Читатели “НВ”уже знакомы со статьями Валерии ОЛЮНИНОЙ (она сотрудничает с нашей газетой с 2009 года). В.Олюнина — российский журналист, выпускница факультета журналистики МГУ, автор публикаций в “Литературной газете”, “Литературной России”, журналах “Юность”, “День и ночь”, “Театр” и др. Она является также сотрудником Российского национального комитета Мирового нефтяного совета. Олюнина (на снимке) не раз приезжала в Армению, во время же недавнего пребывания в нашей стране она поделилась с корр. “НВ” своим видением армяно-турецких отношений и просто впечатлениями о двух народах и странах.
— Валерия, нашим читателям известны твои материалы из Турции, посвященные поиску армянских следов. Что ты можешь рассказать об армянах, проживающих сейчас в Турции? Удалось ли тебе побывать на территории Западной Армении?
— В Турции я была девять раз. Начала как турист с Анталии, Перге, где свою первую проповедь прочел святой Павел, Аспендоса, Фаселиса. Потом продвинулась до Стамбула, Анкары и небольшого торгового местечка Бей Пазари с морковью в качестве символа города. Где, кстати, чуть свернешь с главной улицы, попадаешь в курдские трущобы. Я помню, рядом с хибарой стоял диван, куда вышли посидеть влюбленные — они с радостью согласились с нами сфотографироваться. Потом из соседних домов набежали другие — я чувствовала себя почти Миклухо-Маклаем.
Известно, что в Анкаре армяне родной язык не знают. Они учат его в Стамбуле, скорее, — для торговли, а не по зову крови. А анкаринские армяне — жоржи и франсуазы — идут в Улус во французскую церковь, чтобы молиться там на турецком языке. К сожалению, в Западной Армении я не была — армянство, как масло, нельзя глотать кусками, надо намазывать слоями...
Хочу сказать о том, как была поражена, узнав, что в Анкаре одну из студенческих организаций возглавляет туркмен из Афганистана Сахи — он в Турции взял себе фамилию Баграмян. Я не думаю, что он решил имитировать свою близость к династии Багратидов, но что-то инфернальное здесь есть...
Армяне должны ездить не только в Западную Армению, но и на Черноморское побережье Турции. Карадениз — это природный, археологический и живой этнографический музей. По мнению многих ученых, на территории Амшенского княжества (современная Ризейская область) к XV-XVI из различных групп представителей армянского этноса сформировалась общность амшенских армян со своим вариантом западно-армянского языка. Хемшилы (амшен, амшенцы) сумели не только спастись, но и сохранить свою идентичность.
Интересно армянину будет побывать на амшенской свадьбе — это возможность собраться вместе, пригласить из дальних мест родственников и гостей, ощутить атмосферу единства. Празднество начинается днем, в зале, где мало еды, очень мало алкоголя, там часа два танцуют без остановки круговые танцы “хорон”. И это уже после того, как жених забрал невесту — с выкупом, переговорами... Вечером после танцев гости едут в горы в родовое село жениха. Там опять накрывается скромный стол: еда у хемшилов — не основа праздника. Приглашенные поднимаются из-за стола в течение часа, потом приезжают жених и невеста, начинают стрелять из ружья и петь народные песни, играть в старинные игры, танцевать круговой танец “хорон”. Название его происходит от греческого слова хopoc, что переводится просто как “пляска”.
А люди в Амшене очень приветливы. Старшее поколение занимается скотоводством, возделыванием виноградников, традиционным вязанием. В Чамлыхемшине, ключевом историческом месте Амшена, амшенским диалектом уже никто не владеет, хотя на вопрос кто они, местные утверждают, что хемшилы, просто говорят по-турецки. Правда, в молодежной среде сейчас возрождается большой интерес к изучению родного языка. И, кстати, у хемшилов есть свои фантастические горы — Качкар (в переводе с армянского на русский язык буквально звучит “храбрый камень”).
— Не за горами 100-летие геноцида армян. С чем мы придем к этой дате?
— Кстати, только в пятый свой приезд в Ереван я смогла переступить порог Музея геноцида. ...Мне очень нравится мысль руководителя общественной московской организации “Арарат” Эммануэла Долбакаяна, что с турками нужно вести диалог на их же языке, открывая радиостанции или порталы. Армяне не должны ждать покаяния Всея Турции — ибо покаяться может человек только по своей воле и только от себя лично. Тотального покаяния не бывает. Порадуемся тому, что в Турции свободно идут передачи, посвященные убийству президента Тургута Озала, который дал “слабину” в курдском вопросе и решил пересчитать экономические потери, если требования Ай Дата будут удовлетворены.
В Западной Армении сконцентрировано горе. Как чистить эту землю? Многие дома армян в Карсе даже не были сожжены, до такой степени страх парализует мысли и руки. Этот страх — и есть признание геноцида. Здесь много фрейдовщины, к сожалению. Археолог Норберт Ханольд “забыл” свою юношескую любовь и заменил живую женщину гипсовым рельефом. Вспомню предположение Орхана Памука: “Стремление к европеизации, представляется мне, происходило в большей степени не от желания идти в ногу со временем, а от желания поскорее избавиться от оставшихся со времен империи вещей, навевающих грусть и пропитанных горькой памятью”.
“Забыть” можно и страх. Армения и Турция иной раз протягивают друг другу руки — но они не живые, загипсованные — чувствительности в пальцах нет. Я верю в турецкую молодежь больше, чем в армянскую — они в состоянии преодолеть, за ними первое слово... Однажды я была на митинге в центре Анкары Кызылае — ребята вышли с лозунгами против войны в Сирии. Сейчас в Турции бродит много дрожжей — главное, чтобы хлеб потом этот был не бутафорский, а пригоден для еды.
— Среднестатистический турок — какой он? На твой взгляд, как изменилось его национальное Я за последнее столетие?
— У меня не получается говорить за весь турецкий народ, впрочем, как и за свой родной. Сами турки говорят о том, что разница в их ментальности огромна. На днях я написала рассказ “Самый долгий намаз”, где выразила свое отношение к обеим странам: Армения — словно грот для посвященных, где слово или песня, взятая в Лори, услышится в Капане. Армения — цельная, она — единая. Страна, уходящая вверх, уходящая вглубь.
Турция — два несшиваемых полотна. Как можно приладить друг к другу грубой выделки шкуру и разноцветный шелковый платок, купленный в лабиринте Капалы Чарши? Процветающий динамичный Запад с шестой экономикой в мире и Восток — средневековая дичь. Страна, растянувшая ноги: одна устремляется вперед, другая так и застряла в расселине времени.
То, что турки меняются, это бесспорно. Сами армяне отличают их трудолюбие и доброжелательность. Они изучают иностранные языки, путешествуют и легко меняют адреса. Однажды я летела из Москвы с турецкой семьей, папа разговаривал со своей дочкой по-английски.
О погружении... Впервые в Анкаре я прожила три недели два года назад — это была окраина, район Этимесгут. Где различия между женщиной сорока лет и семидесяти уже стерты. Тапки, хиджабы.... Из каждого окна, даже парикмахерской, выглядывает Ататюрк. Турецкий флаг на каждой бельевой веревке, вместе с рубашками. И, тем не менее, эти люди сердечны. На рынке я купила яйца и сразу отошла от прилавка. Продавец бежал за мной, пока не вернул и не запаковал покупку. С утра эти люди уже метут, моют витрины... Хлеб — не выбрасывается, вешается в пакете для бедных. В Анкаре бытовая культура выше, чем в Москве. Люди чистоплотны и коммуникабельны. Но если зайти в Улус — а это исторический центр города, где Анкаринская крепость, то даже у оперного театра прямо возле памятника Нурсултану Назарбаеву к вам могут отнестись как к “наташе”. Опять же польстим себе — русские проститутки в Улусе на порядок дороже, чем турчанки.
—Ты часто пишешь об армянских самородках, которые проживают вне исторической родины. Кто произвел на тебя наибольшее впечатление из последних героев?
— Два молодых человека. Ровесника. Смбат Мелконян, памятная фотовыставка которого прошла в апреле в Москва-Сити (он погиб, пересекая железнодорожное полотно в наушниках в марте 2012 года), и гобоист, стипендиат Фонда Владимира Спивакова Артемий Чолокян. Оба — невероятно талантливы: один, условно, воспитан джазом, другой — классической музыкой. Трагический уход Смбата обернулся чувством единения и восхищения необычайно яркой творческой личностью. Вырученные средства от продажи фотографий на выставке были направлены на счет фонда “Волонтеры — в помощь детям-сиротам”.
Артемий сейчас держит экзамены в Зальцбурге в Моцартеуме. Его оканчивал и Герберт фон Караян. Я хочу обратиться к тем, кто способен помочь семнадцатилетнему музыканту со спонсорством и контрактами. Прошу, потому что семья Чолокянов — это в чем-то очень типичная армянская семья. Как в “Майрике” сына отдают в лучшую школу Парижа при всех “издержках”. Два музыканта Татьяна и Эдуард ради детей приняли решение уехать из Москвы в маленький подмосковный городок — для того, чтобы сыновья могли получить первоклассное образование. Три года назад семья взяла на воспитание девочку из сибирского детского дома. Сегодня шестилетняя Вика уже играет на фортепиано. Старший брат Андрей, как и Артемий, гобоист, учится в Лозанне. Есть дефицит концертов — может быть, эти одареннейшие музыканты смогут быть вновь полезны и Армении. Артемий с Фондом Спивакова объездил полмира, от Кубы до Англии, но все считает, что должен время от времени бывать на исторической родине. Он и был в Ереване дважды. Его благословил знаменитый Эдвард Мирзоян. В другой раз он выступал с Молодежным оркестром Армении на 20-летии Республики. Недавно Артемий сдавал зачет в музыкальной школе имени Гнесиных, где нужно было подобрать к исполняемому произведению изобразительный видеоряд — и Артемий играл “Крунка”. Все это было так мучительно прекрасно: в центре Москвы, в Гостином Дворе неожиданно после Рахманинова зазвучал Комитас... Быть может, мой призыв услышит первая леди Армении — госпожа Рита Саргсян и пригласит Артемия на конкурсы и фестивали, которые проходят под ее патронажем...
— У тебя много друзей в Армении... Тебя здесь считают своей, и ты себя чувствуешь здесь как дома. Отчего это?
— Почти не отвечая прямо на твой вопрос, скажу, что с каждой публикацией об Армении становится интереснее и сложнее... Не хочу приносить никаких клятв — любовь к Армении не требует жертв. Я верю, что журналист — один в поле воин. И если благодаря одному камню, брошенному в середину войска, Язоном была выиграна битва, то почему бы не предположить существование любви, распространяющейся по закону геометрической прогрессии?
