В последнюю неделю две темы завладели умами сетевой общественности – закон о гей-браках и суд над американской учительницей. Не люблю вписываться в толпу, но очень уж много чуши наговорили… Про пидоров все равно умолчу, а вот по второму поводу… Послушайте человека, пережившего в юности два таких романа (вернее сказать – всего лишь два – при чуть большей решительности это число возросло бы многократно) и неоднократно наблюдавшего похожие истории со стороны. Раз и навсегда забудьте чушь про «совращение» и «начальствующее положение». Возможно, такое где-либо и случалось – как известны случаи, когда кошка напала на собаку и покусала ее. В подавляющем же большинстве случаев все происходит ровно наоборот. Инициативу практически всегда проявляет сам ученик. Если же он обладает достаточными привлекательностью и интеллектом, то устоять может только женщина, абсолютно счастливая в любви именно в это конкретное время (случай достаточно редкий), либо глубоко и искренне религиозная (случай исчезающее редкий). В любом другом случае сверкающее обаяние юности, физически ощущаемое женщиной давление подростковой гиперсексуальности, сочетание еще почти детской настойчивости с робостью и неуклюжестью совершенно неискушенного в науке ухаживания человека составляют убийственный коктейль, полностью обезоруживающий женщину и делающий ее совершенно беззащитной перед подлинным соблазнителем. Вообще говоря, все мало-мальски привлекательные учительницы старших классов и молодые преподавательницы вузов почти постоянно пребывают в состоянии полу-возбуждения под постоянными жаждущими взглядами учеников и студентов, неосознанно выделяя из общей массы нескольких самых ярких претендентов, неизбежно становящихся со временем участниками ее сексуальных фантазий. И если у вторых еще есть возможность как-то оградиться от физиологии соображениями научными и карьерными, то у первых нет даже этой защиты. Если же дело происходит не в мегаполисе с его обилием клубов и прочих возможностей анонимного сброса сексуального напряжения, а в городе поменьше, где все более или менее на виду – то любая учительница оказывается полностью во власти того из ее «полу-избранников», который первым наберется храбрости подойти и протянуть руку.
Особо яростно это утверждение будут опровергать, разумеется, сами учительницы, жизнь которых остановилась на стадии вышеупомянутых фантазий, за полшага до их реализации – никто так и не рискнул подойти… Или рискнул кто-то из аутсайдеров, вызвав абсолютно естественный женский (отнюдь не учительский) гнев))
Собственно, ровно в этом и заключался главный смысл раздельного обучения.
И, если бы в шестнадцать все мы умели читать женские лица хотя бы так же посредственно, как умеем в двадцать пять-тридцать, если бы вовремя правильно понимали те долгие задумчивые взгляды, которые вдруг посреди урока бросали на нас наши очаровательные учительницы – раздельное образование пришлось бы вводить сейчас и немедленно по всей стране))
Что же до дикарских нравов – ну, другие дикари за то же самое торжественно побивают женщин камнями – но это, почему-то, не вызывает такого оживления…
