Вчера в эфир «Железных леди» пришел официальный представитель Следственного комитета России Владимир Маркин. Я не проверяла, но складывается впечатление, что он в последнее время должен занимать третье место по упоминанию в новостях после Путина и Медведева.
Причем недавние высказывания Маркина отличаются политической смелостью и яркостью формулировок. Не так давно он выступил с яркой статьей о «Сколково», которая совпала с отставкой курировавшего сколковские проекты Владислава Суркова. Чуть ранее в интервью он открыто заявил о том, что Алексей Навальный попал в поле зрения следователей, потому что «дразнил власть». То спикер Следственного комитета задается вопросом, «не обкурились ли топ-менеджеры», заключая контракт с Ильей Пономаревым, то советует миллиардеру Прохорову записаться на курсы молодых политиков – в общем, риторика Маркина разительно отличается от того блеклого официоза, который обычно выдают журналистам представители правоохранительных и следственных органов.
Как бы то ни было, тот факт, что одним из ключевых спикеров в российском медиапространстве становится пресс-секретарь Следственного комитета России, наводит на размышления. К самому Владимиру Маркину тут вопросов нет никаких, он высказывает позицию своего ведомства, это его профессия, и сам он себя политиком не назначал. Более того, взяв на себя смелость быть открытой для журналистов фигурой, Маркин показал пример остальным нашим государственным службам, и это хороший пример. Было бы здорово, если бы все наши ведомства были столь же контактными.
Но вопрос в другом: как так получилось, что самым активным в информационном пространстве у нас оказывается не министр образования или здравоохранения, не глава МВД и, что особенно характерно, даже не глава самого Следственного комитета России, а пресс-секретарь СКР? Самой должности пресс-секретаря СКР вообще могло бы не существовать – никто бы не удивился. Кто-нибудь слышал о пресс-секретаре ФСБ, например? А тут он становится не только заметным спикером, но и политической фигурой, которая делает заявления по самым острополитическим вопросам, где задействованы бывшие министры, ключевые оппозиционеры, «серые кардиналы» в правительстве и т.д. Получается, что на авансцену российской политики в последние месяцы вышел Следственный комитет, что с его громкими уголовными делами он стал играть роль более заметную, чем Государственная дума и, возможно, даже правительство.
Хорошо это или плохо? Для Следственного комитета – хорошо. Но представляется все-таки, что если главной темой вечерних ток-шоу становятся все новые и новые уголовные дела, то что-то в обществе не так. Видимо, в самой политической системе есть существенный перекос, если ключевые реформы в образовании и здравоохранении или, скажем, угрозу рецессии нашей экономики мы обсуждаем меньше, чем уголовные дела. Многие ли из нас сходу вспомнят фамилию, скажем, нашего министра здравоохранения или министра промышленности? И кто виноват в том, что мы не помним их имен – само общество, журналисты или все-таки они сами? Общество запоминает те имена, которые в прессе появляются чаще. Журналисты, в свою очередь, говорят о том, кто дает для этого поводы. Поводы дает СКР – они и говорят об СКР. Выходит, что сами наши чиновники, министры, вице-премьеры не хотят или не умеют общаться с обществом. Иногда кажется, что единственная задача, которую они перед собой видят, – появляться в прессе как можно реже. И единственный результат, которого они этим добиваются, – крепкое убеждение наших сограждан в том, что они попросту ничего не делают. В отличие от нашего Следственного комитета.
