Новый парламент Армении приступил к работе 14 февраля. По сути дела, произошло кардинальное обновление депутатского корпуса, что стало логическим концом процесса перехода власти от Республиканской партии (РПА) Сержа Саргсяна команде лидера «бархатной революции» Никола Пашиняна. Состоящий из трех фракций законодательный орган, после конституционной реформы и перехода по его итогам к парламентской форме правления, стал главным политическим органом республики. Здесь будут решаться все жизненно важные вопросы Армении, в том числе касающиеся внешней политики.
Повысится роль законодательной власти в сфере дипломатии. Но готовы ли к этому сами новоиспеченные парламентарии, у многих из которых нет за спиной мало-мальского политического опыта? Иными словами, хватит ли у нового парламента Армении потенциала для лоббирования интересов страны в таких международных структурах, как ПАСЕ, СНГ, ПА ОБСЕ, ОДКБ и НАТО, а также в отношениях с российскими, европейскими и американскими законодателями?
Новый парламент Армении, состоящий из 132 депутатов, 11 постоянных комиссий, находится под абсолютным контролем правящего блока «Мой шаг». Спикером Национального собрания стал соратник Пашиняна, работавший до недавних пор в его прямом подчинении первый вице-премьер Арарат Мирзоян. Власти декларируют задачу качественного улучшения работы нового парламента, однако в строго политическом смысле законодательный орган «новой Армении» мало чем отличается от парламента предыдущего созыва, работавшего всего полтора года. В обоих случаях отсутствуют политические противовесы, власть максимально персонифицирована, вся политическая реальность вращается вокруг личности премьер-министра, которого в Армении уже называют «человек-институт». Это игра в одни ворота: государственные институты ослаблены, партийная система в руинах.
Купающаяся в собственной легитимности власть, заявляя о замене «всего плохого на все хорошее», лишена какого-либо стимула договариваться с политическими оппонентами. Отсюда резкая поляризация политический реальности и общества с популяризацией таких понятий, как «победа и капитуляция», «черное и белое».
Между тем, капитализировать эту самую легитимность на внешнеполитической арене как-то не получается! Хотя до «бархатной революции» пламенные оппозиционеры с уверенностью убеждали население, что все внешние проблемы республики есть результат слабой внутренней легитимности власти. Однако, как мы видим, перенести революционную риторику или логику внутриполитической борьбы во внешнюю политику не получается. Хотя в действиях армянской власти на внешней арене иногда и проявляется внутриполитическая логика, когда существующие с партнерами и союзниками (даже превышающими в своем потенциале Армению в десятки раз) противоречия часто выплескиваются на поверхность внутренних общественных обсуждений. А иногда, гоняясь за «научной демократией», которая почему-то обязательно «должна везде победить», устами представителей власти делаются спорные заявления, представляющие потенциальную опасность для отношений с соседними странами.
Например, депутат Национального собрания от фракции «Мой шаг» Айк Конджорян, пытаясь выделить в демократическом свете Армению в региональном политическом ландшафте, окрасил Иран «в авторитарные цвета» и поставил его в один ряд с Азербайджаном и Турцией. Депутат потом признал, что «оговорился», но сказанное оставило негативный осадок на отношениях с таким важнейшим партнером, как Иран. Слово ведь не воробей, вылетит, не поймаешь. Особенно, депутатское слово.
Парадоксально, но от этих действий страдают интересы страны, но не рейтинг власти Пашиняна. Приведем несколько примеров: Армения в период 8 месячнего правления команды Пашиняна находится на грани потери поста генсека ОДКБ, ощущается напряжение в отношениях с союзниками по ОДКБ, Россия на 10% подняла цену на газ, а о реализации заключенного с ЕС рамочного соглашения о всеобъемлющем и расширенном партнерстве даже не говорится. Несмотря на это, блок Пашиняна на парламентских выборах набирает 70% голосов. Доминирует постреволюционная логика, когда даже не до конца рассчитанные политические действия, резкие шаги во внешней политике, воспринимаются не в штыки, а как шаг в сторону укрепления национального достоинства и суверенитета.
Экс-депутат Национального собрания, ныне советник президента АрменииТеван Погосян считает, что во внешней политике, как правительство, так и парламент не должны руководствоваться методом отрицания проделанной предыдущей властю работы. «Здесь важно сохранение институциональной памяти, если даже состав парламента кардинально изменился. Для эффективной работы в сфере парламентской дипломатии необходимо задействовать все существующие каналы, связи за рубежом, задействовать возможности диаспоры, создавать новые контакты. Люди, которые ранее создавали эту инфраструктуру, не исчезли. Можно их привлекать в качестве экспертов, сотрудничать с другими институтами, в том числе аналитическими центрами. Навыки работы со временем можно приобрести. Все необходимые условия для этого есть, нужно лишь желание, амбиции и умение слушать», — в беседе с корреспондентом EADaily отмечает Погосян.
При этом он признает, что многие со скепсисом смотрят на потенциал новых парламентариев в плане работы на таких площадках, как парламентские ассамблеи НАТО, Совет Европы, СНГ, ОБСЕ и пр., однако сам Погосян остается оптимистом. «То, что многие представители молодежи пришли в парламент, и у них нет опыта работы в сфере политики, дипломатии, это, конечно, аргумент. Но я думаю, что с учетом того, что они молоды и с хорошим образованием, то должны быть и амбициозными. Амбиции и желание работать — вот формула успеха», — сказал наш собеседник.
Парламентская дипломатия для Армении, как отмечает бывший замминистра иностранных дел Армении Арман Навасардян, относительно новое явление. «Долгие годы она была лишь фразой, и ничего более. Так как все вопросы решались в одном центре. Теперь страна парламентская, есть позитивные сдвиги в плане демократизации. Сейчас все зависит от кадров, людей, которые должны понимать значение и важность парламентской дипломатии и роль парламента в плане контроля над действиями исполнительной власти на внешней арене», — сказал экс-дипломат корреспонденту EADaily .
Затем он детально объяснил ситуацию: «Парламентская дипломатия — нечто подобное народной дипломатии. Однако она более гибкая и рычаги парламента в плане контроля над исполнительной властью в сфере внешней политики достаточно значимы. Здесь многое зависит от политической воли правящей фракции и состава профильной комиссии парламента по внешним отношениям. Там есть опытные люди, но для повышения эффективности работы, парламент должен очень тесно контактировать с МИД, диаспоральными структурами, СМИ и экспертным сообществом».
Далее Навасардян сконцентрировал внимание на роль парламента в кадровой политике МИД. «Послы Армении не должны назначаться без учета мнения парламента. Кандидаты на должность послов должны приходить в парламент и представлять свое видение работы в стране будущего пребывания. До сих пор этот вопрос решается лишь по желанию исполнительной власти. Отсюда и непотизм, коррупция, отсутствие подотчетности и пр.», — сказал он. Именно отсутствием института подотчетности послов в странах Евросоюза перед парламентом он объясняет вялотекущий процесс ратификации рамочного соглашения о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с ЕС
«Кого-то из наших послов вызвали в МИД для того, чтобы тот отчитался о проделанной работе в направлении ратификации этого договора в той стране, где он представляет и защищает интересы Армении? Это рутинные вопросы дипломатии. Их нужно решать», — отмечает Навасардян, добавив, что парламент сможет осуществлять эффективный контроль над внешней политикой, если послы регулярно будут отчитываться перед ним. «Помимо этого, парламентарии могут создавать специальные временные комиссии для исследования конкретных вопросов, проблем, вызывать послов и представителей МИД, задавать вопросы, осуждать и пр. Эти инструменты существуют, их нужно задействовать», — сказал он.
Оба спикера согласны, что парламент должен осуществлять контроль над выполнением международных договоров, которые ратифицируются в законодательном органе. «Многочисленные международные договора проходят ратификацию в парламенте. Кто-то измерил то, как и в каком объёме они выполняются? Например, в США, когда международный договор выполняется в среднем на 25%, это уже считается успехом, Уверен, что у нас этот показатель стремится к нулю», — заключил Арман Навасардян.
