Журналистка, телеведущая, писательница. Руководитель телеканала, член Общественной палаты при президенте РФ, член Совета директоров Первого канала… Так и хочется добавить: спортсменка, комсомолка и, наконец, просто красавица. В 25 лет она возглавила Russia Today, постоянно расширяющийся телеканал, который под её руководством становится не просто узнаваемым, но и альтернативным источником информации о происходящем в мире для англо -, арабо- и испаноговорящих стран, который, выступая в Конгрессе, приводит в пример госсекретарь Хилари Клинтон. К 30 годам она написала и выпустила художественную книгу – роман «В Москву!», о провинциалке Норе, которая из безымянной дыры на юге России благодаря олигарху выбирается в столицу.Говорит, что ещё в 15 лет, проучившись всего год в США, поняла, сколько в этой стране стереотипов и несвободы. Но именно оттуда её почти детская «правильность» и законопослушность: надо быть честным, надо работать добросовестно, врать плохо, взятки брать нельзя и т.п. «Хрупкая брюнетка с голубыми глазами, красота которой выдаёт в ней армянскую кровь, на фоне российских телевизионных воротил поражает молодостью и естественностью», – пишет о ней польская «Polityka». Эта внешне нежная и беззащитная девушка точно знает (и всегда знала), чего хочет и умеет достигать своих целей. Ей удалось, с одной стороны, воспользоваться широкими возможностями, которые открылись перед журналистами после распада СССР, с другой – пройдя становление в циничные девяностые, когда было модно презирать свою страну, сохранить внутренний стержень, позволяющий сегодня завоёвывать доверие зарубежной аудитории и продвигать российские ценности в мировом медиапространстве.
− Маргарита! Представляю, как Вами гордятся родители и вся Ваша армянская родня!
− Да, конечно! Это же она, наша девочка! (смеётся) Правда, сейчас, наверно, меньше, чем лет 10-12 назад, когда я только стала девочкой, которой можно гордиться. В последние годы все уже как-то привыкли. К тому же, с точки зрения многих у нас на юге, карьера моя с назначением главным редактором Russia Today вроде как вниз пошла: раньше меня по телевизору показывали каждый день, и с Путиным рядом, а теперь редко – и без Путина.
− Вы сегодня не только конкурируете с «Аль-Джазирой», но и стали для многих в мире альтернативным источником информации, вещающим на английском, испанском и арабском языках. Тяжело управлять каналом, который призван доносить позицию России до остального мира?
− В первое время было, конечно, тяжело. Но сейчас всё налажено. Я, честно говоря, не ожидала, что так скоро мы станем такими заметными и так быстро обойдём по цифрам большинство конкурентов. Когда мы начинали, мало кто верил в этот проект. Я сама думала, что это будет почти невозможной задачей – сделать достойный международный канал в такие сроки, с таким бюджетом и при полном отсутствии такого опыта в России. В итоге, помимо пяти каналов, у нас четыре мультимедийных портала с огромным количеством разных проектов – от уроков русского языка до форума по актуальным вопросам арабского мира. У нас развивается уникальный проект – видеоагентство (уже 6152 телеканалов и агентств из 185 стран мира подписались и используют наши материалы в своих эфирах, то есть многократно увеличивают нашу аудиторию). Многое другое. Как раз недавно запустили пятый телеканал RTД – круглосуточный канал документальных фильмов о России. В прошлом году мы вышли в финал телевизионного «Оскара» – премии Emmy International в категории «Новости».
− Впечатляет! Так можно и скромность потерять…
− Легко! (смеётся)
− Думаю, только заложенные когда-то в детстве качества и стержень могли уберечь от соблазнов и ошибок 25-летнюю девушку, назначенную на такую должность. Каким было Ваше детство? В какой семье Вы росли?
− У меня замечательная семья! Вообще, самое ценное, что в моей жизни было, есть и будет − это моя семья. Детство было очень светлое и счастливое. Кубань, Сочи. Солнце, пляжи, волнорезы, походы в горы, то в лес за кизилом, то змей ловить в огороде, то розы поливать, то кинзу полоть, то свиней кормить. Когда вспоминаю своё детство, сама себе завидую. Прекрасная армянская семья, куча родни, постоянные посиделки, гости, нарды, песни.
− То есть Вы не дочь знаменитого Никиты Симоняна, как многие думают?
− Нет. Мой отец мастер по ремонту холодильников. Сейчас на пенсии, живёт в Краснодаре. Занимается охотой и рыбалкой.
− Многие помнят Вас по репортажам из Чечни, Беслана. Как Вас тогда родители отпускали?
− Семья моя, с одной стороны – традиционная армянская, а с другой – очень либеральная. Мы все родились в России; бабушки и дедушки – в Крыму и в Сочи. У меня даже прадед в Сочи родился, я его паспорт недавно на чердаке нашла. Отец родился в Свердловске, мама – в Адлере. Мы, что называется, обрусевшие армяне. И возможно поэтому некоторые правила, которые распространены в других армянских семьях, у нас приняты не были. В 15 лет я уехала учиться в Америку на год и с тех пор сама распоряжалась своей жизнью. Работать я начала в шестнадцать лет, потом часто жила в общежитии, у меня была совершенно самостоятельная жизнь.
− Не могу поверить, что армянская мама не переживала за такую хрупкую, красивую дочку, пусть и самостоятельную?
− Переживала, безусловно, и не только мама, но и отец. Но вопрос о том, что меня можно куда-то отпустить или не отпустить, не стоял. Родители считали, что мы лет с 14 были достаточно взрослыми, чтобы самостоятельно принимать любые решения. Мама категорически не хотела, чтобы я ехала в Америку, но даже не было темы такой, что меня можно не пустить. Это же моя жизнь. Мама просто не стала мне помогать выиграть грант на эту поездку – с 14 лет я к этому готовилась: собирала кучу справок по ЖЭКам, по поликлиникам, проходила всякие тесты, бюрократические заморочки, получала паспорт, договаривалась с директором и учителями в школе о досрочных экзаменах. Но раз уж я справилась сама, как меня можно было куда-то не пустить?
− С Америкой всё понятно. Но в Чечню?
− Когда я в первый раз в девятнадцать лет поехала в Чечню, я скрыла это от родителей. Единственный раз в жизни обманула их, понимая, что они с ума могут сойти от беспокойства за эти десять дней. Сказала, что будут съёмки на корабле, в море, поэтому связи не будет. И только моя сестра Алиса потом всё ходила, что-то чувствуя, и спрашивала родителей, где Маргарита, что значит, в море, что это за корабль, на котором связи нет? Это было начало второй войны, когда Грозный ещё даже окружён был не полностью, на 90% только. Полнейший кошмар: стрельба, взрывы, несусветный бардак, когда не понимаешь, где наши, где чужие, куда ехать, что делать. Когда вернулась и отец мне открыл дверь, у него был шок. Я вошла грязная-грязная, потому что воды там нигде не было, я чистила зубы компотом из сухофруктов. Отец мне говорит: «Где ты была?!», я ответила: «В Чечне». Он закричал: «Дура!», хлопнул дверью, ушел, его не было час. Потом он вернулся, молча налил себе рюмку, мне рюмку и сказал: «Ты у меня вместо сына». Я с тех пор ни разу не пила водку. Я это никогда не забуду.
− А потом был Беслан. Даже от увиденного по телерепортажам можно было впасть в депрессию. Как Вы смогли сохранить психику после всего увиденного там?
− Знаете, и до и после Беслана в моей репортёрской жизни бывали трагические ситуации, катастрофы. Но Беслан придавил меня каменной плитой. После такого начинаешь себе и миру задавать такие вопросы, которые не нужно, чтобы человек когда-либо задавал. До сих пор, когда случайно вижу кадры оттуда, просто рыдаю…У меня после Беслана началась идиопатическая крапивница, и не проходит. Врачи говорят – реакция на сильный стресс. Вдруг ни с того ни с сего прямо на глазах рука опухает, или глаз, или горло, или вся багровыми волдырями покрываюсь. Первый год после Беслана это было каждый день, а теперь очень редко…
− Вы рассказали, как за Вас переживала сестра Алиса. У Вас одна сестра, чем она занимается?
− Родная, да. Она на год младше меня. Живёт и работает в Сочи, руководитель пресс-службы «Олимпстроя». Ещё есть двоюродные, троюродные братья и сёстры – близкие как родные. Знаете, как это у армян бывает (смеется).
− В родительском доме по-армянски разговаривали?
− К сожалению, нет, и я не знаю армянского языка, хотя благодаря дедушке я ещё до того как научилась читать и писать, наизусть знала «Пёс и Кот», «Смерть Кикоса» Туманяна. У меня в детстве настольной книгой был «Давид Сасунский». Помню, он мне даже снился, и я его всё время рисовала. Такой прекрасный армянский принц на коне (смеется). Родители разговаривали на разных диалектах армянского и практически не понимали друг друга. Смешная история: когда познакомились, отец даже не сразу понял, что мама армянка. Мама у меня внешне не похожа на армянку, светлая, европейского типа, и зовут её Зина. А мама не знала, что отец не понимает, что она армянка. И однажды, когда через несколько месяцев после знакомства, отец, чтобы не заснуть за рулем, попросил ее спеть, и она запела какую-то армянскую песню, он был ошарашен. «Ты что поёшь?». «Нашу песню». «Что значит нашу?! Ты что, ещё и армянка?».
− «Если бы сердце нашей Родины находилось южнее, были бы мы, как народ, спокойнее, беззабот-
нее, терпимее к людям и к жизни…» – так размышляет героиня Вашей книги Нора. И Вы, Маргарита, часто заявляете, что мечтаете вернуться обратно на юг. Это не кокетство?
− Нет. Я абсолютно уверена, что вернусь на юг. Очень скучаю по Сочи, по Кубани. Конечно, это произойдёт не сейчас и не через пять лет. Но когда завершу свою активную трудовую деятельность, обязательно вернусь. Это нормально, что люди завершают карьеру и едут к морю, в тепло, тем более что это моя Родина и за границу я не хочу. На юге вся моя родня, я каждый свой летний отпуск провожу в Сочи и Краснодаре. Один раз в жизни поехала с подругой в Испанию, но через неделю плюнула и улетела-таки в Сочи.
− Издание год назад Вашей книги «В Москву!» наделало много шума. Как у Вас возникла идея её написания?
− Сколько себя помню – я всё время что-то писала. Сначала стихи, потом какие-то беспомощные рассказики. Потом, уже работая журналистом, беспрерывно писала тексты. Когда стала работать на Russia Today, писать почти перестала, но тоска по писанине осталась. Эту книгу я начала почти десять лет назад и только в прошлом году смогла закончить – за три недели.
− В «Washington Times» о Вас писали как об «обречённой на успех». Это так?
− Я не живу с ощущением, что обречена на успех. Просто я очень хотела сделать карьеру и для этого делала всё, что от меня зависело. В юности я была оголтелой карьеристкой, ничего кроме работы не видела, личная жизнь и всё такое, конечно, были, но были даже не на втором, а на тридесятом месте. Подружки вспоминают, что все танцуют на вечеринке, а Рита в углу с газетами сидит, как обычно. Я всегда была очень честолюбива и всю жизнь хотела вырваться из провинции, из бедности, из неуверенности в завтрашнем дне. Вообще, как это ни печально, честолюбие, -это и есть главная мотивация. Это врождённое: оно либо есть у человека, либо его нет. В юности мне казалось, что я умру, если не добьюсь того, к чему стремилась. И старалась: помню, как часами сидела с магнитофоном и записывала свою речь, потом слушала – чтобы избавиться от кубанского говора, с которым не было шансов попасть на телевидение в Москву. Я помню, какое это было насилие над собой – заставлять себя так говорить, как друзья надо мной посмеивались – дескать, чего это ты как москвичка разговаривать начала? И везение, конечно, тоже должно быть. Мне всегда везло на людей, и вообще ко мне судьба благосклонна. Я добилась того, чего добилась, и при этом мне не приходилось изменять себе, подставлять других, воровать или врать. Я занимаюсь тем, во что верю. Есть много чудесных ребят, вероятно, умнее и талантливее меня, но кому-то не хватило честолюбия, кому-то – трудолюбия, а кому-то – благосклонности судьбы. Все должно сойтись. В моём случае, наверное, так и произошло.
− В детстве Вы, наверное, были заводилой, всегда центре внимания?
− Это обязательно! (смеется) В детском саду меня воспитатели называли «палочкой-выручалочкой». Я читать научилась рано, и когда воспитателям хотелось куда-то уйти, меня усаживали в центр круга, и я читала детям книжку. И по гаражам бегать, жерделы обрывать тоже заводила. Раз пять в детстве руки ломала.
− Полагаю, что уже тогда Вам должны были завидовать. Другие родители своим детям, наверно, говорили, вот, мол, Рита уже читать умеет… С завистью часто сталкиваетесь?
− Как любой человек, чьё имя в Яндексе упомянуто больше пяти раз. На это не надо реагировать. Конечно, с завистью сталкиваешься всю жизнь – и в школе, и в университете, это же не с Russia Today началось. Просто надо понимать, что зависть, это естественное явление, сопровождающее успешного человека всю жизнь. Неприятное – да, но естественное. Как дождь, например. Когда он идёт и кругом грязь, нам ведь неприятно, но мы понимаем, что так устроена природа. И природа человека устроена таким образом, что без зависти никак не обойтись.
− Вы бывали в Армении?
− Всего один раз, в 2005 году. Я тогда работала в президентском пуле корреспондентом, это было пару месяцев до назначения на нынешнюю должность. Мы там были всего пару дней, был морозный мрачный март, и поэтому ощущения от этой поездки оказались несколько смазанными. Я знаю, что мои впечатления от Армении ещё впереди.
− У вас кулинарная рубрика в журнале «Русский пионер». Вы любите готовить?
− Мало что в жизни я люблю так, как готовить!
− А с армянской кухней как складываются Ваши отношения?
− Я люблю спас, танов апур, жингялов hац. На 1 января я хаш всегда готовлю, хотя сама его не ем (колонку М.С., посвящённую хашу, читайте на стр.19. – Ред.). Хашламу пару раз в месяц готовлю, мой муж её любит. Даже свекровь научилась её готовить, чтобы сына кормить, когда он приезжает.
− Маргарита! Я, как и многие думала, что Вы перспективная армянская невеста. А у Вас, оказывается, есть муж, который к тому же хашламу любит…
− У меня замечательный муж, мы живём в гражданском браке уже шесть лет, и у нас всё отлично.
− А маму Вашу не огорчает, что брак гражданский?
− Маму огорчает, когда у меня голова болит или настроение плохое. Больше её не огорчает ничего. Мама моя – ангел. Она считает, что её дети должны быть а) – здоровы и б) – счастливы. Всё остальное – неважно. А замужем я или не замужем, гражданский или официальный брак – это не входит в сферу её волнений. Дочке хорошо – значит, и она довольна. И отец очень любит моего мужа. Я у отца даже как-то спросила, как он считает, не пора ли нам оформить отношения. Он сказал, что ему совершенно всё равно, но вообще, кому нужны эти бюрократические хлопоты. Я тоже так считаю.
− Маргарита! Книга, которую Вы написали, называется «В Москву!». Это такой клич для многих наших соотечественников, которые, кто от отчаяния, кто, руководствуясь другими мотивами, не боятся в один прекрасный день проснуться и решить: «В Москву!» Что бы Вы им посоветовали?
− Я не чувствую себя вправе что-то кому-то советовать. Но могу сказать, что я сама не решилась бы переехать в чужой город, когда тебя там никто не ждет. Помню, в Краснодаре мы спорили об этом с десятком знакомых, которые переезжали в Москву просто так – на ура. Они говорили – я поеду, а там посмотрим, буду ходить, искать работу, устраиваться. Мне на это, слава Богу, не хватило решительности. Я ждала, пока меня позовут, чтобы было конкретное место работы. И дождалась.
− Russia Today занимается продвижением позитивного образа России за границей. На Ваш взгляд, насколько портит этот имидж та катастрофическая ситуация, которая складывается в стране в области межэтнических отношений?
− Наш телеканал продвигает не позитивный, а объективный образ России. А что до межнациональных отношений, то могу сказать, что мне невыносимо больно и горько наблюдать всё, что происходит в этой сфере. Это ужасно, отвратительно, мерзко и страшно. И дело даже не в том, влияет это на образ России или нет, а в том, что Россия – моя Родина, где я родилась, живу и хочу жить всегда, и которую люблю. Во мне нет ни капли русской крови, но я люблю Россию и представить, что могут наступить отчаянные времена, когда мне пришлось бы отсюда уехать – даже говорить об этом не хочу…
Этот вопрос обсуждается во многих структурах, в том числе и в Комитете по межнациональным отношениям и свободе совести Общественной палаты РФ, где я состою. Но очевидно, что для решения этого вопроса нужна огромная комплексная государственная программа, нужно признание того, что есть застарелые тяжёлые проблемы с исторической и геополитической подоплёкой, нужно острое понимание, к чему всё это может привести, если не заниматься этим на самом высоком уровне. Немыслимо, что сегодня представители одних коренных народов России воспитывают своих детей в презрении к другим коренным народам России. А ведь так оно и происходит.
− Это несёт в себе огромную опасность. В том числе для российской государственности.
− Безусловно. Но как с этим справиться и как эту проблему решить, я не знаю. Я не политик, но я была бы счастлива, если бы появился государственный деятель, который бы с этим справился.
