Во время беспорядков у стен Верховной рады погиб человек. «Боец Национальной гвардии погиб все-таки от попадания осколка боевой гранаты, разорвавшего ему грудную клетку», — написал в своем Фейсбуке помощник главы МВД Украины Антон Геращенко.
Убийца задержан. А в обществе вновь вспыхнула дискуссия о праве народа на восстание.
«У нас сейчас происходит узурпация власти. Таким образом, народ имеет право на восстание», — заявил представитель «Правого сектора»Алексей Бык. Пару месяцев назад о включении в конституцию права на восстание говорил Олег Ляшко.
Практически во всех государствах постсоветского пространства со знанием дела рассуждают о праве народа на восстание. И ссылаются при этом на Всеобщую декларацию прав человека ООН: «Необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения», — сказано в преамбуле этого важного документа.
Особенно часто напирали на собственную легитимность — то есть, на законность государственного переворота, освященного Всеобщей декларацией прав человека, участники Майдана. Видимо, не последнего на Украине.
Блаженнейший кардинал Любомир Гузар в дни острого противостояния в Киеве в прошлом году назвал право на восстание законом природы. На мой взгляд, своимавторитетом униат призвал к бунту не только свою паству из Галичины, но и остальных украинцев.
Я попросил разъяснить юридические тонкости реализации этого права доктора юридических наук, профессора МГУ им. М.В. ЛомоносоваЛеонида Головко.
— Что имели в виду авторы Всеобщей декларации прав человека ООН, когда вводили в документ эту спорную норму?
— Я бы не называл ее нормой. «Право на восстание» — это юридический казус, который имеет лишь политическую составляющую. Но, к сожалению, то и дело раздаются голоса, требующие внести соответствующую статью в конституцию той или иной страны. В том числе в нашу, российскую.
Дело в том, что любое право должно предусматривать механизм его реализации. Если вдруг кому-то когда-нибудь хватит ума внести «право на восстание» в Основной закон, то, по логике, Конституционный суд должен будет решать, когда следует устраивать мятеж. Представьте себе такое его решение: «Бунт должен начаться 2 сентября 2015 года, не позднее 10.00».
Очевидная нелепость, не так ли?
— Однако подобные нормы существуют в базовых законах многих стран.
|
В Декларации независимости США 1776 г. провозглашено: «В случае если какая-нибудь форма государственной власти становится губительной в отношении этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новую государственную власть». В Декларации прав человека и гражданина 1789 г., которая является частью действующей Конституции Франции 1958 г., утверждается: «Сопротивление угнетению есть следствие, вытекающее из прочих прав человека». В Основном законе ФРГ указано: «Если иные средства не могут быть использованы, все немцы имеют право на сопротивление любому, кто предпринимает попытку устранить этот строй». В несколько иной редакции это право нашло свое отражение в Конституции Литовской Республики 1992 г.: «Народ и каждый гражданин вправе оказывать противодействие любому, кто насильственным путем посягает на независимость, территориальную целостность, конституционный строй Литовского государства». |
— Все верно. Но, заметьте, «право на восстание» ни в США, ни во Франции за более чем два века ни разу не было реализовано. И, уверяю вас, никогда реализовано не будет. Как и в Германии или Литве.
Если внимательно почитать Декларацию независимости США, легко заметить, что львиная доля текста состоит из перечисления причин, по которым бывшая колония объявила о собственном суверенитете. То есть, отцы-основатели осознавали, что нарушили закон, оказывая сопротивление метрополии, и ощущали себя сепаратистами. Им требовалась новая легитимность, обоснование силового противостояния при отделении.
Спустя 15 лет легитимность понадобилось и французским революционерам, которые при отстранении от власти короля тоже нарушили существовавший в то время закон.
Фактически, «право на восстание» — это, если можно так выразиться, одноразовый акт, обосновывающий возникновение нового государства, пусть даже в старых границах. В будущем это самое новое государство никогда не предоставляло право на бунт собственному населению, иначе оно просто перестало бы существовать. В США, например, была кровопролитная гражданская война, а также несколько локальных мятежей, и каждый из них был подавлен с той или иной степенью жестокости.
В этом смысле весьма показательна украинская ситуация. Многие горячие головы в дни Майдана обосновывали сопротивление властям «правом на восстание», и слова Любомира Гузара пришлись весьма кстати. Иначе им сложно было даже самим себе объяснить их стремление отстранить от власти законно избранного президента.
Но как только власть оказалась у победителей «революции достоинства», остальным в «праве на восстание» — в реализации того самого закона природы, которым, казалось бы, только что пользовался центр, было тут же отказано. Новая власть жестоко подавила сопротивление в Харькове, Одессе и других городах Новороссии, а на подавление Донбасса даже бросила армию.
Словом, я категорически против включения «права на восстание» в российскую конституцию. Основной закон — очень сложный юридический документ, перегружать его нормами, не имеющими механизмов реализации, не нужно. Другие государства могут поступать, как хотят.
— Но ведь в подготовке Декларации участвовали авторитетнейшие юристы того времени. Как они могли вставить в этот важнейший документ тезис, лишенный юридического смысла?
— Действительно, в редколлегию входили очень влиятельные персоны, в первую очередь жена президента США Элеонор Рузвельт и видный французский юрист, будущий первый председатель Европейского суда по правам человека Рене Кассен. Тем более мне трудно понять, как спорный абзац оказался в преамбуле Декларации прав человека. По сути дела, в ней заложена мина замедленного действия, которая может в любой момент взорвать то или иное государство, если в нем слабы главные институты — исполнительная власть, законодательная или судебная.
— А может быть, американцы еще в конце сороковых предусмотрели для себя возможность инициировать цветные революции в нелояльных странах?
— Такая мысль, конечно, приходит в голову. Но я не думаю, что они были настолько коварны и прозорливы. Скорее, это просто дань традиции — включать в Основной закон красиво звучащую фразу. Использовать «право на восстание» из Всеобщей декларации прав человека ООН для обоснования свержения неугодных режимов стали сравнительно недавно.
Время показало, что эта норма не работает и никогда работать не будет. Значит, она должна быть исключена.
