Приглашенная звезда, музыкант мирового уровня, смело принявший ношу руководства не лучшим, признаться, театром, в тот самый момент, когда он уже сдвинул его махину и потащил, вдруг получает от ворот поворот, практически без объяснения причин…
Скандалы на всю Армению в последнее время быстро становятся скандалами на весь мир и надолго остаются в горячих новостях сразу нескольких стран.
Игорь Киселев: Приветствую Вас, Константин Гарриевич. Вы как-то сказали, что Ваша семья всегда делала все возможное для культурного сближения России, Америки и Армении. Как кавалер орденов Дружбы Армении и России, родившийся в Сан-Франциско, объездивший с выступлениями весь земной шар, скажите: искусство объединяет? Можно ли им прочно связать людей разных стран, народы, правительства или это бесполезно?
Константин Орбелян: Связывать людей, а не разъединять — вся моя семья пыталась это делать всегда. Мой отец пытался это делать через бизнес, и довольно успешно, потому что финансовые связи даже более прочные, чем культурные, но культурные самые сильные. Поэтому я продолжаю делать то, что я могу. Дмитрий Хворостовский, предложивший мне своеобразное художественное руководство своими проектами, за двадцать лет выступлений покорив своим баритоном все части света, кроме Антарктиды, мне кажется, был не только проводником культуры, но и сыном своей страны. Со сцены не только звучал его чарующий голос, на ней стояла Россия — ее посол, и все смотрели на этого богатыря Диму, русского красавца, который таковым себя из скромности не считал, как на посла России и ее олицетворение.
В этом же ракурсе я пытаюсь делать то же самое, я впервые в истории вывожу спектакли нашего Армянского академического театра оперы и балета, который только год назад выступил на исторической сцене Большого театра с балетом «Гаяне» Арама Хачатуряна. Это был единственный спектакль, посвященный юбилею Арама Ильича. Просто сказать, что был аншлаг, это ничего не сказать. Столько желающих попасть в Большой было только перед премьерой «Спартака» того же Хачатуряна. Потом я привез в Москву две наши новинки — «Кармен» в постановке Наире Степанян и «Волшебную флейту» Моцарта — я ее создал специально для нашего театра с итальянским режиссером Паоло Мичике, максимально современно, с наличием мультимедийных элементов и передовой сценографией. Эти же спектакли мы вывозили в Дубай, в сентябре открывали там начало оперного сезона. Для Армении ситуация исключительная: все распродано, ни одного свободного места в зале, в шикарнейшем театре, в Дубае! А в конце сентября мы уже открывали новый оперный театр в Кувейте, ездили на две недели, и тоже наша — была первая постановка оперы в истории этой страны. Так что мы делаем такие вот замечательные вещи, но мы везем не только себя — театр, едет Армения.
И сейчас опять идут разговоры, чтобы мы возвращались в Большой театр с нашим возобновленным к юбилею Комитаса балетом «Антуни» в постановке Максима Мартиросяна, на музыку Комитаса и Эдгара Оганесяна. Москва уже ждет нас с ним.
Игорь Киселев: Я вижу, Вы предпочитаете не задерживаться на достигнутом, а легко беретесь за новое и этот интерес привили коллективу театра. У Вас прекрасные планы, хороший творческий потенциал, и, судя по темпам и вызванному выступлениями труппы положительному резонансу, Вы действительно в течение пары лет способны превратить академический театр в мировой бренд.
Константин Орбелян: Я стараюсь, и люди того достойны. Наши оперные певцы востребованы везде. Наш певец Геворг Акопян больше выступает в Москве, чем у себя дома. Он и Ованес Айвазян часто бывают приглашены в Мариинский театр, а наше потрясающее сопрано Лиана Арутюнян стала инвестицией Армении в западную культуру. Нашу Асмик Папян, колоратурное сопрано, обожают все европейские театры. А наши талантливые танцоры Сюзи Пирумян, Рубен Мурадян, Мери Ованесян, Ваагн Маркарян и Размик Марукян — увидьте их, пожалуйста, они стоят того, они трогательны и высокотехничны.
Мы танцуем и поем на весь мир — что я могу сказать! Такой мы народ, армяне.
Игорь Киселев: Если я Вас правильно понимаю, приглашение к вам мировых звезд уже необязательно, они у вас есть или почти есть свои?
Константин Орбелян: Западные мировые звезды все равно нуждаются в приглашении, они должны ездить, должны показываться у нас на ереванской сцене, только тогда можно говорить о том, что наш театр современен. Кроме выступлений в прошлом году, я к нам приглашал оперную диву, прекрасно известную на Западе Рене Флеминг, а вот только сейчас на нашей сцене гостила феноменально талантливая, невероятно популярная по всему миру, любимица Армении Асмик Григорян, дочь народных артистов Армении и Литвы, слава которой обещает превзойти славу ее родителей. Солистка Мариинского театра, она дала сольный концерт с нашим оркестром, нашим хором, и это было что-то совершенно особенное, бомба экспрессии, качества и соединения с залом, каких я за свою карьеру мало наблюдал, и было особенным счастьем рядом с ней стоять на сцене. Она сейчас поднимается на свой личный Эверест, не следуя канонам звездности и известности. У нее был блестящий дебют в Ла Скала, она выступила в Метрополитен-опера, и я очень, очень за нее рад!
Игорь Киселев: Вы человек с серьезным характером, и наше интервью было бы неполным без разговора о Вашей битве за главный театр Армении. Если Вы позволите, я задам Вам несколько вопросов на эту больную, но тем более интересную для Армении и всей мировой культуры тему.
Скажите, маэстро, чем лично для Вас, как для музыканта мирового уровня, являлся Армянский академический национальный театр оперы и балета до Вашего прихода в него в июле 2016-го, когда Вас пригласил возглавить театр лично президент Армении Серж Саргсян, — как Вы оценивали его потенциал, творческий, экономический? Там уже была какая-то основа для превращения главного музыкального театра страны в известный мировой бренд?
Константин Орбелян: Начну с того, что я пришел в театр после безвременной кончины гениального Гегама Григоряна, отца Асмик, художественного руководителя театра долгие годы. Его не стало 22 то ли 23 марта 16-го года, можете посмотреть, а недели через две мне позвонила министр культуры, Асмик Погосян, сказала: у нас с правительством есть очень серьезный разговор к Вам. Я приезжаю и получаю предложение занять пост художественного руководителя театра. Мой ответ был: давайте мы серьезно подумаем об этом — я подумаю, вы подумаете…
В начале июня мы опять созвонились, и я принял приглашение, став художественным руководителем большого коллектива артистов и взвалив на себя все дела театра, начал знакомиться с потенциалом доставшегося мне от Григоряна наследства, с тем, что они делают. Я понял, что меня ждет непочатый край работы во всех отношениях — на этот счет у меня не было заблуждений — и сложная моральная атмосфера. Никто особенно не занимался пиаром, рекламой, новыми постановками. До моего прихода за семнадцать лет театр осуществил всего четыре новые постановки! Если уместно сравнение, театр достался мне, как Россия — Путину…
Но только за последний сезон в теперь уже моем театре мы их сделали восемь! Цифра, сравнимая разве что с Большим театром и Мариинкой, но у Большого две сцены, а у Мариинки их целых три. Театр, без лишней скромности, стал для Республики Армения курицей, несущей золотые яйца.
Динамика нашего развития резко изменилась, работоспособность появилась у всех, после того как я попросил своих новых коллег проснуться и заняться в первую очередь качеством декораций и костюмов, уровнем исполнения, логистикой, экономикой, рекламой и продвижением нашего культурного продукта с выходом за рубеж, а это уже подразумевает мировой уровень. Конечно, пришлось работать, но ведь и зарплата коллектива не осталась на месте, она подросла, и сейчас это достаточно приличные деньги.
Я купил спектакль «Чипполино» у Большого театра, я привез спектакль «Манон» Масне из Театра Станиславского — а это одних декораций четыре фуры! Я пригласил режиссеров — по моей просьбе к нам трижды приезжал Андрис Жагерс, без малого полвека возглавлявший Рижский театр. Он ставил «Манон» в 16-м году в Москве с участием еще одной нашей большой надежды — Липарита Аветисяна. За роль Де Грие в «Манон» он удостоен «Золотой маски» и теперь поет эту партию на родной сцене. В Москве он положил начало серьезной международной карьере, и его уже ждут и Метрополитен-опера, и Ковент-Гарден. Жагерс очень плотно работал с нашими певцами, поднимая их уровень. С ними работали лучшие педагоги! Я привозил Джона Фишера из Метрополитен-опера, Дайан Солло и массу других педагогов и специалистов. С первого дня я приглашаю знаменитых артистов со всего мира, чтобы вдохновить на новое качество и придать уверенности в своих силах нашим артистам. Я приглашал известных постановщиков, художников сцены, вплоть до осветителей и костюмеров, чтобы у театра появилось очень современное настоящее и было видно всем, вплоть до публики, что мы не стоим на месте, что у нас не просто есть надежда на будущее, а ведется постоянная большая работа ради него.
В этом отношении я очень доволен сделанным и буду рад продолжить то, что мы начали почти три года назад.
Игорь Киселев: Константин Гарриевич, Вы больше года проработали в должности художественного руководителя и уже начали переговоры о приглашении на ереванскую сцену музыкантов мирового уровня, однако была ли у Вас возможность заняться столь серьезным реформированием театра, сдвинуть лежачий камень уездной психологии коллектива, не будучи наделенным полномочиями его директора?
Константин Орбелян: Никогда! Даже если бы я за что-то и взялся, то только несколько приподнял бы уровень исполнителей, но спектакль, чтобы он стал престижным, требует еще многого, а вот это уже работа директора. У худрука нет таких финансовых рычагов, которые дают возможность решать художественные вопросы в экономической плоскости. Это директор решает, откуда брать деньги и как и на что их тратить. Но главным образом — откуда. С моим посвящением в статус руководителя театра главным спонсором к нам пришел «Ардшинбанк» помогать сделать театр красивым, максимально современным, чистым, удобным, теплым и чтобы, как в уже хорошо забытые былые времена, поход к нам становился событием.
Но как только мне пришлось пост оставить, банк в тот же день разорвал соглашение, посчитав мое отстранение от должности беззаконием. Это не было странным, если учесть, что инвестиции давались под мое имя, без залога, в расчете на выручку, которую театр начнет приносить. Давали «под Орбеляна», зная, что деньги не пойдут ни направо, ни налево, а точно на те проекты, которые мы вместе согласовали. То есть финансовое благополучие наших проектов и суперпроектов замыкалось на мне, моих друзьях и людях, которые мне лично верят.
Игорь Киселев: Художественный руководитель известного творческого коллектива, совмещающий обязанности творческие с административными, не такая уж и большая редкость. Тому хороший пример — возглавляющий Мариинский театр Валерий Гергиев, когда-то начинавший свою карьеру именно в Ереване, или Герберт фон Караян, до последних дней руководивший Венской оперой. Мне кажется, что и Вы — фигура, достаточная для такого масштаба деятельности, но которой решили походить весьма непрофессионально, если не сказать, по-любительски?
Константин Орбелян: Я себя никаким боком не сравниваю с Валерием Гергиевым, но если бы у Гергиева не было этого мощного рычага — слияния двух постов, гендиректора и художественного руководителя театра — или его бы не было, скажем, у Караяна, не было бы ни Мариинки-2, ни Мариинки-3, ни филиала Владивостока, а Венская опера не стала бы тем театром, в котором большая честь даже переворачивать ноты.
Под кого-то банки деньги дают, под кого-то нет, ведь там не глупцы сидят…
Игорь Киселев: Весной 2018-го Армения пережила непростой переход власти «бархатно-революционным» путем, естественно, сменились и приоритеты, что не могло не сказаться и на культуре, которую можно назвать «мягкой силой». Маятник ее качнулся от границы с Россией в сторону либеральных ценностей, что, вероятно, и послужило основной причиной Вашей отставки с поста директора театра.
Константин Орбелян: Нет. Я думаю, что, когда люди приходят к власти революционным путем, они еще какое-то время не могут осознать себя во власти, продолжают революционные действия, когда уже надо засучив рукава работать. Ереван — не Бангкок, но колорита и здесь хватает.
Я ничего не имею против нынешнего премьер-министра, но когда новые люди уже расселись по кабинетам, они должны хотя бы на первых порах отталкиваться от того, что не все бывшее было плохо, начнем с этого. Если люди были приглашены прежней властью, это не значит, что они все плохие, хоть я и не говорю, что они все хорошие — надо разбираться. И надо расставить приоритеты, с чего начать реформирование того театра, который зовут Армения. Если они решили, что первое, с чем следует разобраться, это культура, то стоит напомнить, что она всегда была в Армении на высоте и служила ее визитной карточкой… Практически, можно сказать, у нас больше ничего и нет — у нас есть мозги и культура!
Наши шахматисты, наши математики, наши писатели, наши выдающиеся ученые, композиторы и артисты и наши политики — если бы не Анастас Микоян, неизвестно, чем бы завершился Карибский кризис. Я мальчишкой в Сан-Франциско в те дни со страхом ждал сообщения о начале войны с СССР, то же происходило и по ту сторону океана… Убери все это, и что останется — один армянский коньяк! Культура — это наш красивый портрет. Даже при власти Иосифа Виссарионовича Сталина, установленной тем же революционным путем, Советский Союз за рубежом представляли люди самые выдающиеся — в основном, это были деятели искусства. Туда выезжали Эмиль и Елизавета Григорьевичи Гилельс, Леонид Коган, режиссеры Александров и Эйзенштейн, поэты Маяковский, Есенин, театры — Большой и опять же Кировский… Культура видна всем сразу — там ничего не надо объяснять.
На «бархатную революцию» в Армении как раз и пришелся самый разгар преобразований в моем, как я теперь считаю, театре. Было почти чудо, что все это произошло: мы получили приглашение в Большой театр, мы получили приглашения в Кувейт и Дубай, и я считаю, что последнее, во что новой власти надо было вмешиваться, это наш театр. То, что произошло дальше и привело мои отношения с новым Министерством культуры в турбулентное состояние, возможно, чем-то и обосновано, но только не положением дел в театре и тем, что происходило в его стенах…
Театр добился многого, добился того, что люди приветствовали наших артистов стоя, и, чего не было точно за последние несколько десятков лет, чтобы вокруг него ходили в поисках лишнего билета — это, кстати, тоже показатель успеха наших реформ. Бывшая министр культуры Армении Лиллит Макунц — у нас с ней были трения, которые мы рассматривали и в рабочем порядке быстро решали — так же, как и я, недоумевает от приказов пришедшей на ее место француженки Назени Гарибян. Почему, начав разбираться с не самым слабым местом страны, культурой, она сконцентрировала весь свой удар на мне?
История еще будет с этим разбираться, а сейчас у нас идут судебные процессы. Я подал в суд на Министерство культуры, я подал в суд на… решение премьер-министра о назначении и. о. министра культуры Назени Гарибян, которая уже приняла энное количество достаточно неправильных решений, на том основании, что она, как гражданка Франции, не имеет права занимать место в нашем правительстве. Это записано в конституции, а не я придумал, и пусть суд разбирается, а дальше будем посмотреть…
Игорь Киселев: Суда еще не было?
Константин Орбелян: Нет, нет… Я подал исковые заявления только в конце мая, потому что ждал после моего увольнения почти два месяца, чтобы премьер-министр Никол Пашинян предпринял какие-то все-таки достаточно веские шаги, как он и обещал. Но он их не предпринял, и я подал в суд — так что посмотрим…
Игорь Киселев: На что Вы можете рассчитывать в сложившейся ситуации, действительно решит суд, а что Вы собираетесь предпринять, если он примет неприятное для Вас решение, Константин Гарриевич?
Константин Орбелян: Вы знаете, я абсолютно уверен, что их решение меня уволить было неправильным, потому что объективной, законной причины для этого не существует. Я был легитимно назначен — точка!
Игорь Киселев: Но госпожа Гарибян в обоснование законности своего похода на Вас назвала три причины.
Первая — то, что решение правительства, на основании которого Орбелян был назначен директором, в тот момент еще не вступило в силу.
Вторая: пункт 3 пятнадцатого закона «О государственных некоммерческих организациях» — это как раз о запрете на совмещение двух и больше постов.
И третья — незнание армянского языка.
Константин Орбелян: Хорошо, по пунктам.
Я был легитимно назначен, потому что у прежней власти не было причины не сделать этого.
В постановлении правительства о моем назначении не было специально обозначена необходимость знания армянского языка, потому что там совершенно разные законы для конкурса на занятие определенного места директора и для назначения его правительством. Если человек им назначен, то пункт о знании языка автоматически опускается.
И третье: наш юрист, занимавшийся всеми делами театра с момента моего появления в нем и, естественно, делом моего увольнения, Геворг Малкопян — совершенно выдающийся. Я его называю профессором профессоров, они его по-человечески боялись. Когда мы с ним приходили в министерство с желанием мирно во всем разобраться, в ответ на утверждение о нелегитимности моего назначения он им предъявлял такие документы, подтверждающие обратное, что спорить было бессмысленно. Это еще и потому верно, что в пору моего назначения он был главным юристом правительства, что очень важно.
Игорь Киселев: Опытный человек.
Константин Орбелян: Его боятся…
Игорь Киселев: И что же госпожа Гарибян?
Константин Орбелян: «Их» это не убедило. Приглашает меня: приходите к нам, давайте еще раз поговорим, все взвесим. Я соглашаюсь, но говорю, что приду со своим юристом. Нет, тогда лучше не приходите!
Надеюсь, что суду лучше меня удастся убедить их в ошибке…
Я почему-то в этом уверен.
Игорь Киселев: Еще вопрос: пока суд да дело, на какой точке замерли весы Вашего официального статуса?
Константин Орбелян: Я худрук театра.
Игорь Киселев: А новый директор Вам не мешает, вновь нанятый или назначенный?
Константин Орбелян: Директора я назначил, для этого мне не нужна резолюция Пашиняна. По нашему закону худрук может назначить и. о. директора театра — им стала одна из моих замов…
Игорь Киселев: Ваш ответ более интересный, чем тот, на который я мог рассчитывать.
Константин Орбелян: Это женщина, Карине Кирокопян, очень осведомленная в делах театра, знающий юрист и экономист, но, тем не менее, она ни одного шага не сделает, не посоветовавшись со мной — мне пришлось разыграть такую комбинацию. Она всех и всё знает, а кроме того, Геворг Малкопян по-прежнему у нас работает, и у нас полное взаимопонимание. Мы не сложили руки в ожидании, каков будет судебный вердикт — работаем!
Игорь Киселев: Значит, пока все идет без палок в колеса — Вы потеряли в зарплате, но не потеряли рычаг управления театром?
Константин Орбелян: Именно так, однако зарплата тоже вещь относительная — моя была на три четверти гонорарной, так что не скажу, что я так уж ее потерял.
Игорь Киселев: А как остальные — ведь министерство уменьшило вам государственную дотацию на восемьдесят пять миллионов драмов?
Константин Орбелян: Ну, они были бы не они, если бы не сделали этого — причина недолго оставалась без следствия. К сожалению, после такой атаки на театр мне пришлось пойти на крайнюю меру — убрать из его штатного расписания 38 должностей. Например, в театре было восемь замов директора — я оставил двух. И еще больше тридцати единиц сократил, но людей не увольнял, а чтобы не было потери в заработке, нам пришлось срочно увеличить выпуск нашей продукции, но не с потерей качества, а прямо наоборот, иначе нельзя: я запретил менять психологию — мы не театр, борющийся за выживание, мы театр развивающийся.
Игорь Киселев: И ваши люди Вас поняли?
Константин Орбелян: Ну, Россия же, находясь под санкциями, развивается — почему не взять с вас пример? Люди всегда тебя понимают, когда ты к ним по-человечески относишься, у меня поддержка в театре — девяносто девять процентов. Мы просто сплотились как коллектив, понимая, что я был вынужден, и можно только догадываться, что еще в минкульте придумают, чтобы «поддержать» нас.
Игорь Киселев: Не буду Вас больше так допрашивать, у меня остался к Вам последний вопрос о Ваших планах — можно телеграфным текстом?
Константин Орбелян: Не хочется говорить про караван, чтобы никого не обидеть, но пока я его веду, он будет идти. Сейчас театр отдыхает, до сентября — я всем посоветовал не тратить силы, а их накопить, ибо впереди нас ждет большая работа.
В репертуаре театра пока нет ни одной большой русской оперы, и это обидно, если иметь в виду, что наше сотрудничество с Большим театром и Мариинкой вполне возможно в масштабе регулярных обменов нашими постановками. Мы хотим поставить «Евгения Онегина». В концертном исполнении готовим оперу Джордано «Андре Шенье», ни разу не шедшую ни на одной из сцен ни в СССР, ни на постсоветском пространстве, даже нот ее нигде не было, но мы их с трудом купили, и теперь это в наших планах. Арии из нее недавно с успехом спели в Москве Ованес Айвазян и Геворг Акопян, можно сказать, это была первая ласточка.
Мкртич Бабаджанян уже подбирает голоса для концертного исполнения «Бала-маскарада» Верди.
Балетным тоже много отдыхать не придется — уже в сентябре мы начнем готовить новую постановку «Древних богов» Ваче Шарафяна. Дальше ожидается приезд из Санкт-Петербурга Леры Каспаровой которая познакомится с нашей труппой и, вполне возможно, возьмется поставить у нас «Антуни» Комитаса, это будет вишенка на торте, если мы сделаем!
В ноябре мы постараемся показать премьеру — «Хрустальный дворец» мальтийского композитора Алексея Шора. Вещь неожиданная, опера-балет, с элементами того и другого, к нему уже шьются костюмы, готовятся декорации за спонсорский счет Европейского фонда содействия культуре из Мальты. Если пройдет удачно, это произведение войдет в репертуар нашего театра. Это, так сказать, наши ближние планы, то, что уже в работе, а дальше должен быть суд, и если мы победим, то все шлагбаумы для нашего Ереванского театра будут открыты. Недавно состоялся мой личный гастрольный тур — это были Китайский Шенчьжоу, Санкт-Петербург, Каунас, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес, Сан-Паулу, Лима — только успевал менять самолеты…
Игорь Киселев: Значит ли это, что Ваши оппоненты успокоились, или помогают друзья?
Константин Орбелян: Несмотря на то, что театр поглощает все мое время, приглашения мне как дирижеру продолжают поступать постоянно. Иногда приходится работать сразу на несколько фронтов — к счастью, у меня есть возможность быть себе и спонсором, и продюсером. Но я не закончил: везде, где я выступал, речь шла еще и о культурном обмене, и была подписана целая папка договоров о сотрудничестве — многие захотели увидеть наши работы, так что и перспективные планы у нас поистине грандиозны!
