Проблема нагорно-карабахского урегулирования остается в фокусе внимания европейских политиков и дипломатов. Так, в середине мая в Брюсселе прошли мероприятия, приуроченные к десятилетию "Восточного партнерства". Собравшиеся согласились, что взаимовыгодное сотрудничество шести постсоветских государств и ЕС следует продолжать. Однако при подготовке торжественной декларации участники "Восточного партнерства" решили не придавать документу "повышенного статуса" и текст не подписали (под ним осталась только подпись Верховного представителя Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Федерики Могерини). Важнейшей (хотя и не единственной) причиной этого решения стало недовольство Азербайджана тем, что в итоговой декларации не был четко и однозначно закреплен приоритет территориальной целостности.
Для Баку это не просто демонстрация дипломатической скрупулезности и придирчивости к юридическим формулировкам. Вокруг идеи возвращения Нагорного Карабаха выстраиваются основные внутренние и внешнеполитические стратегии этой страны. Участие (или неучастие) Азербайджана в тех или иных интеграционных проектах, динамика двусторонних отношений с любым государством в значительной степени определяется позицией визави Баку по карабахской тематике.
Все остались при своих интересах
В ходе юбилейных мероприятий "Восточного партнерства" в столице "объединенной Европы" прошла встреча премьер-министра Армении Никола Пашиняна и президента Азербайджана Ильхама Алиева. От нее трудно было ожидать значимых прорывов. Прежде всего, потому, что это было блиц-общение по текущей ситуации на "линии соприкосновения" конфликтующих сторон.
По итогам этой краткой беседы Пашинян в интервью отметил два принципиально важных момента. Он выразил надежду на продолжение переговоров, хотя и сказал, что конкретных планов новых встреч нет. В то же время он подчеркнул, что без участия представителей непризнанной Нагорно-Карабахской республики эффективность мирного процесса будет невысока.
Отталкиваясь от оценок премьер-министра Армении можно прийти к следующему выводу. Стороны по-прежнему остаются при своих интересах. Ереван продолжает "гнуть линию" по поводу вовлечения НКР, тогда как Баку настаивает на восстановлении территориальной целостности, то есть рассмотрении азербайджанских интересов как основы мирного урегулирования.
Символично, что всплеск интереса к проблеме урегулирования армяно-азербайджанского конфликта произошел практически одновременно с еще одним знаковым юбилеем – двадцатипятилетием вступления в силу Соглашения о бессрочном прекращении огня в Нагорном Карабахе. Это, напомню, случилось 12 мая 1994 года.
Понятное дело, подготовка итоговой декларации брюссельского саммита не была одноактным действием. Такие "экспромты" тщательно готовятся. Но позиция Еревана по Карабаху, описанная выше (и озвученная отнюдь не только в мае 2019 года, но и неоднократно ранее), во многом способствовала тому, что представители Баку снова четко и недвусмысленно актуализировали приоритет именно территориальной целостности. Между тем стоит заметить, что сопредседатели Минской группы ОБСЕ, осуществляющие посредничество в переговорах между Арменией и Азербайджаном, последовательно подчеркивают, что неиспользование силы, территориальная целостность и право народа на самоопределение являются тремя равноценными основополагающими принципами карабахского урегулирования.
Нужна ли интернационализация?
На первый взгляд, брюссельские коллизии ничего принципиально нового не открыли. Армянские и азербайджанские представители на всех международных площадках ведут споры о том, что первично: нерушимость границ или национальное самоопределение? Однако вся эта "европейская история" весьма поучительна.
Уже не один год дипломаты, политологи, правоведы, журналисты из стран ЕС говорят о необходимости интернационализации постсоветских этнополитических конфликтов как важнейшей предпосылки для их скорейшего урегулирования. Они выражают скепсис относительно эксклюзивной роли Москвы на Кавказе и в Черноморском регионе. По мнению известного британского кавказоведа Томаса де Ваала, "балансирование между Арменией и Азербайджаном означает, что Россия не в состоянии установить повестку дня в Карабахе".
Совсем не праздный вопрос, а какая реальная альтернатива этому балансированию имеется? Применительно к Абхазии, Южной Осетии, Приднестровью или Донбассу Москву как раз нередко критиковали за "одностороннее вмешательство". Объем статьи не позволяет возразить на подобные обвинения детально. Отмечу лишь, что российские подходы во всех упомянутых выше случаях не были застывшими, они эволюционировали, включали в себя не только проактивные, но и зачастую реактивные действия.
Представим себе, что по каким-то причинам Москва решила отойти от своей активной посреднической миссии в Карабахе. Готов ли ЕС, говоря языком спортсменов, "взять игру на себя"? Риторический вопрос. Особенно, если мы посмотрим хотя бы на десятилетний период с момента запуска "Восточного партнерства". Какие "креативные планы" примирения Баку и Еревана появились за это время в Брюсселе кроме хронического сетования на недопустимость статус-кво и российского "diplomatic superiority"?
По словам Сабины Фишер, авторитетного германского эксперта, консультирующего как внешнеполитическое ведомство ФРГ, так и европейские структуры, роль ЕС в урегулировании карабахского конфликта "очень мала". С ее точки зрения, первым шагом могло бы стать "расширение финансирования программ по укреплению мер доверия между Арменией и Азербайджаном и между армянским и азербайджанским обществом, вовлечение гражданского сектора Нагорного Карабаха".
Но может ли "третий сектор", к которому так активно апеллируют европейские политики и эксперты, заменить собою профессиональных дипломатов и политиков? И главное, взять на себя ответственность за имплементацию договоренностей. И много ли подлинно прорывных идей по достижению мира было выработано по итогам широко рекламируемого "вовлечения"?
Между тем, нередки случаи, когда именно гражданские активисты выступают за более жесткие подходы по отношению к оппонентам. Заметим в этой связи, что подходы Еревана к урегулированию конфликта (с идеей прямого вовлечения непризнанной НКР) стали жестче как раз после "бархатной революции", когда многие гражданские активисты вошли во власть.
Возвращаясь к теме интернационализации мирного процесса, также стоит иметь в виду, что не одна Россия является членом и сопредседателем Минской группы ОБСЕ. Более того, несмотря на все имеющиеся расхождения со своими визави из США и Франции по Украине и другим острым международным конфликтам, на карабахском направлении Москва готова к кооперации. Естественно, на основе доверительного взаимодействия. Хотя вряд ли таковым можно считать заявления советника президента США Джона Болтона, сделанные им во время прошлогоднего кавказского турне.
Европеизация – не спасение
И последнее (по порядку, но не по важности). Брюссельская коллизия по Карабаху четко показала, что "Восточное партнерство" не стало (да и вряд ли могло стать) подлинно объединительным проектом для шести постсоветских стран. Слишком разные у них интересы и стратегические цели.
За десять лет реализации этой инициативы Евросоюза половина участников проекта (Молдова, Грузия, Украина) сделали шаги, трактуемые ими как серьезный прорыв на пути европейской интеграции. В то же самое время Армения, Азербайджан и Беларусь показали, что для них европейское направление является важным, но не единственно значимым внешнеполитическим вектором. И если Ереван и Минск стали участниками Евразийского экономического союза, то Баку продолжил следовать принципу равноудаленности от интеграционных объединений.
Каждая из этих шести стран по-разному смотрит и на Москву, и на ее внешнеполитические усилия. Здесь даже в рамках условных прозападного и проевразийского "лагеря" есть свои нюансы. Да что там "лагеря", даже внутри одной страны, взять хотя бы Молдову! В этом контексте, как минимум, наивно видеть в "европеизации" некий магистральный путь конфликтного урегулирования. И тем более, отказывать России в тех реальных достижениях, которые были достигнуты благодаря ей – прежде всего, в минимизации рисков и угроз вокруг Нагорного Карабаха.
