Последние дни ушедшего 2017 года принесли важные новости из Ирана. 28 декабря в городе Мешхед начались волнения населения, недовольного повышением цен на продукты питания. Довольно быстро акции протеста перекинулись на все крупнейшие города, включая Тегеран. Как и следовало ожидать, социально-экономические лозунги сменились политическими требованиями, зазвучали призывы об отставке аятоллы Хаменеи и президента Рухани. А уж после этого пошла международная реакция – правда, довольно сдержанная даже со стороны американцев, которые, хоть и поддержали протестующих, но не предприняли никаких действий, а лишь пообещали «взять Иран на карандаш». Власти исламской революции оказали не очень ожесточенное, но всё же сопротивление, в результате разгона протестов полицией были погибшие и раненые.
На данный момент акции недовольных иранцев значительно ослабли, и есть возможность рассмотреть ситуацию со всех сторон, при двух «но»: протесты нельзя считать полностью исчерпанными, а отношение международного сообщества к Ирану будет идти уже по трем «трекам». Это сохранение «венской сделки» 2015 года, проблема ракетной программы Ирана и теперь еще отношение властей к протестующим гражданам.
Как пишет «Регнум», Иран понемногу освобождается от санкционного бремени, экономика вышла из рецессии, а инфляция снижена, однако бизнесу всё еще не хватает инвестиций, а официальный уровень безработицы в 2017 году составил 12,4% (среди молодежи – 25%), что на 1,4% больше, чем в 2016 году. Кроме того, Иран проводит программу монетизации социальных субсидий, а это предполагает отказ от политики государственного сдерживания цен – отсюда и 40%-й рост цен на куриные яйца, который сейчас рассматривают как основной повод для митингов.
Русскоязычное немецкое издание «Международная политика и общество» указывает на комплексные причины иранских протестов. Например, это безработица и коррупция, «что очень болезненно воспринимается молодежью, особенно теми людьми, у которых качественное профессиональное образование».
В свою очередь, востоковед, эксперт российского Института Ближнего Востока Николай Кожанов в интервью «Новой газете» отметил, что, по разным оценкам, в Иране либо около черты бедности, либо за чертой бедности живут 40-60% населения. Еще одним негативным фоном послужило разочарование населения от отсутствия реального прогресса после отмены санкций в январе 2016 года вследствие подписания Венской сделки по ядерной программе. «Ничего этого не произошло. При этом сработало желание правительства повысить тарифы на предоставляемые населению услуги», - утверждает эксперт.
Так или иначе, политологи переходят от темы собственно протестов к их политической составляющей, а именно: судьба режима аятолл. Бывший министр иностранных дел Азербайджана Тофик Зульфугаров, например, считает, что часть иранской элиты решила тайно запустить протесты, чтобы потеснить конкурирующую группировку. «В руководстве Ирана без смены персоналий произойдет переформатирование властных полномочий», - цитирует его «Регнум».
В свою очередь, российский эксперт Михаил Беляев на сайте «Вестник Кавказа» написал: «С высокой долей вероятности можно предположить, что антисистемное политическое движение, фактически отказывающееся от ставки на шиитский ислам в качестве краеугольного объединяющего элемента иранского общества, будет опираться на идеи персидского национализма и паниранизма».
А иранист Елена Галкина полагает, что строительство иранской нации сегодня успешно продолжается в рамках религиозно-национальной идеологии, «что можно считать в некотором смысле реализацией доктрины паниранизма». Эксперт напоминает, что одним из лозунгов протестов являлся призыв к восстановлению шахской монархии, а в концепции шаха место иранской нации в мире определялось следующим образом: «Мы восточный народ, но мы арийцы… Мы азиатское арийское государство, наш склад ума, наша философия близки умонастроению и философии европейских государств» (цитата по «Регнуму»).
Вместе с тем, противники нынешнего режима не могут линейно ассоциироваться с национальными меньшинствами, поскольку верховный лидер Ирана, аятолла Хаменеи, сам по происхождению азербайджанец, и представители крупнейшего после персов этноса Ирана широко представлены в органах власти. Тофик Зульфугаров в связи с этим считает необоснованными ожидания тех, кто предвещает распад Ирана и соединение иранских провинций Западный и Восточный Азербайджан с независимой Азербайджанской Республикой.
«Парадоксальность позиции многих участников подобного рода дискуссий заключается в том, что они обсуждают некую конечную стадию «процесса», игнорируя, что для этого необходимы разрушение Ирана как государства, фрагментация его на национальные составляющие, формирование из них национальных государственных образований, а затем уже и возможное объединение. Никаких признаков первой, второй и третьей стадии я не вижу. Поэтому говорить о четвертой стадии считаю абсолютно несерьезным», - пояснил «Регнуму» бывший министр.
Российский историк Андрей Зубов считает клерикальный режим лицемерным. «Позволяя себе всё, собрав под себя все богатства страны, аятоллы и Стражи исламской революции держат граждан страны под колпаком оглупляющей пропаганды и в рамках мелочных религиозных запретов. Держат в условиях бедности, отсеченности от внешнего мира, пугая образом врага – США, Евросоюза и Израиля», - написал доктор исторических наук на сайте «Новой газеты».
«Революция 1979 года практически лишила Иран культурной элиты, которой пришлось срочно покинуть страну. Но за истекшие сорок лет выросло новое поколение культурных людей в Иране, установились связи с потомками эмигрантов, занявших, часто, видные позиции в бизнесе, науке и культуре западного мира. И вот результат», - отмечает Зубов. По его словам, в иранском обществе всё чаще вспоминают монархический режим, существовавший до 1979 года. К этой теме мы еще вернемся.
А пока замечу, что даже президент Ирана Хасан Рухани позволил себе «дерзость», написав в своем микроблоге в Твиттере призыв учитывать мнение народа. «Люди хотят говорить об экономических проблемах, коррупции, а также об отсутствии транспарентности в функционировании некоторых органов. Кроме того, они хотят, чтобы атмосфера стала более открытой. Следует принять во внимание предложения и требования народа», - отметил он (цитата по «Регнуму»).
Аналитик консалтинговой компании RusEnergy Михаил Крутихин, иранист по образованию и свидетель Исламской революции 1979 года, видит несколько разных социальных групп, участвующих в протестах. Во-первых, это ультранконсерваторы, которые недовольны даже тем уровнем влияния ислама на общество, которое имеется сейчас. Кроме того, они считают президента Рухани чрезмерно соглашательским по отношению к США. Во-вторых, это образованные слои населения: студенты, старшие школьники, часть интеллигенции. Они, наоборот, недовольны чрезмерным засильем клерикалов. В-третьих, это левые силы, призывающие к протестам преимущественно из-за границы. В-четвертых, это национальные меньшинства, хотя «сильного сепаратизма в Иране не наблюдается».
Сравнивая нынешние события с 1979 годом, Михаил Крутихин утверждает, что тогда была «революция крови», поскольку шахский режим «не стеснялся подавлять выступления». Против монарха объединились очень многие социальные слои: религиозные деятели, торговцы, люмпен-пролетариат, бедняки, студенты, служащие, левые партии. «Как только появились первые жертвы, когда пошли похороны…, людей снова жестоко разгоняли – и опять были новые жертвы. В конце концов, всё это и привело к бегству шаха и к захвату шахских гвардейских казарм», - поясняет востоковед в интервью «Фонтанке».
Он добавил, что революция 1979 года была скорее не исламской, а антимонархической. «Исламской она стала потом по воле единственной силы, которая оказалась способной объединить население и создать инфраструктуру власти. Это было духовенство», - сказал собеседник петербургского издания. Крутихин полагает, что за нынешними акциями протеста прячутся ультраконсервативные круги, недовольные президентом Рухани. Ведь неслучайно, говорит иранист, акции начались в Мешхеде, где самой влиятельной группировкой является клан Ибрагима Раиси, который в 2017 году был основным конкурентом Рухани на президентских выборах.
Продолжение следует…