Оценивая возможности Арцахского урегулирования на основе разработанных в 90-е годы мадридских принципов, необходимо признать, что они не соответствуют реалиям среды безопасности 21 века. Мадридские принципы отражают военно-политические реалии, которые сложились в регионе непосредственно после победы армянской стороны в Арцахской войне и заключения перемирия по просьбе азербайджанской стороны.
Однако среда безопасности за прошедшие десятилетия претерпела кардинальные изменения, вынуждая стороны, занимающиеся урегулированием, задуматься о разработке новых принципов и философии урегулирования. Рамки статьи позволяют привлечь внимание только к некоторым элементам такого переосмысления.
В первую очередь, следует осознать, что в среде безопасности 21 века происходит изменение смысла и значения понятия «урегулирование». Если в рамках традиционной модели конфликта под урегулированием понималось достижение мира между конфликтующими сторонами, закрепляемого соответствующим международным договором, в новых условиях такое понимание урегулирования оказывается неадекватным[1]. Во многих регионах мира и конфликтах приходится выделять не только состояние войны или мира, но и «ни войны, ни мира». Третье, «гибридное» состояние в характеристике конфликтов и взаимоотношений между акторами формирует отдельную категорию в понятийно-категориальном аппарате, при помощи которого описываются вызовы и угрозы среды безопасности 21 века[2].
В 90-е годы достигнутое в рамках Арцахского урегулирования перемирие считалось «временным» решением, на смену которого должен прийти мир (или новая война). Такое видение ситуации и ожидания являются, во многом, следствием узости методологического базиса, выстраиваемого на основе классической модели конфликта. Причем устойчивость и долгосрочность достигнутого перемирия и статус-кво, опирающегося в основном на военный баланс противоборствующих сторон, воспринимаются как отклонение от нормы. Отголоски такого устаревшего понимания конфликта можно услышать в ряде заявлений мировых держав по Арцахскому урегулированию.
Однако в сложившейся среде безопасности состояние «ни войны, ни мира» рассматривается как вариант нормы, а «замороженные» конфликты и «серые зоны» — это одна из признанных форм военно-политической реальности, оформленная в отдельную категорию. Следствием пересмотра системы классификации, типологии конфликтов и состояний среды безопасности становятся изменения в смысле и значении термина «урегулирование», что в свою очередь, требует переосмысления целей урегулирования. В новых условиях под урегулированием понимается не только и не столько достижение мира, закрепленного в рамках международного права. Такие цели являются недостижимыми для большинства конфликтов в регионе Большого Ближнего Востока, так как у международного сообщества и центров силы отсутствуют действенные механизмы, которые позволили бы достичь окончательного мира и принудить стороны выполнять взятые на себя обязательства на протяжении длительного времени достичь такого состояни прийти мир или новая война, . В среде безопасности 21 века приходится говорить не в терминах окончательного урегулирования, но приемлемого, когда сохраняется возможность контролировать конфликт, сдерживая его в определенных пределах и не давая перерасти в полномасштабные военные действия. Региональные и геополитические акторы, международные институты в новых условиях вынуждены решать задачу недопущения возникновения черных зон в мировой политической системе. В таких зонах теряется управляемость, отсутствуют дееспособная власть и акторы, которые были бы в состоянии взять на себя ответственность за поддержание порядка и управляемости на контролируемой территории, а также обеспечение базисных нужд населения в сфере безопасности и жизнеобеспечения[3]. Другими словами, международное сообщество оказывается заинтересованным в существовании акторов, которые были бы готовы взять на себя и обеспечить базисные функции государственного управления. При этом вопросы международной легитимности и признания, продолжая играть важную роль, перестают рассматриваться как определяющие. В среде безопасности 21 века целью становится недопущение хаотизации территории, на которой разворачивается конфликт, прихода к власти радикальных религиозных и экстремистских группировок, отрицающих основы существующего международного порядка.
Взгляд на Южный Кавказ и Арцахскую проблему через данные методологические линзы требует переоценки как самой проблемы и уже достигнутого урегулирования, так и возможностей совершенствования сложившейся системы региональной безопасности. Качественно изменившаяся среда безопасности требует разработки новой философии и принципов, а также новой стратегии Арцахского урегулирования. Причем все три составляющие стратегической триады нуждаются в пересмотре, когда необходимо формулировать заново цели, определять методы и средства их достижения, а также ресурсы, которые могут быть привлечены к процессу урегулирования.
Опыт последних десятилетий говорит об ограниченности как ресурсов геополитических центров силы, так и привлекаемых методов, и средств. Достаточно вспомнить сирийский кризис или кризис вокруг Украины, в рамках которых мировые державы оказываются не в состоянии выполнять роль гарантов международного права. В 21 веке мировые державы неоднократно теряли контроль над инициированными процессами, делая невозможным реализацию намеченного плана действий. Они оказывались не в состоянии принудить стороны выполнить взятые на себя обязательства в рамках достигнутых договоренностей. Такая ограниченность возможностей геополитических центров является объективной, учитывая рост числа конфликтов на фоне дискуссий о необходимости пересмотра существующего и формирования нового международного порядка[4]. Сегодня ни один из региональных или геополитических центров силы не в состоянии дать исчерпывающие гарантии безопасности сторонам конфликта или принудить их выполнять взятые на себя обязательства.
Разрабатывая новую философию урегулирования, важно осознавать, что не все конфликты могут быть разрешены в рамках существующей среды безопасности. Такое осознание должно расцениваться как позитивное знание. Признание возможности «узлов» в мировой политической системе, которые не могут быть развязаны, отказ от попыток полностью развязать их позволит уменьшить риск создания новых проблем. Локализацию локусов среды безопасности, в которых возможна выходящая из-под контроля эскалация напряженности, следует расценивать как позитивный результат и активность. Система региональной безопасности Южного Кавказа, Кавказ в целом, элементом которой является Арцахское урегулирование, должны быть отнесены к таким узлам.
В условиях турбулентной среды безопасности и узких горизонтов стратегического предвидения, попытки долгосрочного планирования безосновательны[5]. Как следствие, философия мадридских принципов, предполагающая окончательное и полное урегулирование в рамках многоэтапного плана, оказывается неадекватной. В данных условиях имеет смысл задуматься о философии «малых шагов» и соответствующих принципах и стратегии. Целью урегулирования в этом случае становится движение в сторону решения локальных и частных проблем малыми шагами и избегание действий и инициатив, которые могут привести к дестабилизации.
В рамках такого подхода перспективной представляется стратегия, выстроенная на мерах построения доверия на локальном уровне, — микроуровне. В некотором смысле можно говорить и о новой интерпретации понятия «поэтапный подход», используемого в мадридских принципах. Однако в данном случае он применяется не в рамках стратегии, предполагающей всеобъемлющее решение, но локально через реализацию микро-шагов, каждый из которых, как минимум, не ухудшает сложившийся баланс сил. Новые философия и принципы должны отдавать предпочтение активности на микроуровне с привлечением сил и возможностей самих акторов региональной системы безопасности. В этом случае геополитическим центрам силы и гарантам безопасности необходимо решать менее затратную и более простую задачу – сопровождать и осуществлять мониторинг процессов, способствовать реализации шагов и инициатив, не требующих кардинального пересмотра сложившейся региональной системы безопасности. Другим словами, предпочтение отдается не процессам трансформации, но эволюции, разворачивающейся локально и в малом масштабе времени.
Такая интерпретация поэтапного подхода к урегулированию Арцахской проблемы представляется единственно возможной в настоящее время и дает возможность избежать непредумышленной эскалации конфликта. В этом случае проблемы международного признания, прочие элементы окончательного урегулирования, находящиеся в основании сложившейся баланса сил в армяно-азербайджанском противостоянии, отодвигаются в отдаленное будущее, когда изменения в обществах и среде безопасности сделают возможным постановку данных проблем. Данный круг вопросов разрабатывается только в теоретическом плане, не предполагающем имплементацию в обозримом будущем. Основное внимание и ресурсы международного сообщества сосредотачиваются на поддержке непосредственно следующего «малого шага» и отсекании действий и инициатив, нарушающих сложившийся баланс.
Важно понимать, что речь идет не о консервации армяно-азербайджанского конфликта, что чревато ростом внутреннего напряжения и взрывом, но о малых изменениях и балансировании на грани возможного и приемлемого для обществ. Тем самым как отдельные общества, так система региональной безопасности в целом подталкиваются в сторону эволюционного, а не революционного развития. В это смысле можно говорить об экологическом, целостном подходе к развитию системы региональной безопасности Южного Кавказа.
Малые шаги могут быть поддержаны и усилены инициативами на макроуровне. Например, при наличии консенсуса между центрами силы могут быть поставлены и решены задачи воспрещения поступления в регион новых систем вооружения, прекращения или снижения темпов гонки вооружений и пр. В этом случае можно говорить о двух параллельных процессах. Первый развивается на микроуровне, в частности, в рамках мер построения доверия между противоборствующими сторонами, второй — на макроуровне и реализуется центрами силы, с целью создания условий, которые уменьшали бы вероятность эскалации напряженности и возобновления широкомасштабных военных действий.
Безусловно, как само урегулирование в целом, так и оба процесса могут быть успешными при наличии воли и желания избежать новой войны. Последнее является критически важным, так как любая философия и выстроенные на ней принципы и стратегия имеют смысл и конструктивны, если у всех акторов и центров силы имеется намерение и воля идти путем урегулирования, но не конфронтации. Отсутствие воли к миру, ориентация на применение военного инструмента разрешения конфликта обессмысливает любые инициативы, направленные на достижение мира.
При наличии воли к миру приоритет должен быть отдан способности государств региона поддерживать систему региональной безопасности Южного Кавказа без прямого участия центров силы. В условиях ограниченности ресурсов, наличия большого количества конфликтов, инициативы, предполагающие непосредственное и прямое вмешательство внешних акторов, в частности, размещение в регионе миротворческих сил, следует признать нереализуемыми. В настоящее время государства региона в состоянии обеспечивать баланс сил в регионе, являясь провайдерами безопасности. Взятие функций по обеспечению безопасности непосредственно на себя международным сообществом и центрами силы неизбежно превратит страны региона из провайдеров в потребителей безопасности, что во всех смыслах может обойтись дорого. Опыт Афганистана, Ближнего Востока недвусмысленно показывает, насколько затратными и непоследовательными по достигаемым результатам могут быть прямое вмешательство, создание и непосредственное сопровождение системы региональной безопасности геополитическим центром силы. Такая стратегия создает гораздо больше новых проблем, нежели решает существующие.
Также следует достаточно трезво оценивать имеющиеся на сегодняшний день альтернативы и сценарии возможного будущего для региона. Новые инициативы могут или стремятся сохранить существующий баланс и статус-кво, или стать триггером эскалации напряженности. До тех пор, пока в регионе не достигнут приемлемый уровень доверия, позволяющий противоборствующим сторонам задуматься о снижении уровня враждебности, рассуждения о каких-либо других альтернативах следует признать оторванными от реальности. Попытки искусственного ускорения процессов и заключения соглашения, которое не будут готовы принять общества, вместо стабилизации приведут к эскалации напряженности и широкомасштабной войне, которая для армянской стороны будет иметь экзистенциальный характер. Сегодня высшее политическое руководство Азербайджана не скрывает, что целью является не только уничтожение НКР, но также, например, «возвращение Иревана». У армянских государств в такой ситуации нет права на иллюзии и поражение.
Таким образом, рассмотренные выше аргументы призваны показать, что существующая философия урегулирования и мадридские принципы должны быть заменены новыми, разработка которых представляет собой сложную задачу, нуждающуюся в корректной постановке. В частности, можно говорить о подходе, предполагающем не всеобъемлющее и окончательное урегулирование, но «малые шаги» и контекстно-зависимые инициативы. В складывающейся среде безопасности речь может идти не об эффективной, но работающей стратегии, которая, сохраняя имеющийся баланс сил и уровень безопасности, позволяет системе региональной безопасности двигаться к более устойчивому и стабильному состоянию, в том числе и за счет реализации мер построения доверия в регионе.
[1] О традиционных и нелинейных моделях конфликта смотри соответствующий раздел в работе Арзуманян, Рачья В. Кромка хаоса. Парадигма нелинейности и среда безопасности 21 века. Издательский дом «Регнум», Серия Selecta XIX, Москва, 2012. 598 стр.
[2] Gray, Colin S. Perspectives on Strategy. Oxford: Oxford University Press, May 2013;Gray, Colin S. Categorical Confusion? The Strategic Implications of Recognizing Challenges either as Irregular or Traditional. Carlisle, PA: United States Army War College Strategic Studies Institute, February 24, 2012; Арзуманян, Рачья В. Стратегияиррегулярной войны: теория и практика применения. Теоретические и стратегические проблемы концептуализации, религиозные и военно-политические отношения в операционной среде иррегулярных военных действий / под общей ред. А.Б. Михайловского. – М.: АНО ЦСОиП, 2015. – 315 с. (- Новая стратегия, 4).
[3] Арзуманян, Стратегия иррегулярной войны.
[4] Kissinger, Henry. World Order. New York: Penguin, 2014. Краткую рецензию книги см. Арзуманян, Рачья В. “Киссинджер и мировой порядок 21 века,” краткая рецензия на книгу Генри Киссинджера “Мировой порядок,” Центр стратегических оценок и прогнозов, Москва, 22 декабря 2014.
[5] Смотри соответствующий раздел в работе Арзуманян, Кромка хаоса.
