На самом деле, по поводу вот этого вчерашнего мероприятия можно сказать, что обе стороны правы. Но, как всегда, каждая по своему.
Армянская сторона выделяет фактологическую, сутевую сторону вопроса, нажимая на то, что раз вы наш тарифный митинг назвали "майданом", то будьте любезны предъявить доказательства и сделать подробное обоснование такого "нейминга". После чего доблестная армянская команда с методичностью дровосека берёт и подробно рассматривает пункт за пунктом перечень всех возможных "замайданных" аргументов и так же методично разносит их в пух и прах.
И армянская сторона полностью права - никакой фактологической основы для того, чтобы называть майданомтарифный митинг, нет.
Но русской стороне эта фактология совершенно не нужна и в данном случае не важна. Поскольку русская сторона этот тарифный митинг именно и только называет майданом, а совершенно не квалифицирует его, как майдан. Для неё это всего лишь образное сравнение. Откуда оно взялось? А вот это уже интересно.
Мы знаем, что словом "революция" русские называют две вещи - то, что сотворили французы в 1789-м, и то, что происходило в России и вокруг неё в 1917-м году, когда оба раза полмира изменилось до неузнаваемости. Всё остальное до этого совершенно не дотягивает. Так, переворот какой-нибудь (а если дворцовый - то вообще несерьёзно), или, если совсем уже - то вот, майдан. Благо, украинцы проиллюстрировали.
Таким образом, получается, что для русского уха слово "майдан" - это не классификация конкретной социальной встряски по неким строгим морфологическим признакам и не сравнительная степень тяжести/глубины свершившегося, а всего лишь степень серьёзности (точнее - несерьёзности) происходящего.
Раз полмира ещё не лежит в дымящихся руинах, то ничего страшного. Так, мелочи...
Но вот на самом деле было весело, так это то, что собравшиеся в данном случае представители русской стороны дружно взяли эдакий менторский тон в отношении представителей стороны армянской и, всё время многозначительно тыча указательным пальчиком в потолок студии, принялись на все лады увещевать их, как неразумное дитя, которое не ведает, чем всё это баловство может закончиться. Не забывая, впрочем, при этом постоянно признаваться в братской любви и дружбе.
Это было весело, но, всё же, не смешно. Поскольку всё-таки именно русским, в числе немногих народов мира, известно, чего на самом деле стоит сохранить свою (да и не только свою) государственность.
