Глава Объединенного центрального командования США (US CENTCOM) генерал Ллойд Джеймс Остин сообщил на заседании профильной комиссии Конгресса по бюджету 2016 года, что Вашингтон согласился оказать Ашхабаду военную помощь в ответ на официальную просьбу властей республики. Запрос от Ашхабада поступил после получения данных о присутствии боевиков «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ) на севере Афганистана. Раньше данные о наличии джихадистов на границе с Туркменией относили только к слухам. Но в последние два года в северо-западных провинциях Афганистана усилились позиции вооруженных формирований ИГИЛ, которые вступают в вооруженные стычки с туркменскими пограничниками с базовых лагерей в афганских провинциях Герат, Бадгис и Фарьяб. В прессу поступила информация о том, что в этих афганских провинциях сосредоточено до 5 тыс. боевиков «Исламского государства». На данном этапе речь идет только о поставке американцами специального оборудования для контроля над границей Туркмении и Афганистана, об обучении местного персонала, а не о размещении каких-то американских военных объектов в Туркмении. Однако, как показывает опыт Афганистана и Ирака, присутствие американских военных стимулирует, а не снижает риски террористической опасности.
Тем не менее, Ашхабад предпочитает союз с американцами, а не налаживание сотрудничества с европейскими партнерами. Тут возникает немало вопросов, тем более что недавно проблемы безопасности на туркмено-афганской границе обсуждались во время визита в Ашхабад министра иностранных дел России Сергея Лаврова. Утверждается, что США обладают достаточно большим опытом в разработке систем дистанционного мониторинга границ. Но даже если сотрудничество Ашхабада и Вашингтона не пойдет дальше военно-технических контрактов и статус Туркмении как нейтрального государства не будет нарушен, все равно события уже приобретают определенную тенденцию. Проще всего объяснять ситуацию с позиции геоэкономики, хотя она имеет малозаметные политические нюансы. Туркмения занимает четвертую позицию в мире по запасам природного газа, но имеет выход только к берегам Каспийского моря. Ашхабаду удалось реализовать два магистральных газопровода в Иран и масштабный проект доставки газа в Китай. Дело в том, что проектные мощности иранских газопроводов по разным причинам используются лишь на треть. В прошлом году из Туркмении в Иран было прокачено всего 5 млрд кубометров, тогда как суммарная мощность этих газопроводов достигает 20 млрд кубометров. Иранский газ добывался в основном на юге страны и снятие санкций против Тегерана выведут исламскую республику на рынок в качестве серьезного экспортера газа. Но на каком направлении?
У Ашхабада на столе лежат проекты газопровода TAPI (из Туркмении через Афганистан в Пакистан и Индию) мощностью 33 млрд кубометров и проект TANAP (Транскаспийский газопровод) с декларированной общей азербайджано-туркменской мощностью 30 млрд кубометров. Реализация первого проекта затруднена сложной и непредсказуемой ситуацией в Афганистане. Маршрут TAPI проложен через Герат и Кандагар. Первый считается регионом, где сильно влияние Ирана, который при помощи Запада может сконцентрироваться на экспорте газа не в Европу, а в Пакистан и Индию. Что же касается Кандагара, то это — «царство талибов», которое может после вывода войск западной коалиции «проснуться», а может и нет, если к этой операции будет подключен Иран. Другое дело TANAP, который воспринимается Европой как альтернатива российскому «Южному потоку», ныне «Турецкому потоку». Раньше в реализации этого проекта камнем преткновения являлись разногласия между Ашхабадом и Баку, а также неурегулированность правового статуса Каспия. Сейчас, когда официально вроде бы позиции двух столиц на этом направлении стали сближаться, кто знает, как поведет себя Иран после подписания соглашения с «шестеркой» по ядерной программе и когда с него начнут снимать санкции, ведь Тегеран заинтересован в блокировании TANAP. К тому же, в последние годы США усиленно разрабатывают собственные ресурсы сланцевого газа, строят трубопроводы и заводы по сжижению с целью его экспорта, прежде всего, в Европу и ориентированы на устранение там своих геополитических конкурентов. Как пишет в этой связи известный российский политолог Аждар Куртов, «Вашингтон абсолютно не заинтересован в появлении на европейском рынке больших объемов туркменского газа». В свою очередь, доктор политических наук, заведующий Центром исследований стран постсоветского пространства Дипломатической академии Сергей Жильцов предполагает «усиление противоречия между странами Каспийского региона», но с участием не столько российского сюжета («Южный/Турецкий поток» — ред.), сколько «американской и европейской стратегий в отношении Каспийского региона». Поэтому высока вероятность того, что заявленный Брюсселем энергетический альянс «Баку-Ашхабад» будет развален через вывод из него Туркмении под предлогом появления у ее границ «Исламского государства».
С другой стороны, стремление Баку вывести свои энергоресурсы через Грузию и Турцию на европейский рынок укрепляет искусственное и неперспективное конструирование в обход Армении трубопроводной архитектуры в Каспийском регионе. С другой стороны, оно же сковывает возможности Баку силовыми средствами решить карабахскую проблему и сохраняет за Россией статус главного энергетического партнера Турции при возрастающей региональной роли Ирана. При такой конфигурации логичной выглядит политика Москвы на сложных переговорах в Лозанне, которая по большому счету упирается в технологию процесса снятия санкций, а не в количество центрифуг. Как заявил Лавров, договоренности предусматривают «всеобъемлющий подход» к урегулированию «иранской ядерной проблемы», в том числе «развернутые положения о снятии санкций», поскольку тем самым «открывается больше возможностей в решении проблем безопасности в Афганистане», где заметим от себя, США, Россия и Иран имеют схожие интересы. Поэтому, на наш взгляд, те российские эксперты, которые считают, что «Москва изначально заняла неправильную позицию — фактически поддержала давление Запада на Иран» и «такая политика вписывается в концепцию „тройного сдерживания“, которую Запад проводит в отношении России, Ирана и Китая», а «Москва оказалась на подхвате у западной политики», не до конца поняли нюансы разыгрывающей мистерии.
Эксперты ИА REGNUM уже отмечали, что пока Запад был вовлечен в «дипломатический балет» для достижения соглашения по иранской ядерной проблеме, азиатские экономические гиганты в преддверии отмены санкций приготовились скупить у Тегерана его нефть. Шесть нефтяных компаний из Индии, Японии и Китая практически согласовали будущие поставки иранской нефти, производство которой может увеличиться на один миллион баррелей в день вскоре после снятия эмбарго. Если такая операция может быть проделана с нефтью, то что мешает Тегерану повторить ее и с газом? Это первое. Второе. Возвращаясь к Туркмении, в плане детализации ее отношений с США, нельзя исключать того, что Ашхабад разыгрывает свою «карту» (а почему бы и нет?) дабы не оставаться в тени геополитики и выйти на большую сцену наряду с Азербайджаном и Ираном. Так что игры в этом регионе с подключением к ним Ашхабада и Тегерана будут не просто продолжаться, но и приобретать «специфическую остроту».
