Вопрос. На Западе многие аналитики предполагают, что Россия пытается вмешаться в выборы во Франции. Избранный из Северной Каролины сенатор-республиканец, председатель комитета по разведке Сената США Ричард Бёрр сказал:
- Не только пытаются, но и вмешиваются самым активным образом.
Если это так, какую цель преследует Россия, вмешиваясь во внутриполитические дела этой страны? Или, может, это очередная истерия антироссийских сил, поскольку в ходе встречи с Ангелой Меркель Владимир Путин отметил, что не собирается вмешиваться во внутренние дела других стран?
Ответ. Президент России Владимир Путин не только на пресс-конференции по итогам первого раунда переговоров с канцлером ФРГ, но и до этого неоднократно заявлял, что Россия не вмешивается во внутренние дела суверенных государств, будь то совсем маленькие по площади или державы. И говорил это лидер России далеко не в ответ на беспочвенные обвинения различных западных чиновников и средств массовой информации, а гораздо раньше, еще в 2007 году в своей знаменитой Мюнхенской речи. Один из ключевых тезисов как раз касался недопустимости навязывания своего видения странам и народам группой привилегированных государств. Повторюсь, никто в то время Россию не обвинял во вмешательстве во внутренние дела других государств, наоборот, Москва сама обвинила Запад, и в первую очередь США, в экспорте цветных революций и насильственном насаждении своих ценностей.
Посему, когда уже в наши дни американские конгрессмены и сенаторы пытаются приписать Москве собственный привычный почерк, выглядит это не только неубедительно, но и в определенной степени странно с точки зрения здравого смысла. Не говоря уже о том, что опять-таки в свойственной манере необходимые доказательства не приводятся. Дополняя родившуюся в недрах спецслужб тактическую задумку разного рода домыслами и допущениями, при полном отсутствии фактуры, в медиапространство вбрасывается уже готовый к употреблению безапелляционный информационный продукт. А под натиском настойчивых требований предоставить доказательную базу – уклоняются с банальным объяснением: информация засекречена. Такая вот прямолинейная, но при этом все еще эффективно работающая технология. Кстати, сказанное касается не только вопроса о вмешательстве Москвы во внутренние дела других стран, те же методы используются по совершенно другим поводам: авианалет на мирных граждан, обстрел гуманитарного конвоя, химическая атака и пр. Собственно, это и есть проявления информационной войны, про которую сейчас не упоминают разве что ленивые.
Дональд Трамп уже отметил 100 дней нахождения на посту президента США, а разговоры о якобы вмешательстве Москвы в американские выборы не только не утихают, но и периодически раздуваются с новой силой.
А как еще вашингтонскому истеблишменту объяснить свое поражение от несистемного и нежелательного кандидата в обстановке, когда все мировые СМИ, лидеры европейских государств, звезды шоу-бизнеса, ученые и политологи единодушно продвигали в Овальный кабинет Хилари Клинтон? Между реальностью – общество начало с недоверием относиться к идеям глобализма и неолиберализма – и мифическим вмешательством третьей стороны, конечно же, предпочтение отдается второй версии. Остепенить кого-то, пусть даже назначенную виновной Россию, кажется более реальным, чем смириться с агонией идеологии, что делает процесс смены элит необратимым в принципе. А это сулит переформатирование миропорядка и мировоззрения в целом, что постепенно и происходит на глазах у мировой общественности.
Ну и чего ради неолибералам и глобалистам, объявившим тотальную мобилизацию рядов, менять заезженную пластинку об угрозах, исходящих из России? Как по утвержденному графику, еженедельно из уст руководителей силовых структур США, конгрессменов и сенаторов звучат два постулата: Россия угрожает стратегическим интересам Вашингтона, и Россия продолжает вмешиваться в электоральные процессы теперь уже в Европе.
Спрашивается, если западная демократия настолько беззащитна и уязвима, может, модель ближневосточных монархий более устойчива?
Ровно в этом же ключе и следует относиться к утверждениям всезнающего сенатора из Северной Каролины Ричарда Бёрра о вмешательстве Москвы в выборы во Франции. Подхватил тренд, не может остановиться. Только вот не очень понятно, с какого момента Россия начала вмешиваться? Только сейчас, когда уже послезавтра второй тур голосования, или еще раньше, чтобы нейтрализовать в том числе и пророссийского Фийона? Или же Вашингтон и Берлин своим постоянным давлением на Пятую республику опустили рейтинг нынешнего хозяина Елисейского дворца ниже приличного? Не их ли диктат довел французов до состояния, когда те в отчаянии отвергли все традиционные партии страны, в том числе и последователей Шарля де Голля? Очевидно же, что все кандидаты, за исключением Эммануэля Макрона, выступали за Frexit, да и тот в последний момент подхватил мейнстрим. Многие склонны считать заявление Макрона о готовности пересмотреть отношения с Евросоюзом тактическим ходом, призванным привлечь в свой стан часть колеблющегося электората выбывших из гонки кандидатов, но, смею предположить, все может оказаться куда серьезнее.
Будем исходить из того, что продукт грамотного пиара Эммануэль Макрон во втором туре одолеет конкурента с разницей в 10-15 процентов (в двадцатипроцентный отрыв, как бы ни утверждали соцопросы, верится с трудом, так как свое слово еще не сказали электораты Меланшона и Фийона) и займет кресло президента Франции. Это наиболее вероятный исход хотя бы потому, что символ Франции все-таки петух (все совпадения с реально существующими персонажами случайны). Так вот, Эммануэль Макрон, в силу разных причин, не станет по примеру предшественника вице-канцлером Франции. Его личные амбиции, стоящие за ним Ротшильды, финансовый и промышленный капитал, Дональд Трамп, Тереза Мэй и настроения почти половины французов просто не дадут тому случиться.
А вот внедрить в голову Макрона идею о необходимости справедливой ротации лидера ЕС, иначе ему там делать нечего, вполне способны. Противостояние двух европейских дам – Меркель и Мэй – никто не отменял, а вот Макрону, как специалисту в общении со взрослыми тетями, придется выбирать, чьим фаворитом быть. Если еще и учесть то обстоятельство, что туфли Терезы, судя по всему, впечатлили заокеанского владельца конкурса «Мисс Вселенная» чуть больше, чем пиджаки Ангелы, несложно догадаться, на чью сторону перейдет мсье Эммануэль. Да и то такой выбор будет актуальным только в случае, если Реджеп Тайип Эрдоган позволит Меркель переизбраться. Это не шутка и не фигура речи, а суровые реалии. Если турецкий лидер до осени не забудет нанесенные ему весной обиды и перенаправит пару партий беженцев в Европу в канун выборов, немецкий избиратель уже не проголосует за действующего, пусть и весьма успешного канцлера. Не для этого ли в том числе канцлер прилетала к «дорогому другу» Эрдогана Владимиру Путину? Получается, что Россия вмешивается уже и в выборы в Германии.
Но не будем торопиться с оценками, дождемся, пока об этом заявит кто-то из Конгресса или Сената США. Тогда это будет уже неоспоримым фактом. Неоспоримым не потому, что нет контраргументов, а просто потому, что всем изрядно надоели старые песни о главном.
Не при Макроне было сказано: «Трусость спрашивает – безопасно ли это? Целесообразность спрашивает – благоразумно ли это? Тщеславие спрашивает – популярно ли это? Но совесть спрашивает – правильно ли это? И приходит время, когда нужно занять позицию, которая не является ни безопасной, ни благоразумной, ни популярной, но ее нужно занять, потому что она правильная» (Мартин Лютер Кинг).
