Нагорный Карабах — особое де-факто государство
Президент непризнанной Нагорно-Карабахской республики Бако Саакян на прошлой неделе посетил США. На первый взгляд, визит главы де-факто государства не имеет официального статуса. По словам известного кавказоведа Томаса де Ваала, "быть руководителем непризнанного государства — незавидная работа", поскольку законы, принимаемые такими образованиями, как правило, не рассматриваются в качестве легитимного акта за пределами их территорий.
Для де-факто республик затруднено вступление в международно-правовые отношения с теми странами, которые являются членами ООН. Иностранные же дипломаты по большей части прибывают в непризнанные республики только с миротворческими инициативами. В нагорно-карабахском контексте речь идет о визитах сопредседателей Минской группы ОБСЕ. При этом в их отчетах содержатся множественные оговорки, о том, что их встречи прошли не просто "с руководством НКР", а с "де-факто властями".
Любой зарубежный политик, посетивший непризнанную республику, имеет все шансы оказаться персоной нон грата в странах, "неотъемлемыми частями" которых эти формально не существующие образования считаются. Вот и в марте 2018 года посол США в Баку Роберт Секута получил ноту протеста от азербайджанских властей.
На сегодняшний день говорить о скором признании карабахской независимости со стороны США не представляется возможным. Однако при более глубоком знакомстве с обстоятельствами визита Бако Саакяна становится ясно: банальным "дипломатическим туризмом" данный визит не назовешь.
Особое место
НКР занимает особое место среди других де-факто образований постсоветского пространства. В отличие от Абхазии и Южной Осетии, ее государственность не признана никем. Даже Армения, обеспечивающая безопасность и социальное развитие НКР, не спешит с формально-юридическим признанием. Время от времени эта тема поднимается армянскими политиками, в основном, кстати, оппозиционными. Но, как правило, всплеск такого интереса происходит после очередного застоя в ходе переговорного процесса с Азербайджаном или обострения ситуации на линии соприкосновения конфликтующих сторон.
После "четырехдневной войны" в апреле 2016 года вопрос о признании снова был актуализирован. Однако до его практического рассмотрения дело так и не дошло. Причина очевидна: статус Нагорного Карабаха, согласно "обновленным Мадридским принципам", должен быть определен в результате юридически обязывающего референдума. И эта позиция — консенсус всех сопредседателей Минской группы (России, США и Франции). Пойти против этого подхода значит создать себе дополнительные проблемы не только в отношениях со стратегическим союзником Россией, но и ведущими странами Запада. Вряд ли данный сценарий в интересах Еревана.
В отличие от Приднестровья, НКР не участвует в переговорах как самостоятельная сторона конфликта. Ее регулярно посещают дипломаты-посредники, но на переговорный статус Нагорного Карабаха такие визиты не влияют. Республика по-прежнему не представлена в качестве отдельного субъекта в процессе мирного урегулирования.
Непризнанная дипломатия
Однако в негласном соревновании с другими постсоветскими де-факто государствами у Нагорного Карабаха есть ряд преимуществ. В первую очередь, речь идет о международных контактах непризнанной республики. Ни одно подобное образование на территории бывшего СССР не может похвастать тем, что получает американское государственное финансирование. В случае с НКР же, начиная с 1998 фискального года, действует помощь, определяемая Конгрессом США. Она выделяется в первую очередь через Агентство международного развития (USAD) на программы гуманитарного и социального характера. Каждый год в Конгрессе ведутся споры о том, насколько все это необходимо и соответствует американским интересам. Но всякий раз решение принимается в пользу Степанакерта.
У такой поддержки есть влиятельные сторонники в обеих палатах высшего законодательного органа США, не говоря уже о представительных учреждениях различных штатов. Многие из них в разное время выступали с инициативами перед федеральной властью о признании НКР. К слову сказать, с аналогичными предложениями выступали также представители различных австралийских штатов (например, Новый Южный Уэльс).
В этом контексте совсем не случайно, что Бако Саакян 14 марта посетил Конгресс США, где состоялось специальное мероприятие, приуроченное к 30-летию движения за отделение Нагорного Карабаха от Азербайджана. Подобных событий на Капитолийском холме проводится великое множество, но от встречи с Саакяном так просто не отмахнуться. Главу непризнанной республики приветствовали действующие конгрессмены, отставные дипломаты, известные журналисты, общественные деятели и лоббисты.
В отличие от Абхазии, Южной Осетии или Приднестровья у НКР имеются свои дипломатические представительства не только в России, но и в США, во Франции, Австралии, на Ближнем Востоке и в ряде стран ЕС. Представители Нагорного Карабаха (именно в таком качестве, а не как армянские политики или дипломаты) — нередкие гости на различных площадках в Европарламенте. Понятное дело, все эти дипломатические структуры не имеют статуса посольств, а их функционирование в значительной степени обеспечивает диаспора (тому же офису НКР в Вашингтоне помогает Армянская ассамблея Америки). Но, тем не менее, они присутствуют в публичном пространстве тех стран, в которых работают.
Уже упомянутый нагорно-карабахский офис в столице США ежемесячно выпускает свое издание "Artsakh Newsletter" и распространяет его как по правительственным, так и по общественным, правозащитным организациям, экспертно-аналитическим центрам. Карабах, хотя и не является приоритетным информационным направлением в американских экспертных дискуссиях, но, тем не менее, активно обсуждается. В канун американского визита Саакяна во влиятельном вашингтонском издании "The National Interest" появилась статья экс-посла США в Армении Джона Эванса с интригующим заголовком "Проигнорирует ли Трамп визит президента Нагорного Карабаха?"
Американский интерес: прагматика и ценности
Непраздный вопрос: а чем обусловлен такой интерес американского истеблишмента к карабахской теме? Общим местом при попытке рассмотрения этого сюжета является тезис о влиятельном лобби. Спору нет, лоббистские ресурсы (Армянская ассамблея и Армянский национальный конгресс Америки, подразделения партии "Дашнакцутюн") играют свою роль. Но правда и в том, что "спюрк" ("диаспора" на арм. яз. — ред.) на Западе многие исследователи и практики-дипломаты называют "диаспорой одного вопроса", посвятившей себя признанию трагических событий первой четверти ХХ века в Османской империи геноцидом. Карабахское направление для нее сравнительно новое, и акцент в нем делается на выработке правовой аргументации к признанию НКР по аналогии с Косово.
Конечно же, для американских политиков, избираемых в Калифорнии, где армянские избиратели многочисленны, важны их голоса. И здесь на первое место выходят прагматические соображения.
В любом случае, было бы неверным сводить внимание к Карабаху в США исключительно активностью диаспоры. Внутри самого американского политического класса есть свои собственные резоны для поддержания такого интереса. Во-первых, это "ценностная политика". НКР, начиная с момента его провозглашения, рассматривают как маленькое свободолюбивое образование, бросившее вызов сталинскому наследию в национальной политике. И хотя реальная картина намного сложнее и имеет больше нюансов, такая точка зрения принимается и находит поддержку.
Во-вторых, не следует сбрасывать со счетов и соображения "реалполитик". Те, кто активно поднимает в Вашингтоне "армянский вопрос", как правило, обеспокоены растущим влиянием Турции на Ближнем Востоке, Балканах и в Закавказье. Имея интерес к сотрудничеству с Анкарой в рамках НАТО, США в то же время, стремятся к снижению "самодеятельности" своего партнера, особенно заметному в период правления Реджепа Тайипа Эрдогана.
Для Вашингтона также важен Азербайджан, прежде всего, как энергетический партнер. Но связка Анкара-Баку без должной американской опеки вызывает озабоченность у представителей Госдепа и Конгресса.
Впрочем, прагматика присутствует в действиях и представителей НКР, и собственно Армении. И те, и другие заинтересованы в расширении внешних связей как таковых, в активизации информационной деятельности для отстаивания своих интересов. И поездки в США, где происходят встречи не только с диаспоральными активистами, но с влиятельными политиками, являются сигналом для тех горячих голов, кто стремится к "разморозке конфликта" и слому существующего статус-кво.
