Процессы, разворачивающиеся на просторах Евразии, дестабилизация ситуации в Казахстане требуют внимательного к себе отношения. Осмысление складывающейся картины осложняется нарастающей динамикой, которая вынуждает при формировании оценок принимать во внимание процессы на всех аренах. Борьба разворачивается не на одной, но множестве взаимосвязанных досок – экономической, военной, дипломатической и пр. Это делает уместным расширение понятия «стратегический капрал»1 и на геополитическую арену, когда локальные и тактические по своей природе действия могут оказать влияние на геополитические решения.
Задача еще более усложняется тем, что среда безопасности Центральной Азии в целом и Казахстана в частности близка к состоянию кризисной нестабильности, когда провал или нечеткие действия на одной из арен могут привести к широкомасштабной дестабилизации и геополитическим сдвигам. Напряженность социально-экономической ситуации может быть канализирована для достижения кумулятивного эффекта, пробивающего на первый взгляд хорошо защищенную конструкцию власти и региона. Власть, выстроенная на традиционных для региона строгих иерархических принципах, оказывается неготовой к сценарию, когда напряженность практически мгновенно распространяется по всем уровням и стратам общества, ломая прочные, казалось бы, вертикальные и горизонтальные перегородки социума. Сосредоточение всей полноты власти в одном центре делает систему еще более уязвимой. Да, системы выработки и принятия решений, природа власти в 21 веке по-прежнему остаются иерархичными, однако иерархичность уже не означает централизованность и не предполагает детального контроля «сверху-вниз».
Таким образом, понимание специфики среды безопасности 21 века должно стать первым шагом на пути осмысления ситуации и выработки адекватных откликов на брошенный вызов. В первую очередь, должно прийти понимание, что время простых изолированных решений, принимаемых в рамках той или иной арены, закончилось. Кроме того, Большая игра вбирает в себя различные по своей природе игры, когда каждый из игроков играет в свою. В одном случае это шахматная доска и партия, в другом – нарды и подбрасывание костей, прежде чем сделать очередной шаг, третьи играют в Го, опираясь на непрямые методы противоборства, четвертые видят карточный стол и покер, неотъемлемым элементом которого является блеф.
В разворачивающейся игре можно разглядеть черты традиционного геополитического противоборства «Суши» и «Моря», а Казахстан служит ярким примером того, каким образом континентальные государства реагируют на геополитические по своей природе вызовы. Выстраивание после развала СССР авторитарной системы власти, опирающейся на лидера, «отца нации», позволило справиться с институциональной слабостью государств и элит2. Авторитарные лидеры постсоветского периода смогли обеспечить «подморзку» Евразии, давая возможность перевести дух и не допустить дальнейшей фрагментации геополитического пространства. Речь, таким образом, идет о рефлексивной стратегии, когда в лучшем случае обеспечивается развитие тех или иных отраслей экономики, решение задач безопасности и обороны.
Завершение постсоветской периода и начало новой эпохи перемен ставит континентальные державы перед серьезным вызовом, вынуждающим задуматься не только о рефлексивной политике и стратегии, но и активной. Окажутся ли страны в состоянии продолжить заявленный курс на создание Евразийского союза или дрогнут, оказавшись на кромке хаоса? Это неприятное для политической системы состояние, и политики стремятся покинуть его как можно быстрее. Однако нахождение на кромке хаоса несет с собой и позитивные моменты, так как процессы здесь разворачиваются качественно быстрее, и цели, достижение которых в зоне стабильности требует месяцев и даже лет и десятилетий напряженной работы, здесь могут быть достигнуты одним рывком. Глубокий системный кризис, близость к точке бифуркации несут с собой не только смертельную угрозу деградации и развала, но и шанс совершить качественный скачок.
Чтобы справиться с такого рода вызовом и оказаться в состоянии правильно выбрать время рывка, необходимы знания и интуиция другого порядка. Уильям Дугган в книге «Стратегическая интуиция»3 рассматривает роль и значение стратегической интуиции и инноваций. Автор описывает, каким образом стратегическая интуиция позволяет осуществить прорывы в область неизведанного, формировать отклик на незнакомые вызовы. Дугган проводит различие между интуицией эксперта и стратегической интуицией. «Интуиция эксперта работает для обычных ситуаций <...> стратегическая интуиция – для незнакомой»4. Интуиция эксперта работает в относительно хорошо известной и изученной области и предполагает тактические действия. Быстро и к месту найти правильный ответ и выбрать правильную тактику – это сущность интуиции эксперта. Стратегическая интуиция отличается от экспертной в трех ключевых моментах. Во-первых, она применяется к новой ситуации и незнакомой проблеме, во-вторых, работает на другом временном масштабе, в-третьих, использует множество уже существующих тактик и подходов в новой комбинации.
События последнего времени недвусмысленно говорят о необходимости обращения лидеров континентальных держав к стратегической интуиции. При этом представляется уместным применение к геополитической арене аналогии Лиддела Гарта, которую он использовал при рассмотрении ряда операционных проблем5. Речь идет о противоборстве двух различным образом вооруженных и экипированных гладиаторов – Ретиариусе6 и Секуторе7. Тактика более легкого и быстрого Ретиариуса сводилась к маневрированию и уклонению от прямого столкновения. Выждав удобный момент, Ретиариус старался набросить сеть на противника, лишая тем самым подвижности, чтобы нанести удар трезубцем. Тактика Секутора, очевидно, была противоположной. В Древнем Риме победа могла достаться как первому, так и второму, так как, несмотря на различный тип вооружения и тактику, оба гладиатора находились в равных условиях.
Однако появление в 21 веке новой реальности – Сети, присутствие на мировой арене множества глобальных, в том числе и социальных, сетей качественно меняют среду безопасности. В современном мире на мировую систему уже наброшена Сеть, и победа или поражение тех же континентальных держав зависят от того, насколько быстро они смогут среагировать на новые реалии. Пока что тактический отклик сводился к разрыву сетей. Именно такое поведение мы видим на примере Белоруссии, Казахстана. Однако такие методы борьбы представляются неэффективными и заведомо проигрышными в долгосрочной перспективе. Окажутся страны Евразии в состоянии совершить скачок и перейти от традиционных методов построения общества, вертикали власти, элиты к новым, отвечающим реалиям 21 века? Вызов, масштаб и глубину которого трудно переоценить.
А в новых условиях у Армянского мира (Ашхара) появляется уникальный шанс использовать накопленный в течение веков культурный опыт диаспорального существования, который в 20-21 вв. дополняется уже политической опытом, набираемым в процессе борьбы за признание Мец Егерна. Это позволяет уверенно заявлять об Армянстве как реальности, эффективно оперирующей Сетью и даже сетевой реальности. Возрождение армянской государственности и одержанная в Арцахе победа в развязанной против армянского народа агрессивной войне позволили дополнить стратегический инструментарий Ашхара жесткими элементами национальной мощи, в совокупности создавая уникальные предпосылки для рывка в 21 веке.
1 Понятие призвано отразить реалии среды безопасности 21 века, в которой молодой боец на передовой порой вынужден принимать тактические решения, оказывающие влияние на стратегическом уровне. Krulak, Gen. Charles C., USMC. “The Strategic Corporal: Leadership in the Three Block War.” The Commandant’s Page, Marines Magazine, January 1999.
2 Подробнее см.: Арзуманян Р. В., Геостратегический контекст противоборства морских и континентальных держав - статью, подготовленную на основе подраздела монографии Арзуманяна Р.В. Сложное мышление и Сеть: парадигма нелинейности и среда безопасности 21 века. Ереван: научно-образовательный фонд «Нораванк», 2011.
3 Duggan W.R., Strategic Intuition: The Creative Spark in Human Achievement (Columbia Business School), New York: Columbia University Press, 2007.
4 Ibid, p. 7.
5 Liddell Hart, Basil H., The Ghost of Napoleon. New Haven, CT: Yale University Press, 1935, p. 98.
6 От латинского retiarius – «боец с сетью». Снаряжение гладиатора должно было напоминать рыбака, вооружение состояло из сети, которой он должен был опутать противника, трезубца и кинжала. Доспехи ограничивались большим доспехом на левом плечевом суставе, который закрывал плечо и левую часть груди. Вес экипировки составлял 7-8 кг, 2-3 из которых приходились на сеть.
7 От латинского secutor – «преследователь». Секутора также называли contraretiarius (противник ретиария) или contrarete (против сети). Секуторы были экипированы латами, снабжены большим прямоугольным щитом легионеров и гладиусом (коротким римским мечом). Закрывавший всё лицо шлем (кроме двух отверстий для глаз) должен был защитить лицо от острого трезубца соперника. Шлем был почти круглый и гладкий, чтобы сеть ретиария не могла зацепиться за него.
