Какими потерями это решение чревато для нас, для Европы?
Никаких потерь, кроме тех, что связаны с подготовкой инфраструктуры для проекта, мы не понесем.
Мне кажется, мы вообще изначально напрасно стали вкладываться в магистральные трубопроводы по газу. Лучше было бы сразу заниматься сжижением. Потому что труба создает политическую зависимость, и в данном случае нам это наглядно продемонстрировали, когда своей суицидальной политикой Евросоюз поставил барьер на пути «Южного потока».
Что сигнализирует этот жест?
Отказ от «Южного потока» — это может быть последний способ надавить на тех, кто в этом заинтересован. Конечно, отдельные страны или корпорации имею свои интересы, но в целом, можно говорить, что экономика Европы и ее экономические агенты в этом заинтересованы. Заинтересованы все те, кто связан с европейской экономикой, а не совершенно безумной и абсолютно несуверенной политикой. Для них — это последний звонок.
Действительно, Россия не может приступить к дорогостоящей процедуре прокладки трубы по дну Черного моря, если не знает, куда она будет выходить.
Не факт, конечно, что идея «Южного потока» окончательно умерла. Но лично мне с самого начала казалось, что это неверная инициатива. По нескольким причинам. Прежде всего, долгосрочные газовые перспективы меняются, и мы должны иметь возможность диверсифицировать потребителей достаточно свободно. В этом смысле сжижение, на мой взгляд, более эффективный способ доставки. Скажем, если бы у нас были большие мощности по сжиженному газу, мы бы легко вышли на премиальный рынок Юго-восточной Азии. Посмотрите на направление деятельности Саудовской Аравии. Можно обсуждать разные концепции, но очевидно, что рынок Юго-восточной Азии для них в приоритете, потому что имеет больше всего перспектив по сравнению с другими. Например, они делают скидки на поставки топлива в Китай, потому что хотят увеличить на этом рынке свою долю и не дать остальным себя вытеснить. По газу там еще большие потребности. В Китае и Японии сейчас колоссальный спрос на мобильные объемы, то есть сжиженный газ.
Важно и то, что это заявление было сделано во время визита в Турцию. Фактически, президент предложил Турции как стратегическому партнеру стать транзитером. А Турция хоть и является ключевой державой на южном фланге НАТО, в отличие от Евросоюза, все же защищает свои интересы и резко дистанцируется от всей этой суицидальной политики.
У нас много вопросов, проблем с Турцией, в частности, сирийская тема. Но нет основной проблемы — Турция не проводит политику, направленную на самоудушение. А со страной, которая преследует свои интересы и готова жестко их отстаивать, можно иметь дело. Всегда можно договориться с прагматиком, но нельзя — с идиотом или самоубийцей.
Идея возведения газового хаба в Турции — это не попытка обойти Еврокомиссию и все-таки поставлять газ в дружественные страны Южной Европы, куда ранее должен был заходить «Южный поток»?
Это, конечно, попытка. Болгария, конечно, еще та «дружественная» страна. Новое европейское болгарское правительство, которое видит свою идентичность в пресмыкательстве перед Еврокомиссией. И таких политиков там много, в Восточной Европе это вообще популярная политика. Исключениями можно назвать разве что Чехию и Венгрию, частично, Финляндию, которую, впрочем, вообще трудно назвать восточноевропейской страной, она традиционно западная страна.
Как далека российская инфраструктура и технологии сжижения газа от того, чтобы наладить достаточный объем производства СПГ?
Мы уже строим заводы по сжижению. Например, Ямал-СПГ или «Дальневосточный СПГ». Технологии нам известны и особых проблем нет.
Конечно, нужны терминалы по сжижению, средства для транспортировки. Но в мире их достаточно. Мы можем свой транспорт создавать или использовать тот, что уже есть в мире, а его довольно много.
Многие специалисты уже много лет назад говорили, что имея серьезные объемы СПГ, мы будем гибче на рынке. И даже с трубопроводным газом можно занимать гораздо более сильную позицию, имея возможность манипулировать, в хорошем, рыночном смысле этого слова, хорошими объемами СПГ.
