Для начала — небольшая цитата из Википедии (с небольшими редакторскими правками).
Идею договора об отказе от войны в качестве орудия национальной политики подсказал министру иностранных дел Франции Аристиду Пьер-Гийомовичу Бриану (1862.03.28–1932.03.07) американский антивоенный активист Дж. Шотвелл [сведений о нём я в Википедии не нашёл — А.В.]. 1927.04.06 Бриан обратился к СГА с призывом заключить американо-французский договор «о вечной дружбе, запрещающий обращение к войне как к средству национальной политики». 1927.12.28 госсекретарь [министр иностранных дел — А.В.] СГА Фрэнк Биллингс Абигейл-Биллингсович Келлог (1856.12.22–1937.12.21) заявил Бриану, что американское правительство принимает предложение Франции, но при этом полагает невозможным заключить такой договор только с Францией. По мнению Келлога, нужно «достигнуть присоединения всех главных держав к пакту, посредством которого эти державы отказались бы от войны как орудия национальной политики». 1928.08.27 в Париже подписи под договором поставили представители СГА, Франции, Великобритании, Германии, Италии, Бельгии, Канады, Австралии, Новой Зеландии, ЮАС, Ирландии, Индии, Польши, Чехословакии, Японии. Позже к пакту присоединились СССР (1929.02.09) и ещё 48 государств. К концу 1928-го года к пакту присоединились 63 государства, то есть почти все существовавшие к этому времени страны. Среди стран, не подписавших договор: Швейцария, Аргентина, Бразилия, Мексика, Колумбия, Саудовская Аравия. Договор вступил в силу 1929.07.24. В 1930-м году Келлогу присуждена Нобелевская премия мира 1929-го года «за подготовку Парижского пакта». Бриан получил аналогичную премию ещё в 1926-м году вместе с министром иностранных дел Германии Густавом Эрнст-Августовичем Штреземаном (1878.05.10–1929.10.03) «за роль в заключении Локарнского пакта и дружественном диалоге Франции и Германии после многих лет недоверия»; в 1925-м году ту же премию «за свою роль в локарнских переговорах» — то есть за этот же договор, гарантирующий нерушимость границ в западной части Европы, — получил министр иностранных дел Великобритании Джозеф Остин Джозефович Чембёрлен (1863.10.16–1937.03.17). Пакт стал одним из правовых оснований для Нюрнбергского процесса, где руководителям нацистской Германии было предъявлено обвинение в нарушении Пакта.
Уж и не знаю, были Бриан и Келлог прекраснодушными мечтателями о всесилии дипломатии либо, наоборот, абсолютными циниками, готовыми подписать всё подряд ради красного словца. Во всяком случае, Вторая Мировая война в Европе началась через 11 лет и 3 дня после подписания этого соглашения и через 10 лет, 1 месяц и 7 дней после его вступления в силу (а в Азии — вообще 1931.09.18, то есть через 2 года, 1 месяц и 25 дней после вступления в силу). Причём в момент её начала никто даже не пытался вспоминать об отказе своей страны от войны (не говоря уж о локарнской гарантии границ в Европе).
Дорога истории вообще вымощена надгробными камнями нерушимых государств, неразделимых дружб и вечных миров. Причина, увы, давно известна. Александр Мейгс Александр-Мейгсович Хэйг (1924.12.02–2010.02.20) в недолгую (1981.01.22–1982.07.05) свою бытность министром иностранных дел Соединённых Государств Америки прославился словами «есть вещи поважнее, чем мир». Учитывая его прошлое — четырёхзвёздный генерал (в пересчёте на наши деньги — генерал-полковник), Верховный главнокомандующий (1974.12.15–1979.07.01) объединёнными вооружёнными силами НАТО в Европе, — эти слова вызвали всеобщее негодование. Но «в главном он прав» (как любят говорить адепты Владимира Богдановича Резуна): иногда пассивное следование по ходу событий приводит к последствиям, не менее разрушительным, чем война. Это видно, например, из уже намечающихся последствий отказа Российской Федерации от активных действий в Новороссии (хотя пока ещё есть надежда, что этот отказ чисто условный, а реальная обстановка в регионе существенно отличается от картинки, сочиняемой дипломатами).
Более того, при определённых условиях мир может оказаться всего лишь затянутым процессом умирания. Тогда война воспринимается как попытка изменить эти условия ради спасения от неминуемой смерти. В подобных случаях медики говорят об операции по жизненным показаниям: сколь угодно значительный риск всё равно лучше полной неизбежности гибели.
Исходя из всей известной мне части опыта мировой истории, полагаю: если какие-то страны заключают между собой соглашение об избежании боевых действий, это указывает лишь на то, что взаимоотношения этих стран уже напряглись до уровня, на котором боевые действия представляются практически неизбежными. Конечно, можно надеяться на то, что возобладает благоразумие — то есть будет найден какой-то невоенный способ улаживания конфликта. Но это зависит исключительно от глубины конфликта, от уровня напряжённости, от того, что называют «цена вопроса», но не от соглашений самих по себе.
Я, конечно, очень надеюсь, что Китайская Народная Республика и Соединённые Государства Америки всё-таки найдут способ не воевать: слишком уж страшны — не только для них, но и для всего мира последствия такой войны. Но найдут они этот способ или нет — будет зависеть не от подписанного ими соглашения. Наоборот — это соглашение уже указывает: обе страны считают накопившиеся противоречия очень серьёзными.
Правда, некоторые аналитики полагают: то ли КНР, то ли СГА, то ли обе этих великих державы сразу заботятся о безопасности своего тыла на случай своего столкновения с РФ. Мне это мнение представляется малоправдоподобным. Если в нашем руководстве возобладает декларируемая многими готовность сдаться на милость конкурента в надежде на возможность протянуть остаток жизни в тихом уголке на неотобранную часть былой добычи, то прочный тыл противнику вовсе не понадобится. Если же РФ решится защищать свои интересы, то сколь угодно прочный тыл не спасёт агрессора от неприемлемого ущерба, причинённого ответным пуском ракет с ядерными боеголовками. Ибо и для нас — рядовых граждан, в первую очередь страдающих от любых потрясений, — «есть вещи поважнее, чем мир».
