Какими соображениями и интересами, на Ваш взгляд, руководствовались германские парламентарии, признавая Геноцид армян?
Вопрос является отражением неправильного понимания ситуации в армянском обществе. Мы должны понять и смириться с тем, что Армянский вопрос - не часть истории политики и права, а реальность. Он не закрыт, равно как остаются реальностью соглашение Сайкса-Пико и арбитраж Вильсона. Это “живые” международные документы и договора, а процесс признания Мец Егерна теми или иными странами должны рассматриваться как элемент политики и дипломатии в рамках Армянского вопроса. Акты признания Мец Егерна той или иной страной должны рассматриваться в контексте Армянского вопроса. И здесь Армения сталкивается с большой проблемой. А именно, в начале 21 века, как и в 19-20 веках, повестка дня вокруг Армянского вопроса формируется не армянским народом, а ведущими государствами и центрами силы, которые исходят из своих интересов, но не интересов Армении. Резолюция Бундестага по геноциду является элементом немецкой, в лучшем случае, европейской политики и взаимоотношений Германии и Европы с Турцией. Она принимает в расчет и исходит из политических, дипломатических, исторических и моральных интересов и обязательств Германии, и мы не можем отменить или серьезно повлиять на данное решение.
А в чем конкретно «провинилась» Турция перед Германией и Европой?
Если оценивать ситуацию в рамках real politic, то можно попытаться выявить круг проблем, по которым не удалось достичь согласия Турции, на которую таким вот образом оказывается давление. Мы также можем рассматривать процессы в рамках геополитического анализа, когда Армянский вопрос становится элементом политики, имеющей целью не допустить вступления Турции в ЕС. Возможно, мы сталкиваемся с моральными императивами немецкого народа, который вслед за признанием и искуплением своей вины в Холокосте, желает закрыть и позорную армянскую страницу своей истории, вполне сознательно выбрав для признания Мец Егерна день суда над Согомоном Тейлеряном. Несмотря на всю рациональность и прагматичность европейской политики и дипломатии, мы не имеем права исключать моральные аспекты, и не исключено, что некоторые из германских депутатов руководствовались именно идеалистическими побуждениями. Однако все такого рода соображения и аргументы касаются немецкого общества, но не армянского. Вопрос в том, как Армения использует данные решения в своих интересах. Оценивая процесс признания Мец Егерна, мы рассматриваем его как процесс взаимодействия признающей страны, в данном случае Германии, и Турции, но не Армении и армянского народа, которые, оставаясь в стороне, появляются после принятия решения. Это концептуально неправильный подход, требующий пересмотра, следствием чего должно стать формулирование заново многих вопросов. В противном случае, за нами оставляется право только эмоциональной, психологической реакции, но не политической и дипломатической.
Да, но когда мы смотрим на эти процессы из Армении, мы видим лишь непонятную эйфорию и армян, танцующих “Кочари” у стен Рейхстага…
Мы видим эйфорию армян, танцующих “Кочари” у стен Рейхстага и это просто здорово. Однако возникает вопрос, а что будет после “Кочари”? Если танец и есть результат и не сопровождается прагматичными или идеалистическими действиями армянской политики и дипломатии, то это незрелость и неготовность быть народом, у которой есть государственность. Мы должны, наконец, сформулировать собственную стратегию в отношении Турции и Армянского вопроса, и тот факт, что в 2008-м Армения так легко пошла на подписание армяно-турецкие протоколов, говорит об отсутствии таковой. Это было бы простительно, если бы мы жили в спокойные времена, однако происходит переформатирование Ближнего Востока, а Армянский вопрос, по-прежнему, является элементом Большой игры. На повестке дня вновь находится передел территорий, входящих в Османскую империю, оформленный 100 лет назад соглашением Сайкс-Пико, арбитражем Вильсона и нам надо быть готовыми к тому, что процессы, не ограничившись Ближним Востоком, затронут и территорию нынешней Турции, Кавказа. Да, Турция остается серьезным фактором региональной системы безопасности, и как член НАТО участвует в реализации западной политики и стратегии на Ближнем Востоке и против России. В этом смысле со времен “холодной войны” мало что изменилось. Скорее ситуация стала более жесткой, так как место демонтированного КГБ и партийной верхушки СССР заняла Российская Федерация, которую «шатает» и которая никак не определится в вопросе собственных интересов. Оценивая возможную турецкую политику, политику, в реализации которой принимает участие Турция, мы должны принимать во внимание процессы на всех аренах, включая геополитическую. Причем, не от хорошей жизни.
Представляет ли сегодня Турция реальную опасность безопасности Армении и является ли 102-я РВБ реальным элементом ее сдерживания?
Мы обязаны постоянно задаваться вопросами, как-то, представляет ли сегодня, сейчас, Турция реальную угрозу безопасности Армении. Осознает ли армянская государственность, что политика Турции и Азербайджана была, есть и будет антиармянской до тех пор, пока не будет разрешен Армянский вопрос тем или иным образом? Мы не имеем право на иллюзии и должны понимать, что речь о константах и постоянных угрозах системы безопасности Армении. Аналогичный круг вопросов возникает и вокруг российской политики в целом, и 102-й базы, в частности. Является ли Россия элементом сдерживания угроз или, наоборот, превратилась в источник таких угроз? В любом случае должно быть понимание, что российский флаг в Армении это не военный, а геополитический фактор, а 102-я база – военный инструмент геополитической игры. Военные проблемы Армения будет решать в одиночку, и обманываться на этот счет является государственным преступлением.
А есть ли альтернатива военному присутствию России в Армении с точки зрения сдерживания вышеупомянутых Вами угроз?
Альтернативы создаются многолетним и терпеливым трудом армянской политики и дипломатии, а не появляются по мановению волшебной палочки, если мы говорим о реальности, а не о сказке и мечтах. Мы, наконец-то, должны смириться с окончанием постсоветского периода, понять, что мир изменился. Армянское общество, власть, к сожалению, все еще «болеют» Россией и истеричная реакция армянского общества на российскую реакцию относительно установки в Ереване памятника Гарегину Нжде – тому яркое свидетельство. Нам должна быть безразлична реакция кого бы то ни было на установку памятника нашему национальному герою. Нам надо отказываться от устаревших стереотипов и привыкать видеть мир таким, каков он есть. А еще лучше быть готовыми жить в постоянно изменяющемся мире, жить в эпоху перемен. В противном случае мы вполне можем получить еще одну армянскую катастрофу. В 1988-91 гг. армянский народ и его политическая элита непростительно долго шли к осознанию состоявшейся смерти СССР, продолжая действовать в рамках старых схем, что, помимо всего прочего, не позволило нам выйти к Куре и Араксу во время первой арцахской войны. Аналогичное может иметь место и в начале 21 века, когда происходит очередное обрушение региона и мира, в котором мы живем. И именно в желании актуальной политической элиты Армении оставаться в уютном привычном мирке, которого уже нет, в ее неготовности к неизбежным переменам кроется основная угроза армянской государственности. Армянская элита страстно желает восстановления рухнувшего «статус-кво» и постсоветского периода, продолжая оставаться советской и российской, вне зависимости от декларируемых целей и лозунгов. Она пытается уйти от реальности, в которой четырехдневная война, опрокинувшая старый мир, и убедить себя и армянский народ, что ничего не изменилось.
Назовите некоторые пути выхода из этой кризисной ситуации
Например, Армения могла бы более четко сформулировать и защищать свои интересы перед Россией. У нас имеются аргументы, позволяющие принудить Москву выполнять союзнические обязательства перед Арменией. Нужно наконец-то отказаться от психологических и эмоциональных оценок и рассматривать Россию исключительно как союзника, выстраивая прагматические отношения с Москвой, как центром силы. Армения должна научиться доносить до центров силы свою позицию, правильно позиционировать себя. Если бы Россия осознала, что мы будем защищать Арцах любой ценой, до последнего, возможно, она бы не пошла на столь однозначную поддержку Азербайджана. Если бы на Западе понимали, что Армения считает арцахскую проблему для себя на данном этапе решенной, возможно, они адаптировали бы свою политику и стратегию. Именно мягкотелость армянской политики приводит к появлению у центров силы надежд на возможность компромиссов там, где для армянского общества в реальности компромиссов быть не может. Мы имеем дело с проблемой армянской дипломатии. Нам надо смириться с тем, что Армения в 21 веке является независимым государством.
