня прошлого года в одноименной столице этого города-государства. Вспоминать больше нечего: вторая встреча, состоявшаяся 28 февраля 2019 года в Ханое, завершилась безрезультатно. Лидеры прервали общение и, отказавшись от совместного заявления и протокольных мероприятий, символически разъехались в разные стороны. За этим последовало краткое, скорее демонстрационное, чем содержательное, общение Кима и Трампа 30 июня после саммита «двадцатки» в Осаке, ограничившееся взаимными комплиментами и прогулкой в сопровождении южнокорейского президента-посредника Мун Чжэ Ина по 38-й «демаркационной» параллели в пограничном между Севером и Югом Пханмунджоме.
Взаимных демаршей на той краткой встрече не было, поэтому сейчас надежды и осторожный оптимизм по поводу стокгольмских консультаций проявляли многие, в том числе официальный представитель китайского МИД Хуа Чуньин, которая в своем заявлении высказалась за компромисс. Но в результате северокорейский МИД все равно — в отличие от американского внешнеполитического ведомства — от комментариев воздержался, предоставив охарактеризовать то, что произошло на переговорах, их главному участнику Ким Мен Гилю. По его оценке, встреча «не оправдала ожиданий Пхеньяна и в конце концов прервалась». Сторона КНДР не стала скрывать «крайнего разочарования» представленными США «новыми подходами» и оставила за Вашингтоном решение вопроса о том, «стоит ли возобновлять рабочие консультации». В США по этому поводу отмечают, что приняли шведское приглашение на новый раунд переговоров, но в свете северокорейских комментариев не стали уточнять, ожидается ли участие в них Пхеньяна.
Что произошло в Стокгольме и почему оценки сторон не совпадают? Потому что, по всей видимости, в Белом доме, осознавшем, что взять Ким Чен Ына нахрапистым «кавалерийским наскоком» и извлечь из переговоров с КНДР предвыборные дивиденды не получится, попросту решили «поставить на паузу», чтобы не признавать провал Трампа и минимизировать возможный ущерб его электоральным позициям. Об этом говорит крайняя скупость Вашингтона в интерпретации своих «новых идей и инициатив», о которых ничего не известно, кроме того, что в обмен на отмену на три года санкций, наложенных на КНДР по линии ООН и снятие запретов на экспорт Пхеньяну американского угля и текстиля, США требуют ни много ни мало полного демонтажа главного ядерного центра страны в Йонбене. Понятно, что предложения Вашингтона всегда отдают двойной бухгалтерией: три года пройдут, их как раз хватит на демонтаж центра и ядерное разоружения Пхеньяна, а после этого санкции будут возвращены — смотрите опыт Ирана. А вот разговаривать с безъядерной КНДР никто не станет. Мягко говоря, недоумение вызывает и перечень статей предлагаемого к разрешению экспорта: и уголь, и текстиль это те позиции рынка, которые США оспаривают у Китая. И в предложении Трампа ясно просматривается стремление за «большим» не забыть и «малое», и под шумок «денуклеариризации» Корейского полуострова заняться еще и прибыльной торговлей, потеснив конкурентов, у которых никак не удается выиграть торговую войну.
Как говорится, бизнес, ничего личного; правда, бизнес этот густо замешан на большой политике и геополитических амбициях Вашингтона. И если вот эту инициативу в Белом доме решили обнародовать, посчитав самой «невинной», то остается только догадываться, какими были остальные! Если они вообще были… Так в чем же была подоплека происходящего вокруг КНДР? В ряде факторов. Во-первых, в США никак не могут смириться с проигрышем партии, которую рассчитывали выиграть. В ряде американских СМИ, которые используются в качестве информационных «сливных бачков» концептуальными центрами, от штаб-квартир спецслужб до олигархических штабов в лице крупных банков и корпораций, уже пробрасывалась версия причин февральского провала переговоров между Кимом и Трампом в Ханое. Общая логика, которая выводилась этими массмедиа, заключалась в том, что США удалась фактическая блокада северокорейского режима, навязанная на ранних этапах сближения России и Китая, еще тогда, когда Москва и Пекин не имели такого уровня взаимного доверия. И вынужденно пошли на компромисс с Вашингтоном, согласившись с санкциями против Пхеньяна. В результате Трамп склонил Кима к переговорам, и все было бы для американской стороны хорошо, но вмешался Китай. Си Цзиньпин резко активизировал контакты с северокорейским лидером и убедил его в готовности Поднебесной его поддержать, после чего линия Кима на переговорах с Вашингтоном резко ужесточилась.
Самое интересное, что эта версия достаточно близка к действительности, но представляет ее в половинчатом виде. Действительно, черная кошка между КНР и КНДР пробежала в конце 2013 года, когда в Пхеньяне был смещен со всех постов и казнен Чан Сон Тхэк, дядя Кима, занимавший в северокорейской иерархии власти вторую позицию после правящего племянника. По мнению ряда информированных аналитиков, Чан рассматривался одной из ключевых фигур, представлявших неформальное влияние Пекина, которое с китайской стороны осуществлялось через тогдашнего председателя ВСНП КНР Чжан Дэцзяна (учился в Пхеньяне, свободно владеет корейским языком). Восстановление полноценных китайско-северокорейских связей обусловлено несколькими факторами. Среди них отдельно необходимо выделить важную роль, которую сыграл президент России Владимир Путин. Его встреча с Ким Чен Ыном во Владивостоке 25 апреля нынешнего года подвела черту под длительным процессом сближения позиций не только в российско-северокорейских отношениях, но и во всем дальневосточном треугольнике Москва — Пекин — Пхеньян. В результате Вашингтон утратил навязанную санкциями инициативу в урегулировании кризиса на Корейском полуострове, оказавшись в хвосте у Москвы и Пекина, которые, заметим, последовательно реализуют совместную дорожную карту, выработанную и обнародованную еще летом 2017 года.
Второй момент в ситуации вокруг КНДР связан с геополитическими амбициями США в Азии, где начиная со времен Барака Обамы предпринимаются попытки создания нового военно-политического альянса, эдакого «восточного НАТО», которые маскируются под формирование некоего «Индо-Тихоокеанского региона» (по сути театра военных действий), отражающего устремления Вашингтона по сохранению доминирования в этом регионе, включая контроль над ключевым для мировой торговли Малаккским проливом. В «Индо-Пасифике» США планируют объединить под своим началом страны, уже выполняющие функции американских «непотопляемых авианосцев» — Японии и Южной Кореи — с Индией, которую очень сильно обхаживают. С учетом вхождения Индии в ШОС и БРИКС, крепнущих связей Дели с Россией, не будет преувеличением сказать, что за эту страну ведется борьба между американо-японским и российско-китайским альянсами. Главная ставка Вашингтона в этой борьбе — противоречия Индии с Пакистаном, которые, в свою очередь, выступают проекцией китайско-индийских противоречий, сохраняющихся вдоль всей линии их границы. И нажим на Северную Корею это, с одной стороны, «беспокоящий огонь» по позициям Москвы и Пекина, а с другой — стремление убедить сателлитов из Токио и Сеула в незыблемости американских гарантий безопасности.
Третий фактор, рассматривающийся «моментом истины» в отношениях Пекина и Вашингтона, — тайваньский и гонконгский вопросы, которые в США стремятся разыграть против Китая, явочным порядком нагнетая напряженность внутри так называемого «Китайского мира» (предложим этот термин по аналогии с «Русским миром»). Прямого влияния на корейский кризис это не оказывает, но играет важную роль в формировании общего контекста ситуации вокруг КНДР.
Четвертое, о чем можно упомянуть, — вызывающая изжогу в Вашингтоне китайская и российская стратегия «сшивания» Большой Евразии за счет сопряжения проектов ЕАЭС и «Пояса и пути». Полноценное развертывание этих процессов, которое не за горами, существенно подрывает экспансионистские планы США в регионе. Оно не только предлагает большинству расположенных здесь стран полноценную торгово-экономическую и инфраструктурную альтернативу «Индо-Пасифике», но и способствует урегулированию внутрирегиональных проблем, в частности, связанных с территориальными спорами в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. Укрепление связей Китай — АСЕАН, перемены во внешней политике Филиппин, отход от США Пакистана подтверждают перехват геополитической инициативы Москвой и Пекином.
Приведенный далеко не полный список обстоятельств, которые превращают Корейский полуостров в узел противоречий в АТР, объясняет как цену торговли Вашингтона вокруг КНДР, так и озабоченность американских стратегов неспособностью реализовать свои цели, главной из которых является решение северокорейской ядерной проблемы в одностороннем порядке. Теперь уже понятно, что Ким Чен Ын не уступит Трампу ни одной принципиальной позиции. Ключи к корейскому урегулированию находятся не в Вашингтоне и не в Токио или Сеуле (хотя Мун Чжэ Ин и очень старается), а в Пекине и Москве. Именно эта, четко оформленная ось противостояния на Дальнем Востоке постепенно приходит на смену региональному разброду, шатаниям и борьбе всех против всех. По мере формирования в регионе системы угроз и вызовов не может не начаться коллективного ответа на них ведущих континентальных стран, незаинтересованных в сохранении вблизи их границ ни очагов напряженности, ни иностранного внешнего влияния.
