Закавказье перестало быть центральным направлением в конфронтации Запада и России. Фактически тот расклад сил, который определился здесь в августе 2008 года, сохраняется и по сегодняшний день. Со стороны как самих стран региона, так и внешних игроков не предпринимаются активные попытки как-то расшатать его. Тем не менее, 2017 год был наполнен интересными событиями, заслуживающими пристального экспертного внимания.
Внешнеполитическое балансирование
Армения
Армения, имеющая репутацию своеобразного форпоста России в Закавказье, в ноябре подписала соглашение о расширенном и всеобъемлющем партнерстве с ЕС.
Подготовка к этому событию породила огромное количество предположений и спекуляций на тему "Армения перестает быть партнером России, Ереван уходит на Запад". В действительности же речь шла не об ассоциации с ЕС и, тем более, не о подключении Еревана к проекту европейской интеграции. Армения и после ноября 2017 года осталась членом ОДКБ и ЕАЭС. Более того, сама подготовка к подписанию соглашения с Брюсселем проходила в консультациях с Евразийской экономической комиссией и не была нацелена на противопоставление России. Речь шла об учете интересов стратегического союзника при сохранении связей с важным для Армении партнером (в вопросах торговли значение ЕС нельзя недооценивать). Заметим при этом, что наряду с ЕС Ереван продолжил укрепление отношений с Ираном.
Азербайджан
Неизменным в 2017 году оставался курс на внешнеполитическое балансирование и у Азербайджана. С одной стороны, попытки Баку укрепить связку с Анкарой для выгодного решения карабахского конфликта. В этом плане были интересны заявления турецкого президента Реджепа Эрдогана о возможной активизации его страны на этом направлении.
С другой стороны, явный интерес к кооперации с Ираном и Россией, особенно в том, что касается развития транспортной инфраструктуры и окончательного урегулирования статуса Каспия.
Вашингтон и Брюссель, находясь в конфронтации с Россией и Ираном, видят в Баку прежде всего энергетическую альтернативу. Как следствие, готовность к заморозке имеющихся противоречий.
Грузия
На первый взгляд, никаких особых сюрпризов прошедший год не принес. Грузия вполне ожидаемо продолжила свой евроатлантический дрейф. Евросоюз после долгих переговоров и многочисленных обещаний предоставил грузинским гражданам право безвизового въезда на территорию Шенгенского пространства, что, однако, не дает разрешения на работу и учебу. Но как символический акт это событие, по мысли руководства Грузии, продемонстрировало новый этап в отношениях этой страны с ЕС и Западом в целом.
В начале августа в Тбилиси побывал вице-президент США Майкл Пенс. Он стал первым представителем новой американской администрации, который посетил страну – союзницу Вашингтона в Закавказье. Причем визит Пенса был не просто церемониальной дипломатической процедурой. Он приветствовал участников многонациональных военных учений "Достойный партнер-2017", которые являются частью проекта европейского командования США в бассейне Черного моря. Таким образом Вашингтон, несмотря на перестановку фигур в Белом доме и Госдепе, продемонстрировал преемственность своего курса на укрепление стратегических связей с Тбилиси.
Однако и в 2017 году Грузия не стала ближе к НАТО. Вопрос о ее членстве так и не был переведен в практическую плоскость. Не получила она и долгожданный ПДЧ (План действий по членству), являющийся, по сути, предпоследним этапом на пути к полноценной интеграции в Альянс. Таким образом на сегодня военно-техническая кооперация Грузии с США является неким компенсаторным фактором на фоне неготовности НАТО к приему в свои ряды нового члена.
Традиционно Тбилиси рассматривается как последовательный сторонник пронатовского и европейского выбора. Между тем, Тбилиси стремится к диверсификации своих контактов, укрепляя связи и с теми государствами, которые имеют сложные, противоречивые и подчас конфликтные отношения с США и ЕС. В этом ряду отношения Грузии не только с КНР, но и с Ираном или Белоруссией. Однако китайский случай наиболее интересен, ибо Тбилиси обратился к Пекину на фоне определенного спада в торговле с ЕС.
Рекламируемая "европеизация" оказалась на практике не столь успешной, как на то рассчитывали грузинские политики и брюссельские бюрократы, подписывая соглашение об ассоциации. Как минимум, она не сняла остроты многих экономических проблем.
Внутренняя политика: подготовка к главным стартам
В 2017 году произошло немало событий, имеющих большое значение для внутриполитического развития стран Закавказья. В Грузии в основных чертах была проведена конституционная реформа. И хотя в 2018 году правительство страны планирует доработку Основного закона с учетом рекомендаций Венецианской комиссии Совета Европы, большая часть работы уже сделана. Правящая партия "Грузинская мечта" фактически монополизировала этот процесс. Имея конституционное большинство в парламенте, она с первой минуты взяла реформу под контроль. И по мере продвижения к цели ей удалось уйти от необходимости согласования поправок с оппозицией. Впрочем, "мечтателям" помогло и отсутствие единства среди оппозиционеров.
Выборы высшего законодательного органа республики стали важным этапом конституционной реформы, которая завершится в 2018 году. Именно вновь избранный состав Национального собрания будет избирать президента, чьи полномочия, как и в случае с Грузией, будут значительно сокращены и перераспределены в пользу председателя правительства. И хотя правящей партии по итогам года удалось добиться нужного результата, завершение формирования новой конфигурации власти в Армении станет непростой задачей.
В Азербайджане в 2017 году появился первый вице-президент. Этот пост заняла супруга действующего главы государства Ильхама Алиева Мехрибан. Кадровое решение, принятое азербайджанским президентом, породило немало комментариев. Между тем, если абстрагироваться от темы родственных связей, следует иметь в виду, что за плечами у Мехрибан Алиевой немалый политический и административный опыт. И на депутатском поприще, и на ниве партийного строительства. Фактически речь может идти о формализации ее высокого общественно-политического статуса.
В то же самое время при наблюдении за внутренней политикой в странах Закавказья трудно отделаться от впечатления того, что 2017 год был, скорее, неким промежуточным периодом. Во всех трех государствах региона главные события впереди. В 2018 году везде пройдут выборы. И фактически в уходящем году политические элиты закавказских государств начали подготовку, говоря языком спортсменов, к главным стартам.
Нагорный Карабах, Южная Осетия, Абхазия
В исследованиях и комментариях о Кавказе стало уже общим местом рассуждение об этом регионе как территории, переполненной конфликтами. Между тем, этот тезис требует определенной нюансировки. Фактически мы видим ситуации, сильно различающиеся между собой. И не только с точки зрения интенсивности вооруженного противостояния, но и политико-дипломатической конфигурации.
Сейчас Запад в первую очередь волнует мультипликация крымского опыта. Именно в этом контексте политики и эксперты из США и стран ЕС рассматривают выборные процедуры в частично признанных закавказских образованиях. Победу на выборах президента Анатолия Бибилова, последовательного сторонника объединения с Россией Южной Осетии, многие рассматривали, как шаг к реализации сценария "Крым-2". Однако этого не произошло, поскольку Москва не пытается приводить все имеющиеся ситуации на постсоветском пространстве к общему знаменателю. И в 2017 году этот подход сохранился: Южная Осетия и Абхазия воспринимаются как самостоятельные государства, пользующиеся при этом военными и социально-экономическими гарантиями России.
Эти гарантии существенно изменили систему приоритетов в Сухуме и Цхинвале. Сегодня на первый план выходит не угроза конфликтов и опасность слома имеющегося статуса-кво, а улучшение качества управления и переход от режима "осажденной крепости" к внутреннему развитию. Именно эти вопросы в 2017 году и стали основными во время выборов президента в Южной Осетии и парламентской кампании в Абхазии. Избрание нового главы республики и значительная ротация депутатского корпуса стали подтверждением того, что абхазское и югоосетинское общество заинтересованы в том, чтобы наполнить самоопределение и независимость не общими декларациями, а реальным позитивным содержанием.
