Али Кемаль-бей редактировал газету и писал стихи, слыл в конце XIX века в Османской империи довольно известным журналистом. Много путешествовал, особенно по Европе. И эти путешествия способствовали формированию либеральных убеждений. Разумеется, никакая империя вольнодумия не приветствует, и при правлении Абдул-Хамида II он был выслан из страны.
Теперь путешествовать пришлось поневоле. Но нет худа без добра - в Швейцарии он встретил свою будущую жену Уинифред Брун, дочь швейцарца Франка Бруна и англичанки Маргарет Джонсон. Об Уинифред (умершей после рождения сына) история почти ничего не сохранила, кроме имени. Но имени этому суждено было всплыть позже и стать довольно известным.
После свержения Абдул-Хамида Кемаль-бей смог вернуться на родину, опять занялся журналистской деятельностью и политикой. Он стал одним из основателей "Либерального Союза" – партии, чуждой монархическому духу, и редактировал газету "Икдам". В какой-то момент "Либеральный Союз" даже стали обвинять в "сговоре" с армянами.
Обвинения эти были, видимо, не совсем беспочвенными – неизвестно, как насчет "сговора", но политические контакты у Кемаль-бея с армянами были. Более того, он даже пару раз отважился выступить против геноцида, устроенного младотурками во время Первой Мировой войны.
Голос в защиту армян, как можно предположить, был не очень громким и принципиальным, ибо эти выступления не помешали ему в 1919 году около трех месяцев возглавлять министерство внутренних дел, уже после десятилетнего правления младотурок, при Мехмеде VI – последнем османском султане.
Будучи министром, Кемаль-бей даже подписал приказ об аресте генерала Мустафы Кемаля – того самого, которого потом назовут Ататюрком.
Власть султана была уже слаба и арестовать Мустафу оказалось невозможным. Более того, в самом конце 1919 года, он, со сторонниками, триумфально вошел в Ангору (которую потом назовут Анкарой). Основными задачами ангорского правительства были война с армянами на северо-востоке страны и с греками – на западе. Все договоры, подписанные с Османской империей были объявлены недействительными. На это Константинополь ответил указом, приговаривающим верхушку кемалистов к смерти. Но это был уже акт отчаяния.
В 1919 Кемаль-бей подал в отставку с поста министра, жалуясь на то, что в разных местах страны вдруг, как по команде, вспыхнули восстания, а ближайшее окружение султана озабочено лишь собственным благополучием. Кроме того, он просил султана обеспечить, по возможности, ему безопасность, так как враги обязательно воспользуются отставкой.
А вот что Кемаль-бею действительно не простили, так это того, что он был сторонником идеи британского протектората для Турции и немало сделал для достижения этой цели. Но даже и это бы еще полбеды, как вдруг великий гуманист Ататюрк решил припомнить ему приказ о своем аресте.
Любой нормальный человек в таких обстоятельствах "сделал бы ноги". И как можно скорее. Но, почему-то, либерал Кемаль-бей не уехал из страны, и все кончилось тем, что в 1922 году его , среди бела дня похитили из парикмахерской в Константинополе, а через пару дней генерал Нуреддин-паша отдал его толпе, которая забила Кемаль-бея камнями и дубинами. Насмерть.
Сын Кемаль-бея, Осман Али, оказался не столь оптимистично настроенным по отношению к соплеменникам, как отец, и почел за благо уехать в Англию, где, во избежание дальнейших неприятностей, сменил имя и стал прозываться Уилфредом Джонсоном, использовав имя матери – Уинифред Брун-Джонсон.
Сын Османа-Уилфреда Джонсона – Стэнли – был незаурядным политиком-консерватором, членом Европарламента, экспертом по вопросам демографии и экологии. И вот, одному из его сыновей, Борису Джонсону, выпала судьба стать мэром Лондона, министром внутренних дел, а сейчас и премьер-министром Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии.
Недюжинная экстравагантность этого британского политика давно стала притчей во языцех и не раз приводила к международным скандалам – чего стоит одна лишь его фраза о том, что "если Билл Клинтон умудряется справляться со своей женой, он справится и с любым глобальным кризисом в мире".
И, быть может, экстравагантность эта в определенной мере проистекает из необычной судьбы прадеда и деда.
