Интервью с Аркадий Тер-Тадевосяном (Командос)
На переломе истории многое зависит от немногих людей, способных на повседневный организаторский труд, даже если все вокруг, на первый взгляд, расползается по швам. Но ради чего, ради каких ценностей? Военный человек верен присяге, предан своей стране. В советском обществе, в особенности в армии, воспитывался прежде всего советский патриотизм. Кризис и распад СССР совпал с началом национально-освободительной борьбы армянского народа. Время было непростое для советских офицеров-армян. Должна была произойти определенная ломка сознания. Какими стали для Вас судьбоносные для Армении годы?
Все это мне пришлось испытать на себе. Нельзя сказать, что советские офицеры-армяне сразу же пересмотрели свои взгляды и массово отправились помогать национально-освободительному движению. Во-первых, они давали присягу, во-вторых, в Советском Союзе офицеры находились в привилегированном положении по сравнению с другими слоями общества – поэтому случаи их выступлений против власти были единичными.
Расскажу, как оно было реально. В начальный период движения, в 1988-89 гг., очень близкие мне люди, в том числе жена, выступали против политики властей СССР. В то время я служил в Советской Армии в звании полковника. У нас проводились совещания, собрания, приезжали такие люди, как генерал Макашов, который прославился потом своей жестокостью. Мы, офицеры-армяне, естественно, хотели разобраться, что происходит. С нашей точки зрения, имели место и положительные, и отрицательные явления. Положительного было больше, а отрицательным мы считали неповиновение, забастовки, отказ призывников от службы в армии, отказ студентов и школьников от учебы. Такая дезорганизация походила на хаос. Чувствовалось, что лидеры движения не совсем владеют ситуацией, появлялись новые фигуры, новые лозунги. Лозунги типа «Ленин, партия, Горбачев» сменились лозунгами против Горбачева.
Офицеры чаще всего были далеки от городской жизни. Знакомые с тяготами воинской службы, они привыкли к порядку и более реалистично подходили к проблемам. Скажу прямо, что многое в тогдашнем движении оставалось для меня непонятным. В разговорах с супругой дело доходило до ссор – они с утра до вечера находились на площади, готовили пищу для участников митингов, а я приходил с работы домой, где нечего было поесть. Полнейший абсурд.
Было чувство, что где-то может произойти обвал, может случиться нечто такое, что перевернет все. Это мы ощутили, когда Союз начал распадаться, наша Армения стала независимой, начались боевые действия. Тут уже размахиванием флагами и языками ничего нельзя было сделать. В начавшейся войне Азербайджан сразу получил значительное превосходство, поскольку на его территории располагалось гораздо больше сил и средств Советской Армии, чем на территории Армении. Тем более что склады с боеприпасами на территории Армении были преднамеренно взорваны.
Помню, нас, офицеров, потрясли речи, которые стали звучать в Азербайджане, – о том, что надо восстановить историческую справедливость и не только решить вопрос Нагорного Карабаха, но занять Зангезур и район озера Севан. В скором времени по всему периметру границы начались вооруженные столкновения. Армения вела борьбу за независимость, тогда как Азербайджан еще находился в составе СССР. Муталлибов сумел очень грамотно этим воспользоваться, привлечь к конфликту советские войска и вместе с ними оборонять границу Азербайджана. Обеспечив таким образом оборону, азербайджанцы перешли к провокационным нападениям – переходам границы, захватам заложников, угону скота. И тут у нас стали стихийно создаваться фидаинские отряды, которые охраняли свои села. Эти местные отряды пытались между собой взаимодействовать, появились люди, которые без военного образования, без практического опыта начали координировать все движение.
Будучи офицерами, мы замечали слабости, которые могли привести к трагедии – военному поражению. По соотношению сил и средств мы многократно уступали противнику. И в этих условиях надо было так вести боевые действия, чтобы успешно ему противостоять. К сожалению, много было болтовни, пустых лозунгов, а речь шла о самозащите. Многие советские офицеры-армяне пошли в наши военные формирования советниками. В том районе, где я жил, создали отряд, меня пригласили военным советником. Нужно было решать вопросы организации боевых действий, по крайней мере на первичном уровне. Когда учредили Комитет обороны, я вошел в его состав. Многие офицеры-армяне стали приезжать в Комитет обороны и сотрудничать с нами.
В первую очередь возникла необходимость в обучении. Специальных полигонов для этого не было, обучение тактическим действиям отделения, взвода, роты проводилось в поле. В то время отряды состояли из 100-200 человек, из них реально вооруженными были 20-30. Мы рассказывали нашим фидаинам об элементарных тактических задачах и объясняли, что в любом деле есть расходы, потери – финансов, материальных ресурсов, топлива и пр. А здесь человек может потерять самое дорогое – жизнь. Поэтому соблюдению боевого устава нет альтернативы. Есть законы войны, нужно действовать именно так, а не иначе.
Конечно, в реальности важен еще и элемент, не учитываемый законами, – боевой дух. При взятии многих населенных пунктов наше превосходство заключалось в нашем воине, который защищал свою землю. Никакой военный стратег не может сказать, что обеспечил взятие Шуши, потому что этот город невозможно было взять при тогдашнем соотношении сил. Противник держал в самом городе 1 200 человек, а всего – 2 500 по всей тридцатипятикилометровой линии обороны. У нас – только 3 000. Требуемое для штурма соотношение 3:1 даже приблизительно не выполнялось. Сыграло роль то, что веками играет роль в войнах. Еще Наполеон сформулировал и развил давно известную мысль: если у солдата крепок боевой дух, сила армии троекратно увеличивается.
Во время боевых действий мы набирались опыта, который пригодился и фидаинам, и офицерам. Несмотря на множество различий между нами, наша связка стала монолитным единством – мы не чувствовали неприязни со стороны фидаинов, и сами ее не испытывали. Это сыграло положительную роль в начальный период формирования армии. Мы понимали, что все мы армяне, нам вряд ли кто-то поможет, мы сами должны защищать свою землю. Остался небольшой кусочек этой земли, но и его хотят отнять. Конечно, офицеров было мало, и это не делает чести тем, кто приезжал и уезжал обратно. В начальный период было всего 50-60 человек (потом, правда, численность начала увеличиваться). Но работа отдельных офицеров имела большое значение.
В тот период при мизерном количестве оружия и боеприпасов мы имели перед собой превосходящего противника, который получил мощное прикрытие – советские войска. Хочу сказать, что это прикрытие в итоге оказалось пагубным для армии противника в аспекте морального духа. Когда ты надеешься на других, ты не можешь сам обрести боевой дух. Мы же иногда находили общий язык с советскими войсками: им на самом деле было наплевать, кто кого будет колотить – азербайджанцы армян или наоборот, лишь бы их не трогали.
Приведу пример – село Тог было разделено на 2 части. В армянской части один милиционер с пистолетом Макарова и восемью патронами, на другой стороне – подразделение азербайджанского ОМОНа, местный азербайджанский отряд численностью 25 человек и батальон советских войск в составе 200 человек. Жителям-армянам предъявили ультиматум – покинуть село. Чтобы напугать их, устроили взрывы, захватили в плен женщин. Потом азербайджанцы перешли на армянскую часть села и зарезали шесть человек из семьи Даниелян. Таким способом они изгоняли армянское население из многих деревень… Когда мы пришли в село, нас было сорок человек. И первым делом мы связались с советскими войсками. Они жили шикарно – пили, ели, спали, загорали. А когда мы появились, они уже почувствовали угрозу. Пригласили нас к себе в штаб на переговоры, и мы пошли туда. Нам сказали следующее: не стреляйте по нашим солдатам, и мы не будем стрелять в вашу сторону. В результате мы смогли один на один войти в боевое соприкосновение с азербайджанскими силами и изгнать их из села. А они надеялись и на свое численное превосходство, и на поддержку со стороны батальона Советской Армии.
Во многих районах так оно и было – когда азеротурки шли в наступление, они платили наличными деньгами и получали огневую поддержку от советских БТР. Часто возникала другая ситуация. Советские войска заходили в села, разоружали так называемых «армянских боевиков». Следом за ними появлялся азербайджанский ОМОН, и начинались бесчинства. Когда мы предупредили командиров советской военной части не заходить в Атерк, они не приняли наши слова всерьез, и мы тогда взяли в плен 45 человек. Потом начались переговоры, и мы их отдали. Еще раз повторю, с одной стороны, советские войска оказывали военную поддержку азербайджанской стороне, с другой – это ослабило боевой дух азербайджанских подразделений, которые при такой поддержке сосредоточились на грабежах, убийствах и издевательствах над мирным населением.
Потом, столкнувшись с ними лицом к лицу, мы были поражены силой воздействия на противника боевого духа наших бойцов. Бывало, больше сотни азеротурок атаковали нас, десять-пятнадцать человек. Можно вспомнить операцию в Сариншене – целый батальон в бронежилетах идет на нас в атаку. Мы подпустили их на двести метров и стали вести огонь, меняя позиции, создавая впечатление достаточной численности. Потом подоспела помощь – человек двадцать, и в результате противник отступил. Мы всегда старались оставить ему коридор для отступления.
Пока боевые операции того времени нигде подробно не рассматривались – вся эта информация лежит у меня. Мое богатство – разработки операций. По каждой операции есть документы, приказы и пр.
Хочу еще раз подчеркнуть: нас спас тот монолит, который образовали малочисленный офицерский состав и фидаинское движение.
Исторические исследования показывают, что во время Первой Республики имели место серьезные противоречия между фидаинами, командирами фидаинских отрядов и офицерским корпусом из бывшей царской армии. Как этих проблем удалось избежать в Арцахе?
Мы, советские офицеры, знали историю своих родителей. Мы и в советское время гордились Арменией. Офицеры той эпохи были выходцами из дворян, поэтому имели место социальные противоречия между ними и фидаинами. Кроме этого, при крайне положительном отношении к фидаинскому движению начала XX века нужно признать, что их тактика отдельных акций и отступлений была чужда офицерам регулярной армии.
У нас не было социальных различий с фидаинами. Нам не пришлось идти на сделку с совестью. Война началась не против СССР – мы вступили в формирующуюся армянскую армию, чтобы защитить свой народ и свою территорию от агрессии со стороны соседей.
Этот фактор нельзя считать решающим, их было совсем немного. Наряду с притоком имел место постоянный отток. Помню, приехал полковник-армянин из Франции, его привела к нам Жанна Галстян. Через три дня он уехал, сославшись на то, что боевые действия ведутся не по правилам. Монте – особый случай. Он уже получил боевой опыт, защищая армянские кварталы Бейрута. Когда он приехал, его послали в очень трудный район, и он сумел сколотить в одно целое все отряды. Вначале местные его не приняли – об этом редко пишут, но это было так. Однако он сумел завоевать общее уважение и доверие. Вообще, карабахцы очень тяжело принимают людей извне – смотрят, оценивают, на что ты способен. Я хорошо об этом знаю – прежде чем меня назначили в штаб, я прошел Мардакертский и Гадрутский районы.
Мы с Монте были близки, и я не переставал удивляться ему. Допустим, приходит он за боеприпасами или бензином. Ему отвечают, что боеприпасов сейчас нет. Но он не просто выпрашивает, как другие, он объясняет: вот, у меня столько человек, я им должен раздать то и это. Единственная проблема в наших отношениях – я плохо понимал по-армянски, а он ни слова не говорил по-русски. Иногда кто-то помогал, переводил. Но в целом мы понимали друг друга, потому что говорили о хорошо знакомом обоим предмете – вооружении, боеприпасах. С советским оружием он познакомился еще во время боев в Бейруте. Как командир он был самородком – очень здорово укрепил оборону, сплотил своих бойцов.
Наряду с настоящими командирами, были и гастролеры. Настоящие большей частью погибли, как Монте, а гастролеры стали все приписывать себе.
Балтаяна, Зиневича, Арутюняна, Днеприка Багдасаряна, Феликса Гзогляна, Ашота Хачатряна. Я могу перечислить десяток фамилий… Потом прибыли Мирзабекян, Хачатуров, Михаил Григорян, Сейран Оганян, Валерий Чичян, который первым ворвался в Шуши. Таких людей, как он, надо ставить в пример, а наше государство наградило его медалью второй степени, и на этом все закончилось. Когда у нас создалось правительство, оно не оценило офицеров – начало выдвигать «своих» по блату, присваивать им звания, и они потом задержали нашу армию в развитии.
Почему в Армении вообще возникают трудности с пропагандой героев войны, пропагандой победы? Мы хорошо знаем из истории XX века, какая в таких случаях начинается лавина публикаций, фильмов, книг, песен и т.д. Нельзя сказать, что в Армении вообще не вспоминают героев, но совершенно недостаточно, несоразмерно их заслугам. Это касается и погибших, и живых. Нет и тени той идеологии, которой славился СССР, нет системы патриотического воспитания. Понятно, что общество молодое, государство молодое – но ведь ему тем более нужны моральные авторитеты.
Кое-что делается, но этого недостаточно. Есть важная психологическая сторона, которую мы не развиваем. Люди моего поколения помнят своих бабушек и дедушек. Бабушка всегда меня пугала, чтобы я слушался: «Придет турок, сделает тебе то-то и то-то». Пугала турком, как серым волком. Сейчас мой внук знает, что его дедушка турок поколотил. Чувства страха перед турками нет. Некоторые нации боятся определенного противника. Например, турки очень боятся русских. Теперь мы – нация победителей, нас боятся. Нас не должны смущать миллиарды, которые тратятся в Азербайджане на нужды армии. Война – это не парад. Они за короткий срок уже три раза меняли День вооруженных сил, это тоже кое о чем говорит.
После войны общество сталкивается с правительством, которое преследует собственные интересы. Говорят одно, делают другое, думают третье. Многие офицеры и генералы ушли из армии, не получив никакой организованной поддержки, хотя могли бы принести пользу. Кратковременные акции не должны ставиться во главу угла, нужно выстроить систему. Каждый человек должен чувствовать себя защищенным в своем государстве, а специалисты – востребованными.
Нет еще традиций, нет уважительного отношения к офицерам, уходящим в запас. Для формирования таких традиций нужно время. Что касается отношения общества к будущей войне… Как раз сегодня у меня будет встреча со студентами из патриотической организации. Мы должны понять то время и наше время. Тогда не было джипов на улицах, были другие идеалы. Кто сегодня идеал – Андраник, Дро, маршал Баграмян или богатый человек на джипе? Я не говорю обо всех, но для беспокойства есть основания. У нас все пока строится на отдельных случаях военно-патриотической работы. Возможности есть: наша организация имеет вооружение, тиры и стрельбища. Но это мало кого интересует.
Непонятно, к чему мы стремимся. Конечно, к миру – кто хочет войны? Лицо войны – это кровь, смерть. Но для того чтобы избежать войны, народ должен иметь сильный моральный дух, уметь защищать Родину, дети со школы должны заниматься военным делом. По телевидению звучат предложения отменить обязательный призыв в армию. А ведь мы живем во враждебном окружении.
В обществе есть иллюзии, что какие-то внешние силы смогут воспрепятствовать агрессии против Армении.
Достаточно вспомнить Первую Республику, как ее бросили защищаться в одиночку и как потом разодрали на части. Ни одна политическая партия не сделала выводов из своих ошибок – все о себе говорят только хорошее.
Сейчас фактор «силы» снова приобретает в психологии людей очень весомое значение. Не силы, гребущей все под себя, а той силы, которая служит более высокому началу, чем человеческий эгоизм. Армянская молодежь на Родине и в Диаспоре хочет видеть силу духа своего народа, гордиться ею.
Молодежь сегодня очень грамотная. Она видит и знает гораздо больше, чем мы в свое время. Молодежи нужны не штампы, не преувеличения, а правда.
Есть такая вещь, как естественный страх. Помню, ко мне приехал большой генерал и «Градом» ударило по нашему зданию. В этот момент он залез под стол вместе со своим сопровождающим. И смотрят оттуда на меня – а я сижу на месте. Не потому что я такой герой, такой бесстрашный. Вначале я тоже инстинктивно пару раз залезал под стол, а потом спросил себя: что ты делаешь, разве стол тебя спасет? И перестал. Потом уже вместе с этим генералом спокойно сидели при попаданиях «Града» – и в мыслях не было никуда залезать.
Я не знаю в жизни супергероев. Иногда человек бывает тихим по характеру, обычным на вид. Помню Валеру Балаяна – невысокий скромный парень. А боевые товарищи называли его «Горный олень». Какая разница между героем и негероем? Герой – это способность в нужный момент концентрированно проявить свои возможности. В обычной жизни человек может быть совсем другим.
Сейчас разработаны разные направления в развитии армии – она может быть и контрактной. Исходя из наших условий мы должны понимать, что армия рассчитана на несколько дней боевых действий – потом она должна пополняться из запаса. Нам следует оценить положительные и отрицательные стороны опыта войны в Южной Осетии. Южная Осетия не смогла организовать оборону. Там не было системы, которая предусматривает защиту каждой деревни.
Есть система, принятая в Швейцарии. Все граждане вооружены, все знают свое место на случай нападения на страну. Конечно, наше население нельзя так вооружать. Но каждый населенный пункт необходимо подготовить к обороне. Те, кому положено идти в армию, пусть идут, остальные должны быть готовы организовать оборону на местах. Нужно научить гражданское население защищаться – проводить с людьми учения, занятия. Иметь заранее подготовленные позиции с траншеями. У нас ведь идет отток из деревень в первую очередь из-за безработицы. А так можно будет обеспечить людей работой по подготовке оборонительных позиций.
Армия Армении пока еще во многом строится по советскому образцу. Считаете ли Вы правильным строить по этой модели современную армию?
Могу высказать свое субъективное мнение. Когда начали создаваться Вооруженные Силы РА, они создавались на советской основе. У нас был фундамент: взвод, рота, тактика их действий, организация связи, разведки, уставы строевой подготовки и так далее. У нас были кадры, знакомые с этой системой. И все это стало армией. Вообще армянский солдат более смышленый и лучше многих других переносит невзгоды службы в армии.
Азербайджанская армия полностью перешла на стандарты НАТО. Наша система теперь тоже дополняется натовскими стандартами – например, по связи. Несколько миллионов долларов НАТО выделило на медицинское оборудование, системы связи. Но не дает нам боевую технику, а вот Азербайджан и Грузия ее получают. Может быть, натовские танки лучше тех, которые у нас на вооружении, но у нас есть ремонтная база, мы уже знаем, как эксплуатировать свои машины, какое масло заливать и где какой шуруп. Это ведь техника, это не человек, который может иногда воевать и больным, и голодным… В то же время у нас постепенно внедряются западные системы связи, в которых СССР уступал – они используются у нас в армии как параллельные.
На что прежде всего надо обращать внимание в армии?
Мне кажется, самое главное в любой армии – человеческий фактор. Какой бы ни была техника, надо обращать внимание на солдата, на его взаимоотношения с командиром. Солдат должен понимать, что в лице командира он имеет лидера. Важно искоренить то негативное, что идет из Советской Армии, например, дедовщину. Дайте еще немного времени, и армия наша станет еще лучше. Я в этом уверен.
Мысли и позиции, опубликованные на сайте, являются собственностью авторов, и могут не совпадать с точкой зрения редакции BlogNews.am.
print
Распечатать
