ссылки на предыдущие части:
Пришествие
Еще одно пришествие
Ереван, который увидел Таманян
Город, каким его мог увидеть архитектор
Райский город-сад
Райский город-сад. Продолжение
Четыре измерения архитектуры
Архитектурная мифология Еревана
Третье измерение генплана Таманяна, или столкновение с реальностью
Семейная история
Споры о социалистической архитектуре Армении
Три непохожих портрета
Народный дом, он же оперный театр
Народный дом, он же оперный театр. Продолжение
Как в генплан Еревана вторглось четвертое измерение – время
Главка-отступление: О взаимоотношениях архитектуры и власти. Или архитекторы«номер один» и «номер два»
Невозможность имперского города-сада
Архитектура соцреализма: армянский вариант
(Все вместе можно прочитать по тэгу "Эссе")
Ереван, которого не было. Послевоенная идеализация города
Почти сразу же после окончания войны в Ереване возобновилось массовое и интенсивное строительство. В Ереван возвращались ушедшие на фронт, а через пару лет к ним стали добавляться репатрианты, поверившие советской пропаганде, приманивавшей их рассказами о независимой социалистической родине, процветающей в составе СССР.
Кампания по возвращению репатриантов сопровождалась другой кампанией – по насаждению и пропаганде любви к Еревану. Власти вводили культ столицы социалистической Армении, того самого места на карте, которое должно символизировать свободную родину, возродившуюся после 650 лет отсутствия государственности. Этот культ, собственно, существует и по сей день, хотя и в весьма измененном виде.
Пропагандистская картина тех лет изображала Армянскую ССР в ее советских границах как свободную родину всех армян, а Ереван – столицей не только социалистической республики, а вообще главным городом для всех армян мира. Подчеркивалось слово «свободная» как противовес турецкой Армении, находившейся под игом турок на протяжении столетий.
Но в 40-е годы Ереван был во многом еще старой, дореволюционной Эриванью с несколькими кварталами, застроенными в советское время, но и с большим количеством глинобитных домов, находившихся здесь, кажется, с незапамятных времен. Воспевать в нем было, в общем, нечего.
Поэтому стали воспевать Ереван будущего, тот город, который – еще немного – и построят самым красивым, самым замечательным, светлым и просторным. О Ереване стали писать песни в относительно новом и непривычном музыкальном жанре джаза.
И они сразу же стали популярными. О Ереване пели как о «городе надежды для каждого армянина».
«Джан, Ереван! – пела Любовь Лазарева под аккомпанемент первого ереванского джазового оркестра под управлением Артемия Айвазяна. – Зову всех, приезжайте в Ереван, где вода вкусна, а воздух чист… Братья-скитальцы, приезжайте в свободную Армению!»
Ей вторил нежный баритон – уже в другой песне: «Ты – дорогое имя в моем сердце – мой золотой Ереван! Ты – несравненная мечта моего тоскующего сердца».
И так далее. Вот еще одна песня: «Прохладной водой родников, неугасимым жаром солнца зовешь ты меня – мой Ереван!»
И снова «Эй, джан, Ереван!..»
Первым адресатом этих песен были, пожалуй, армяне диаспоры, которых в первые послевоенные годы интенсивно зазывали в Советскую Армению. Но не менее важным адресатом были и сами ереванцы – в этих песнях говорилось о том идеальном Ереване, том городе, каким он станет в будущем, когда достроят его здания, закончат строительство улиц и площадей.
Тексты этих песен просты. В них воспеваются, главным образом, ереванская вода – прохладная, вкусная, сладкая; воздух – чистый и прозрачный. В этом же ряду – жаркое солнце, прохладные ночи и густая зелень. И строительство. Сам процесс строительства.
«Я строил тебя камень за камнем, рос с тобой… Мой Ереван я навсегда связал свою жизнь с каждым твоим зданием».
«Крылья твоих зданий добрались до горы Масис».
«Каменный цветок, раскрывшийся на камне».
Знаменитый на весь Союз Рашид Бебутов пел под аккомпанемент ереванского джазового оркестра Айвазяна:
«У стен, где кривой переулок пылил,
Широким проспектом иду.
Встречу я парк молодой,
Площадь, где пляшет фонтан,
Горд я тобой и твоей красотой,
Город жизни моей – Ереван»,
На создание образа будущего города – иначе говоря, города, которого нет, – были брошены и другие виды искусств. В 1958 году снимается фильм «Песня первой любви» об архитекторе, строящем новое красивое здание на месте дома, в котором жила семья – отец, дочь и ее муж – знаменитый певец. Архитектор влюбляется в жену певца, который пьет и изменяет ей, но она верна своему мужу, который к концу фильма бросает пить и возвращается к жене.
Действие фильма проходит на фоне строящегося Еревана, а прототипом образа главного героя, говорят, был один из молодых талантливых архитекторов.
Город идеализировали, создавая образ энергичной, молодой, динамичной столицы, в которой, к тому же, много красивых девушек.
А каким на самом деле был Ереван в первые послевоенные годы?
Туристических карт или планов Еревана, изданных до середины 1960-х годов, насколько я знаю, просто не существует. Получается, что понять, каким был город в 30-50-е годы непросто: для решения этой задачи нужно обращаться в архивы, где, возможно, хранятся более точные карты.
Хотя – и это подтверждает тезис о восприятии Еревана как города будущего, города, который нужно достроить, – известны и легко доступны несколько вариантов генплана развития города. Столица Армении, таким образом, как бы лишалась настоящего, которое, как бы, не очень важно.
Но, с другой стороны, зачем издавать туристические карты, когда в Ереване сталинского времени туристов почти и не было. Может, потому, что город считался приграничным, а может, просто потому, что показывать особенно было нечего?
Но все же мне попала в руки карта, на которой изображен Ереван во время войны, в 1944 году. Думаю, по этой карте можно примерно восстановить облик города, каким он был в течение всего десятилетия сороковых – то есть, непосредственно до начала войны, когда строительство города шло довольно интенсивно, во время войны и сразу после – когда практически ничего не строилось – все деньги СССР шли сначала на фронт, а затем – на восстановление городов и республик, разрушенных во время войны.
Это не совсем обычная карта. Из ее «легенды» следует, что карты была создана в нацистской Германии, в одном из структурных подразделений Главного управления имперской безопасности – СС, а именно в его Шестом управлении – заграничной службе безопасности РСХА, которую возглавлял Вальтер Шелленберг.
Иначе говоря, это изготовленная в гитлеровской Германии шпионская карта, на которой показаны заводы, фабрики, правительственные здания, инфраструктурные объекты. То есть, и она к туризму никакого отношения не имеет. Но нам важно не это, а то, что карта дает представление о том, каким был тогда Ереван.
И первое впечатление – в сороковых годах Ереван был еще небольшим городом.
Он похож, скорее, на город, изображенный на плане Меграбова, сделанном еще до Первой мировой войны, в 1906-1911 годах, чем на нынешнюю, так хорошо нам знакомую столицу Армении.
На карте нет улиц, тремя кольцами опоясывающих центр, нет знакомых овалов площадей, нет ни Каскада, ни бульваров Главного и Северного проспектов. На месте нынешней площади Республики видно большое, не оформившееся, трапециевидное, пустое и аморфное пространство. Можно заметить, что некоторые кварталы изрезаны ломаными линиями улочек, извивающимися между одноэтажными домами. А это значит, что в разных местах центра Еревана, например, в районе улицы Агаяна к тому времени еще сохранились одноэтажные глинобитные дома, в каких ереванцы жили в XVIII и XIX веках, а, возможно, и еще раньше.
Но на карте не отмечено строящееся здание оперы (а это значит, что она немного отстает от времени), нет и построенного по проекту Никогайоса Буниатяна полукруга отеля «Интурист», расположенного напротив кинотеатра «Москва» на улице Абовяна. Сейчас этот отель называется «Золотой тюльпан», а до этого довольно долгое время был гостиницей «Ереван». Нет и площади, которую образует эта гостиница. Зато на карте ясно виден выпрямленный для транзита военных грузов проспект Сталина (ныне – Маштоца), переходящий в полукруг улицы Кирова (Корюна).
Прямоугольники, которые можно видеть в северо-западной части города – это, главным образом, кварталы старого, еще дореволюционного Еревана.
И хотя на карте не видно вновь построенных домов, но они уже стоят на местах, предназначенных им по генплану. Не видно и того, что ереванские улицы стали шире, просторнее. Зато видно, как, в полном соответствии с таманяновским генпланом, город растет на юг, где еще до начала войны появились промышленные предприятия – начиная с авиационного завода, заканчивая макаронной фабрикой.
И это, конечно, еще не тот Ереван, который мы привыкли видеть. Но ясно, что это уже и не тот провинциальный городок, план которого составлял Меграбов. Ясно также, что по тогдашним представлениям город уже исчерпал возможность развития на юг, в сторону турецкой границы, и нужно думать о других возможностях – в частности, о том, как взобраться на холмы, подковой опоясывающие центр Еревана с запада, севера и востока.
