Пьеса в десяти актах
Действие первое.
Ночь. Ереван, ул. Тпагричнери 9. Момент истины. Человек с ружьем. Молчаливый крик в душе. «Держите гроссмейстера!»
Гроссмейстер подумал: «Сволота всякая! Гадюка семибатюшная! Среднее образование имеет!»
Действие второе.
Там же
Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами и крикнул:
- Господа! Господа! Неужели вы нас будете бить?
Последовал беззвучный кивок в ответ «Да ещё как!». Он закричал:
- Без уголовщины. Кодекс мы должны чтить.
Нападающий, покачав головой, молчаливо шел в перед. Он крикнул напоследок:
- Набил бы я тебе рыло, только Заратустра не позволяет.
Про себя же решив, что ответ есть эквивалент мысли определил: «Берегите пенсне, Киса - сейчас начнётся!», он, длинный благородный нос которого явственно чуял запах жареного, не дал нападавшему и пикнуть. Понимая, что дело помощи утопающим – дело рук самих утопающих, крикнул громко, как только смог: «Товарищи! Смотрите все! Любителя бьют!», и увидев, что нападавший стремительно удаляется вдогонку прокичал:
- Держите его! Он украл нашу колбасу!
Действи третье.
Там же. Чуть позже.
Положение было ужасно! В Москве, в центре города, в подъезде дома лежал взрослый человек с высшим образованием, абсолютно застреленный. Идти ему было некуда. Он скорее согласился бы сесть в тюрьму, чем показаться в таком виде. Оставалось одно – пропадать!
Подошедшие на крики соседи (все кроме одного – злыдня) рассмотрев и поснимав потерявшего сознание (шепотом):
- Нас обманули, это не мексиканский тушкан, это шанхайский барс.
Действи четвертое.
Чуть позже. В реанимационном боксе. Он лежит. Толстый и красивый. Как Ленин в Мавзолее.
Министр Здравоохранения у изголовья подстреленного:
- Дышите глубже: вы взволнованы! Вам, предводитель, пора лечиться электричеством, - и добавил, - теперь вся сила в гемоглобине!
Хирургу вполголоса:
- Туды его в качель.
Действи пятое.
Там же. Утром. Нескончаемый поток посетителей. Возгласы из толпы за дверью!
- Крепитесь! Россия вас не забудет! Заграница нам поможет!
- Кто, по-вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не можете этого знать. Это — гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная к императору.
- Говори!.. Говори, куда дел сокровища убиенной тобой тёщи!
Действие шестое.
Там же. Днем. Проснувшись и увидев рядом сразу двух премьер министров улыбающихся ему в зубы, подстреленный улыбнулся в ответ:
- Что же вы на меня смотрите, как солдат на вошь? Обалдели от счастья?
Вошедший Начальник полиции объявил пациенту:
- Спокойно, Михельсон! Я дам вам парабеллум.
Потерпевший же, с теплой улыбкой ответил:
- Представители милиции могут быть приравнены к студентам и детям…
На том и сошлись…
Действие седьмое.
Там же. Вечером. С журналистами. Звучат вопросы: «Почему?», «Кто?» и, главное, «Когда же?».
Увидев женщину в центре, которая твердо держала большой и длинный микрофон, он подумал: «Знойная женщина, — мечта поэта», однако в голос он заявил
- Почём опиум для народа?
Однако не находя понимания и окинув взором присутствующих продолжил:
- Скоро только кошки родятся!
В толпе внезапно послышался громкий смех. Кто то оценил эту фразу. Все заржали. Ободрённый приемом, он, сам не понимая почему, вдруг заговорил о международном положении.
Грудастая журналистка заговорила первой:
— Ваше политическое кредо?
— Всегда!
Другая молоденькая журналистка, спросила с присущей прямотой:
- Ну что, дядя, невесты в вашем городе есть?
- Кому и кобыла невеста.
- Больше вопросов не имею!
Последовали другие вопросы: «В каком полку служили?», «Наши в городе есть?». На все вопросы он отвечал смешанной улыбкой сфинкса и Джоконды, со словами:
- Контора пишет!
- Не учите меня жить!
- Птицы, покайтесь в своих грехах публично!
К концу дня он, наконец, открыл, что стрелявший был мальчик и заявил; «Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень!» Прозвучал роковой вопрос, кто-то наконец осмелел и крикнул:
- Ну ты, жертва аборта, а ну быстро говори, кому продал стул?!
Здесь он объявил, что устал, и властным голосом кинул «Считаю вечер воспоминаний закрытым!»
Действие восьмое.
Там же. Ночью. Один в палате. Про себя и остальных соискателей он с грустью подумал: «Мы чужие на этом празднике жизни. Нас никто не любит, если не считать уголовного розыска, который тоже нас не любит». Пораскинув, он пришел к единственному выводу: «Ну вас к чёрту! Пропадайте здесь с вашим стулом! А мне моя жизнь дорога как память!» И приняв решение, он наконец уснул с улыбкой на лице: «Батистовые портянки будем носить, крем Марго кушать».
Действие девятое.
Там же. Ранним утром. Неминуемая встреча. Гроссмейстер сыграл е2-е4. На третьем ходу выяснилось, что Остап играет восемнадцать испанских партий. На остальных досках зашедшие применили хотя устаревшую, но верную защиту Филидора.
Он спросил ответственного за социологию:
- Киса, я хочу вас спросить, как художник — художника: вы рисовать умеете?
Ответ прозвучал неоднозначно, но твердо:
- Статистика знает всё!
Тогда, осмелев, он открыто заявил:
- Жизнь, господа присяжные заседатели, это сложная штука, но, господа присяжные заседатели, эта сложная штука открывается просто, как ящик.
Ответ прозвучал, как выстрел!
- Какие деньги? Вы, кажется, спросили про какие-то деньги?
Он прослезился:
- Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены. Месье, же не манж па сис жур. Гебен мир зи битте этвас копек ауф дем штюк брод. Подайте что-нибудь бывшему депутату Государственной думы.
Но гости были не угомоны:
От мёртвого осла уши. Получишь у Пушкина. Ты кому продал стул!!
Тут он своим внутренним чутьем подумал, что сейчас его будут бить, может даже ногами, и промямлил:
- Кислое дело, пещера Лейхтвейса,- и добавил,- Вы меня озлобляете. Я человек, измученный нарзаном.
На это гости из будущего спросили:
- Почем у вас огурцы солёные?
- Пятак!
- Ну, хорошо, дайте, два!
Он оскорбленно потянул орлиным носом:
- Никогда, никогда я не протягивал руку!
- Так протянете ноги, старый дуралей!
Гость добавил, сквозь зубы:
- Бунт на корабле? Три месяца я кормлю его, пою и воспитываю, и этот альфонс становится теперь в третью позицию и заявляет, что он… Он еще думает, обратиться в Конституционный суд, или нет…
- Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон,- ответил потерпевший.
- Хорошо излагает, собака, учитесь,- повернулся гость к партайгеноссе, а после обратился к потерпевшему,- Слушай меня, жертва аборта! Назови цену! Хотя… если хотите, вы можете уйти.
- Тогда я, пожалуй, пойду.
- Но учтите – у нас длинные руки!
- Тогда я, пожалуй, останусь…
- Так назовите же цену, в конце концов!
- Я отдам колбасу! Снимите меня! Пятьсот рублей!
- Скажите, а двести рублей не могут спасти гиганта мысли?
- Я думаю, что торг здесь не уместен! - гордо заявил тот.
- А может тебе ещё дать ключ от квартиры, где деньги лежат?
- Да! И причем, Утром деньги - вечером стулья,- продолжил раненный в душу и в плечо деятель.
- А можно так - утром стулья, а вечером - деньги?
- Можно! Но деньги - вперёд!!!
Гости наконец заплатили и ушли. Он крикнул на прощание:
- Господа! Дети вас не забудут!
Действие десятое.
Ночь. Ереван, ул. Тпагричнери 9. Человек с бородой и орлиным носом.
Он шел в обеспеченное будущее про себя повторяя как заклинание:
- Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!
Он вспомнил одну прелестную даму на пятом этаже, улыбнулся и тихо всхлипнув: «Твой суслик летит к своей курочке на крыльях любви!!!», пошел прочь, в публичный дом должно быть.
Вечером он узнал, что состояние объявившего голодовку кандидата на новую роль потерпевшего он закрыл глаза и ухмыльнулся: «Заседание продолжается!» …и одни лишь маленькие дети, беспризорные, находятся без призора…
