В жизни каждого, наверное, человека бывают такие люди, о которых потом не вспомнишь ни как их звали, ни как они выглядели, да вообще ничего. Эдакие люди-фантомы.
Но они оставляют после себя след, какое-то очень приятное воспоминание, послевкусие.
Когда проходят годы, а ты помнишь, что вот был такой, человек-без-лица, и сделал он что-то такое, что очень было ценно, и выглядело, скорее, маленьким подарком, который всегда хочется держать на отдельной полочке в своём внутреннем шкафу.
Это, знаете, бывает, когда тебе плохо, ты сидишь на лавочке и ревёшь, и жить не хочешь, а он просто идёт мимо, и не проходит, как все остальные, а садится, и начинает что-то говорить, берёт за руку, гладит по руке… И то, что он говорит, пролетает мимо ушей, ибо никакие доводы не в силах помочь здесь и сейчас. И потом даже и не вспомнишь, ни что он говорил, ни его лица, но спустя время вспоминаешь с таким теплом этого незнакомого человека, и бережно кладёшь эту память на свою отдельную от всех жизненных кошмариков полочку. И будет он там лежать десятками лет, не запылившись.
Что вот был такой человек. Который сел рядом тогда, когда все проходили мимо.
Или такое, детское, лет восемь или девять - чёрт, я правда не помню, - когда весь класс собирают и везут в город на очередную глупую экскурсию, а в программе - возложение цветов к какому-то там памятнику - Ленину, наверное? - и всем говорят эти цветы взять, по букету. И весь автобус, в котором едет класс - в цветах. Каждый держит свой букет, переполняясь важностью, гордостью, и все они такие красивые с этими цветами. А у тебя букета почему-то нет. Кажется, мама снова поругалась с папой и ей было не до твоих этих дурацких букетов.
И ты чувствуешь себя почти ничтожеством, когда все они - с букетами, весёлые, а у тебя одной букета нет. И тебя нет.
И, вроде, такая несущественная мелочь, но в тот момент… Когда ты понимаешь, что они все подойдут и положат, а ты одна будешь стоять в сторонке, и положить тебе нечего.
И класс только-только перешёл дорогу и строится на тротуаре, и в этот момент буквально подбегает женщина с цветами (до сих пор не знаю, откуда она взялась и откуда у неё были цветы - может, кто-то подарил, а ей были не нужны, и она не могла принести их домой?) - и вот эта женщина оказывается в толпе детей, смотрит по сторонам, и…
-На, - говорит она, - держи!
И буквально впихивает в твои руки пять роз. И исчезает непонятно как. А ты даже спасибо не успеваешь сказать. Только понимаешь, что все те, кто посмеивался, уже стоят и… смотрят с завистью.
И в этот момент всё становится по-другому. Ты уже не одна.
Это очень важно.
Важнее, чем потом будут дипломы или переезды в новые квартиры. Потому что это - навсегда. И просто так. Тебе.
Или - совсем глупое - двадцать шесть. Только-только переболела страшно, только-только выкарабкалась настолько, чтобы аж выйти из квартиры. Только-только узнала об очередном предательстве в своей жизни и пока не понимаешь, как пережить.
И волосы, они ж как индикатор, висят и никак их невозможно уложить, под глазами - круги, которые пробиваются даже через тонну тонального крема, не замаскируешь. И взгляда, знаете, нет. Так бывает, когда смотришь на себя в зеркало и понимаешь, что нет взгляда. Нет жизни. И всё плохо-плохо, бес-про-свет.
И первый раз выползаешь в люди, как кляча ненужная, в старых джинсах, свитере под горло, без маникюра и каблуков. И заруливаешь в кафешку, а денег почти нет, но ты думаешь: ну как тебя спасут эти сто рублей или сколько там стоил кофе? И заказываешь кофе, лишь бы не дома, лишь бы только не дома, пересидеть хоть полчаса. И считаешь по карманам: остаётся ещё на две пачки сигарет.
И злишься, когда к тебе вдруг подходит мальчик, явно чуть младше (ну чего он подошёл, что ему надо, вон, в кабаке полно девок, вали, вали к ним, не трогай!), садится рядом и что-то говорит. А тебе даже тяжело отвечать, ты шипишь что-то сквозь зубы, почти не глядя на него, шипишь и злишься. А он зачем-то улыбается, и так странно и почему-то нежно смотрит.
И ты делаешь последний манёвр, ужасно грубый, в лоб, лишь бы отпугнулся, свалил, исчез: короче, парень, отстань, я вообще снимаюсь!
Ляпаешь просто так, потому что зло и противно всё.
И думаешь сразу: боже, ну какая дура, ну разве ты не могла отшить его повежливее, ну что ты ляпнула сейчас, ну зачем, ты же выглядишь как чмо, как побитое жизнью чмо, и выползла только потому, что дома - сдохнешь.
А он совершенно молча вынимает кошелёк, достаёт три зелёных сотки, кладёт перед тобой и говорит: "Хватит?".
И пока ты вдупляешься, пока хватаешь ртом воздух - как, как?! - говорит: "Поехали.". Рассчитывается за твой кофе, берёт тебя за руку и выводит, по дороге - магазин, и гостиница.
И там уже узнаёшь, что мальчик по крови - полуцыган (всё, что остаётся в памяти), и послезавтра у него - свадьба, на своей, по обычаям. На своей, но почти незнакомой, родители нашли. И вы полночи говорите, напиваетесь, снова говорите, и получается даже какое-то подобие секса, но это - не секс. Не то, что обычно бывает. Но то, что нужно. И понимаешь, что хорошо и ему, и почему-то тебе.
Утром обнимаетесь и разъезжаетесь. Без телефонов, конечно же. И у тебя - три сотки, которые помогают потом протянуть, прожить, снова подняться. И дело вообще не в деньгах.
Через месяц ты снова цветёшь. И не вспоминаешь мальчика долго-долго.
А потом вдруг снова что-то происходит, и он всплывает в памяти. И ты вдруг понимаешь, что полоса - пройдёт.
И ещё понимаешь, что мальчика этого ты тогда навсегда положила на отдельную полочку. И не вспомнить уже ни как он выглядел, ни как его звали.
Но он там есть. А значит - можно жить.
