Ксения Собчак: Это личное решение Людмилы Путиной

 О расставании четы Путиных мы поговорили с телеведущей Ксенией Собчак.

Собчак: Ваши новости сегодня – это как прекрасная вставка газеты «жёлтой прессы»: романы, разводы, интриги, расследования. Такого в России, согласитесь, давно не было. В этом жесте Владимира Владимировича довольно много появилось человеческой искренности вдруг. Мне кажется, что в этом смысле это большой прогресс, хотя я абсолютно уверена, что это решение было принято Людмилой Александровной. Она на нём настояла.

Вы знаете, мне, как человеку, который на определённом периоде своей жизни был знаком с этими людьми, видел их отношения издалека, мне всегда было смешно слушать эти досужие домыслы по поводу монастыря, совершенно забитой, безмолвной Людмилы Александровны. Я абсолютно уверена, что это не так. Людмила Александровна – человек в чём-то очень жёсткий, умеющий отстаивать свою позицию и, наверное, один из немногих людей в нашей стране, кто до самого последнего времени был готов и имел возможность сказать Владимиру Владимировичу приватно: «Володя, ну как-то совсем тебя не туда понесло». Я в этом уверена.

Арно: Мы как раз с Димой обсуждали, что Путин ничего просто так не делает. Он мыслит спецоперациями, и что это какая-то основа для чего-то более крупного, нежели просто расход двух людей.

Собчак: Я уверена, что она на него надавила, причём уверена, что давно хотела этого развода, чтобы не находиться в этой странной двусмысленной ситуации. Но, наверное, решили просто на какой-то момент это отложить до периода затишья, переждать выборы и так далее. И по реакции можно было видеть, что Владимиру Владимировичу тема эта явно неприятна, и даже само начало этого выступления, когда он говорит: «Я всегда был готов сам лично говорить о том, что у меня происходит, я не люблю скрывать», но это же совсем не так. Владимир Владимирович всегда скрывал свою личную жизнь, всегда это было под завесой тайны – и вдруг такое личное заявление к прессе, безусловно, было спровоцировано Людмилой Александровной.

Казнин: То есть если бы не она, он бы так и продолжал жить в такой ситуации?

Собчак: Мне кажется, это очень удобная позиция, у тебя есть жена, тебя это в принципе никак не связывает, мягко выражаясь. С другой стороны, я бы тоже хотела сказать, что все эти возобновившиеся слухи о скорой свадьбе президента, беременности и так далее, мне кажется, тоже не имеют под собой оснований. Я готова держать пари, что ничего такого нашим журналистам не перепадёт в ближайшее время, никакой свадьбы не будет и беременностей запланированных или нет – тоже. А те отношения, о которых говорят уже не один год, я имею в виду Алину Кабаеву, по сведениям, которым я могу точно доверять, из близкого окружения Алины, точно сейчас не имеют места быть. Скажем вот так.

Арно: То есть ты считаешь, что президент теперь у нас будет разведен, холостяк, и таким и останется, что не будет у нас первой леди?

Собчак: Мне кажется, что президент давно уже женат на другой женщине, женат, влюблён в нее страстно, и она не всегда отвечает ему взаимностью, эту женщину зовут Россия. Но если с Людмилой Александровной можно развестись и сделать это полюбовно, то, мне кажется, страсть Владимира Владимировича к России схожа со страстью Рогожина к Настасье Филипповне. То есть эту женщину Владимир Владимирович из своей жизни не отпустит и либо заколет, удушит в объятиях, либо будет с ней всю жизнь.

Арно: Мне кажется, что пресс-секретарю Владимира путина Дмитрию Пескову, который отсматривает наши эфиры, мы знаем это точно, следует немного призадуматься и всё-таки держаться за своё место, потому что Ксения сейчас его подсиживает.

Собчак: Мне кажется, что это наоборот  та самая страсть, которая… Знаешь, это же тоже очень важно для мужчины, когда женщина – Россия, в представлении Владимира Владимировича она всегда отвечает взаимностью. Он её и поит, и холит, и лелеет, а она готова иногда ему изменить с первым проходящим мимо высоким, голубоглазым блондином. В такую женщину влюбляются и любят потом всю жизнь.

Казнин: А ведь очень многие ещё обсуждают и заметили состояние, в котором была Людмила Путина, когда вчера говорила. Все ее жалеют, ведь симпатии очень многих людей на её стороне. Друг другу рассказывают: «Вы видели, какой у неё был вид, какой у неё взгляд?» и так далее.

Собчак: Я думаю, что Людмила Александровна останется навсегда близким человеком Владимиру Владимировичу. Я уверена, что он будет о ней всегда заботиться, всячески ей помогать. Это просто в его характере. Думаю, что для нее эта ситуация – это, скорее, облегчение, когда у человека наконец-то появляется какая-то степень свободы, какого-то другого позиционирования. Она – сильный, добрый, справедливый человек. Я точно знаю, что она в определённых ситуациях могла ему сказать то, что не могли сказать люди вокруг него. К сожалению, этот круг сужается, и таких людей становится всё меньше.

Но я бы хотела поднять еще одну, на мой взгляд, важную тему. Развод Владимиру Владимировичу был очень неудобен по другой очень важной причине. За последние годы мы видели, как он осознано строил патриархальное общество в России, построенное на семейных ценностях, на православных ценностях, вот как сегодня это будет коррелироваться с позицией Патриарха Кирилла, который не раз публично осуждал разводы, тем более, что брак Владимира Владимировича и Людмилы Александровны скреплен в церкви, они венчались. Как в этой ситуации, с одной стороны – патриархальная система, с другой стороны – Патриарх Кирилл, с третьей стороны – Мизулина со своей семейной программой, где аборты вообще запрещены, а за развод полагаются штрафы, вот как все эти люди, которые являются краеугольными камешками системы, которую построил сам Владимир Владимирович, будут теперь реагировать и отвечать на вопросы по поводу этого развода? Как сейчас быть с семейной политикой в России, которая так тщательно отстраивалась? Как быть сейчас с патриархальными ценностями? Как быть с православными ценностями, с обетом венчания?

Казнин: Не один раз мы, наверное, ещё спросим депутатов Госдумы об этом и чиновников. Они пока хранят молчание до сих пор.

Собчак: Они в растерянности: «И что же нам теперь делать?»