«Факт самосознания это естественное последствие существующих объективных национальных связей и одновременно новый элемент, который придает нации целостность и укрепляет ее.
Что значит иметь национальное самосознание?
Это означает сознавать те связи, которые связывают личность и национальное сообщество, осознавать интересы, нужды и права этого сообщества, сознавать, какие блага получает и может получить личность от сообщества и какие обязанности она перед ним имеет.
Я знаю, что я армянин и многочисленными связями связан с другими армянами. Знаю, что моя личная судьба, даже независимо от моей воли или против воли и желания, в значительной мере связана с судьбой сообщества, называемого «армянской нацией». Знаю, что унаследовал определенные ценности нации, важную часть моих способностей, и для того, чтобы сохранять, развивать и культивировать эти ценности, полноценно ими пользоваться мне необходимо существование и помощь нации. Знаю также, что нация в свою очередь нуждается в моих способностях, моем труде и самопожертвовании, чтобы сохранять свое существование и приносить мне пользу. Следовательно, я знаю, что имею обязанности перед нацией и должен выполнять их в конечном счете для себя, чтобы защитить свои интересы.
(…) Это проблема цивилизации. В целом, насколько высока цивилизация нации, настолько высока национальная сознательность».
Это написано в 1923 году. Вроде бы очевидные истины. Но если взять ту часть цитаты, где говорится «я знаю» одно, второе, третье… и честно применить к себе и известным нам людям, есть ли именно сегодня такое знание (или вера)?
К сожалению, сегодня, на мой взгляд, достаточно типичный вариант такой (не только для армян):
«Я знаю, что моя личная судьба зависит только от меня самого, и очень не хотел бы, чтобы она зависела от целого сообщества. Ценности и способности я частью унаследовал от родителей, частью сам в себе развил. Чтобы сохранять, развивать и культивировать свои ценности и способности, мне нужно иметь возможность ездить по миру, приобщаться ко всему новому в сфере своей профессии и прочих моих интересов. На помощь нации я при этом не рассчитываю. Раз я не рассчитываю на ее помощь, пусть и она на мою помощь сильно не рассчитывает. Выполнять свои обязанности перед нацией - напрасная трата сил, потому что большинство их не выполняет, а мой вклад будет растрачен попусту из-за неэффективной общей системы или ее отсутствия».
Речь не о морализаторстве, не о моральном осуждении такой позиции, хотя она этого заслуживает. Нет ничего глупее, чем морализировать, обращаясь к условному человеку. Во все времена подъем духа был обусловлен либо жизненной важной угрозой, которая касалась всех и каждого, либо психологией воинов, которым военный вождь обещает после победы трофеи. Почему, например, огромные массы людей пошли за большевиками? Во время борьбы за власть большевики не говорили, что простой человек должен ради чего-то жертвовать своим интересом – наоборот, они обещали «фабрики рабочим, землю крестьянам». Они обещали: идите за нами и те, на кого вы смотрели снизу вверх, кто пользовался плодами вашего труда, будут у ваших ног – а это для человека, пожалуй, даже важнее, чем лишний телевизор дома.
Мы восхищаемся теми деятелями культуры и науки, которые в 1920-х годах приезжали в только встающую на ноги Армению. Но, во-первых, в подавляющем большинстве для них и их семей создавались особые условия жизни, во-вторых – они сразу назначались на должности, в третьих – и это самое главное – темпы подъема были огромными, все менялось на глазах, открывались новые перспективы. В 20-годы все верили, что живут в самом социально, научно и культурно передовом государстве мира и, служа ему, скоро, лет через десять-двадцать будут жить в самой экономически и технически передовой стране мира.
Не надо думать, что человек как таковой сильно меняется в течение ста лет. Важным историческим переломом можно считать только разрушение традиционных замкнутых общин и формирование общества. В обществе вера в высокие ценности, которая заставляет человека идти на лишения и бороться, всегда питается либо ожиданиями, грубо говоря, своего блага от общих материальных и нематериальных дивидендов, либо угрозой больших потерь. В отсутствие этих ожиданий вера в любые ценности очень быстро вянет и сохнет. Предполагать возродить ее морализаторством, проповедями или даже личным примером настолько несерьезно… Важна сила (государство, партия и т.д.) которая убедительно пообещала бы какие-то дивиденды и показала бы первые примеры получения таковых. Ну, или действовала бы через угрозу и страх…
