Армения: внеочередные выборы к очередному... кризису
Вопрос перехода Армении от смешанной (президентской – парламентской) на чисто парламентскую форму государственного устройства, инициированные и проведенные предыдущей властью конституционные изменения, как известно, были восприняты обществом неоднозначно. Тем не менее, власти протолкнули желаемые реформы и добились поставленной цели. Основной аргумент оппонентов, выступающих против подобного переустройства, сводился к тому, что под завесой углубления демократии путем перехода к парламентской формы правления, тогдашний президент страны Серж Саргсян на самом деле решает вопрос воспроизводства собственной власти в новой ипостаси, так как по завершению второго президентского срока не представлялось возможным легитимно остаться у руля в рамках действующей на тот момент Конституции. Чаще всего противники конституционных реформ акцентировали внимание на то обстоятельство, что поправки в Конституции наделяют премьер-министра чрезмерными полномочиями, что, по сути, противоречит главной идее конституционных реформ – уйти от устоявшегося фактического единовластия и центром власти в стране сделать законодательный орган (парламент). Трудно оспорить постулат, что переход на парламентскую форму государственного устройства входит в определенный диссонанс с параллельным учреждением института «супер - премьера».
Абстрагируемся от истинных мотивов тогдашнего главы государства, споров о том, целью было воспроизводство власти, или развитие демократических институтов в стране? Имеем, что имеем, потому остановимся на самих отличиях в устройстве государственной власти, на плюсах и минусах той или иной формы правления. Принято считать, что основные преимущества парламентской республики - это то, что существенный объем власти концентрируется в руках единого органа - парламента. Кроме того, самые важные политические решения принимают с помощью коллегиального принципа парламентского большинства. Помимо этого, в отличие от президентской и смешанной республики, в них нет какого-либо органа либо должностного лица, который может препятствовать решению парламента при помощи наложения на него своего вето. Исходя из этого, многие эксперты в вопросах государства и права определяют, что данное верховенство парламента защищает страну от возможной концентрации власти в руках отдельно взятой политической группировки либо личности, и установления, в связи с этим, явной, или завуалированной диктатуры.
Единственный противовес парламенту будет право главы государства в роспуске данного органа или в знаке поддержке правительства, которому выразили вотум недоверия, или, то, что практикуют в ряде стран, на основе рекомендаций правительства без предварительного предъявления данного вотума. В то же время институт роспуска парламента также рассматривают в качестве положительной черты парламентской республики. С помощью него государство обладает возможностью преодолевать разные парламентские и правительственные кризисы на момент их возникновения. Кроме этого, выделяют, что в пределах парламентской системы управления очень четко заметны рамки ответственности за осуществляемую государством политику. Опять же в теории, в отличие от парламентской, в президентской и смешанной республике на момент, когда президент и парламентское большинство представляют разные и соперничающие между собой партии, политическую ответственность практически рассредоточивают между определенными ветвями и институтами государственной власти. Исходя, из этого им проще перекладывать ответственность за одни либо другие решения и действия друг на друга. Однако, при всех преимуществах, есть у парламентской формы правления и свои достаточно серьезные недостатки. Одно из первых, это низкий, по сравнению с другими видами республиканского правления, уровень обеспечения стабильного функционирования политико-властной системы. Определяющим образом, данный недостаток связан с нестабильностью правящей коалиции, частой сменой правительства, роспуском парламента, проведением внеочередных парламентских выборов и т.д. Это если речь о классической форме парламентской республики, со своими механизмами сдержек и противовесов. Когда же под так называемой парламентской формой правления обществу навязывается институт супер-премьера, наделенного практически безграничными полномочиями, которым завидовали бы многие президенты, то под самим государственным устройством закладывается мина замедленного действия. Парадокс заключается в том, что в подобной конструкции, собранной для решения ситуативных задач и на скорую руку, супер-премьер, при всех полномочиях и кажущимся олицетворением незыблемости, становится более чем уязвимым институтом, а посему, дабы удержаться у власти, «обречен» устанавливать в стране автократию, с плохо скрываемыми проявлениями диктатуры. В случае с реформированной Конституцией Армении, сама система мало поддается даже положительным помыслам оказавшегося в кресле премьера политика. А если и помыслы не сильно отвечают чаяниям граждан, то, как минимум кризис, а то и коллапс государственной власти, к сожалению, становиться неизбежным.
Сегодня в стране внеочередные парламентские выборы, что само по себе признак политического кризиса. Но и он начался не сегодня, а спустя ровно год после перехода на парламентскую форму правления и избрания Национального собрания. Под давлением уличного протеста парламент принял отставку Саргсяна и утвердил на пост премьер-министра самого лидера протестов, у которого в законодательном органе страны была символическая представленность в лице фракции «Елк». Явление, не поддающееся анализу с политологической точки зрения, а значит, случившееся нужно относить к форс-мажору. Из сложившейся ситуации казалось, было два выхода: находить консенсус с парламентскими силами и минимум год-два, а то и до конца срока действующего парламента взаимодействовать, или же выносить на всенародное голосование вопрос о вотуме доверия Национальному собранию. Лидер уличных протестов, а теперь уже и премьер-министр, однако, пошел по другому пути. Единолично объявил парламент нелегитимным, дескать, не отражает реальные настроения общества, хотя эту самую легитимность никто до этого не оспаривал (ни международное сообщество, ни парламентская оппозиция). Более того, по надуманному поводу еще и ускорил процесс роспуска законодательного органа и проведение внеочередных выборов. Какими правовыми методами были проведены замеры общественного настроения, ответа нет. А на деле – опять-таки, путем давления улицы на депутатов парламента, которые, по известным только им причинам вынужденно приняли новые правила. А новые правила подразумевали игру без правил, в которой на чьей стороне сила, тот и побеждает. Сила, но не закон. Закон не допускает давление на депутатов парламента, но в так называемой революционной решимости на это мало кто обратил и обращает внимание. Но это отнюдь не гарантирует, что в нужный момент не вспомнят и не предъявят счет, как бы нынешняя власть не пыталась придать легитимность внеочередным парламентским выборам привлечением к процессу различные политические силы. Мне не известны истинные мотивы и причины участия в этих выборах особенно тех политических сил, которые позиционируют себя как непримиримую оппозицию. Само основание роспуска парламента не убедительно, поэтому вопрос легитимности проведения внеочередных выборов с повестки не исчезнет. По конъюнктурным, тактическим, или каким либо прочим причинам может быть заморожен, отодвинут, но проблема от этого не рассосется. Создан опасный прецедент, когда под давлением протеста сколько раз угодно можно распустить законодательный орган. А какой именно протест будет считаться легитимным основанием, вопрос открытый, посему – теоретически любой мало-мальски решительный. Ведь кому то всегда может показаться, что парламент не отражает настроения в обществе, и это будет обоснованно, потому - что сам закон требует корректировки мнения избирателей. Дело даже не в том, правильно ли добавить парламентской оппозиции мандатов, не полученных непосредственно от избирателей, дабы их представленность довести до 30 процентов. Просто, таким образом, уже появляется аргумент в пользу заявления – парламент не отражает настроения избирателей. Мера, вроде как демократическая, но ничего демократичного в «назначении» парламентской оппозиции, на самом деле нет. Если мнение народа превыше всего, то действующий закон противоречит волеизъявлению избирателя. Если же демократия есть верховенство закона, то аргумент «не отражает настроения в обществе» демагогия и манипуляция. Кто бы что не говорил, как бы не пытались подносить необходимость внеочередных парламентских выборов в демократической обертке, очевиден факт, что срочное проведение выборов законодательного органа власти желание одного человека – главы исполнительной власти. Демократичненько так. По факту, не парламентская форма правления установилась, а премьерская, который сам заявил, что законодательный орган ему не указ, решения принимаются на площадях (на деле – единолично). Все это, несомненно, и к сожалению одновременно, ничего хорошего не сулит стране в обозримом будущем. Ни стабильности, ни экономического прорыва, ни решения социальных проблем. То, что, как правило, происходит в таких условиях в любой стране - бегство капитала. Можно, конечно, некоторое время тешить себя и угодить толпе мнимыми политическими успехами, однако, лучший и самый точный индикатор оптимальности политических процессов – состояние экономики и уровень обеспечения социальных потребностей людей. Они и главные факторы стабильности, которой, боюсь, не скоро можно будет наблюдать в Армении.
Невольно вспомнил высказывание Публия Сира:
«Безумен тот, кто, не умея управлять собой, хочет управлять другими».
