Вопрос о том, что будет происходить на территории Афганистана после вывода американских войск, по мере приближения этого времени становится все более актуальным для северных соседей Кабула, о чем автор уже писал на страницах «Военно-промышленного курьера».
Отметим, что любые публикации, посвященные текущей ситуации на постсоветском пространстве, как правило, вызывают неоднозначную реакцию в странах, о которых идет речь, провоцируя появление «ответов» местных авторов, в основе которых обычно лежит теория заговора, базирующаяся на подозрениях в адрес России, с намеками на желание Москвы вмешаться во внутренние дела той или иной республики. Оставим за рамками обсуждения весь комплекс причин и следствий политики такого рода, замешанной на убежденности местных элит в том, что Россия хочет восстановления Советского Союза и единственное, что мешает ей вновь занять позицию «старшего брата» в Центральной Азии и Закавказье, – влияние США, Евросоюза и Китая.
Веселящий газ
Отметим, что избегая этой мифической угрозы, лидеры стран, о которых идет речь, находятся в куда более опасном положении, чем им представляется. Причем настоящие проблемы у них не на северном, а на южном направлении. И опора на Пекин, Брюссель и Вашингтон в случае их эскалации вряд ли поможет.
Демонстративный отказ Ашхабада от участия в любых интеграционных проектах на постсоветском пространстве, а также двойственная, меняющаяся в соответствии с тем или иным балансом сил в регионе позиция Ташкента не столько помогают им защищать свою независимость, сколько ставят ее под угрозу. Однако пока внешние факторы не приобрели катастрофического характера, ситуация не изменится. Символ «независимости» от России, которая стала идефиксом местных властей, – их выбор маршрутов экспорта углеводородов. Не случайно в Туркменистане профессиональный праздник работников нефтегазовой промышленности был перенесен на день пуска первой очереди газопровода в Китай.
Опасения Ашхабада имеют исключительно историческую основу, однако с прагматической точки зрения понятны: Туркменистан по запасам природного газа входит в первую четверку стран мира (после России, Ирана и Катара). В настоящее время его экспорт осуществляется только в Россию, Китай и Иран. Однако в Ашхабаде надеются, что продвигаемый Евросоюзом проект Транскаспийского газопровода (ТКГ), являющегося частью «Южного газового коридора», соединит туркменский и азербайджанский берега Каспия, позволив экспортировать газ через Азербайджан и Турцию в страны ЕС.
Именно поэтому Ашхабад настаивает на своем праве прокладки трубопровода через Каспийское море на основе двусторонних соглашений без учета мнений всех государств Прикаспия. Об этом заявил президент Г. Бердымухаммедов на Астраханском саммите пяти прикаспийских государств. Инициативы насчет конвенции по международным гарантиям трансграничных трубопроводов и энергетической безопасности также имеют целью поддержание режима наибольшего благоприятствования ТКГ. Этот проект в правительстве Туркменистана ведет Б. Ходжамухаммедов – вице-премьер, курирующий ТЭК. Первоочередными задачами нефтегазового комплекса, поставленными президентом Бердымухаммедовым, являются начало строительства в 2015 году газопровода Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия (ТАПИ), а также завершение в 2016-м прокладки республиканского газопровода Восток – Запад от Галкыныша до Каспия (что позволит закольцевать газовые месторождения страны в единую газотранспортную систему) и сооружение четвертой ветки (ветки D) газопровода Туркменистан – Китай. В то же время военно-политическая ситуация в Афганистане исключает возможность строительства ТАПИ на практике.
Пекин, который не только построил трубопроводы из Туркменистана за свой счет, но и выделил стране деньги для разработки месторождений и большое количество займов на другие цели, назначил достаточно низкую цену за газ и новых кредитов Ашхабаду не выдает. В результате газовая «независимость» Туркменистана от России привела к его полной зависимости от Китая. Отметим, что перед историческим визитом президента Путина в Пекин, когда было подписано российско-китайское соглашение по поставкам газа, в КНР ездил президент Бердымухаммедов. Обсуждались возможности предоставления кредитов в счет поставок либо увеличения закупочной цены. В обеих просьбах было отказано.
Цена независимости
Меньшие, чем это было запланировано, финансовые поступления от экспорта в Китай, оплата Ираном в последние годы газовых поставок товарным бартером (в основном стройматериалами), а также незначительный объем перекачки в Россию вызвали нехватку в Туркменистане валюты. Это осложнило планы властей, включая масштабные проекты, в том числе по международным обязательствам (в 2017 году в Ашхабаде пройдут Азиатские игры, к которым строятся объекты инфраструктуры). Согласно информации экспертов руководство страны обсуждало отмену конвертации маната, для чего были подготовлены все документы. Речь о финансовом кризисе пока не идет, но без какого-либо прорыва в экспорте газа он вполне может произойти. ТАПИ же или ТКГ могли бы укрепить позицию Туркменистана в переговорах как с КНР, так и с ЕС.
Источники утверждают, что Иран в ближайшее время откажется от туркменского газа. Он закупал газ для севера страны, в основном для частных домохозяйств. Сейчас иранцы нарастили добычу газа, подтянули трубы с юга и переключились на собственные источники. Поскольку санкции ООН с ИРИ в настоящее время снимаются, то иранский газ, на который западным сообществом делается ставка в противовес российским поставкам, может пойти в Европу, в том числе как альтернатива туркменскому. Что превращает Тегеран в прямого конкурента Ашхабаду. Аналогична ситуация с рынком Китая.
В свое время в ходе визита в Туркменистан бывший тогда президентом Ирана М. Ахмадинежад анонсировал на встрече с Г. Бердымухаммедовым возможность того, что Пекин и Тегеран обратятся к Ашхабаду за разрешением на прокладку трубопровода из ИРИ в КНР через Туркменистан, который является единственным сухопутным коридором между Ираном и Китаем, не контролируемым США. Руководство Туркменистана восприняло даже гипотетическую возможность такого рода сугубо отрицательно.
Что до России, она снижает до минимума объем покупаемого в Туркменистане газа в 2015 году из-за падения спроса в Европе при значительных объемах собственного уровня добычи. Сейчас «Газпрому» из Туркменистана поставляется 10–12 миллиардов кубометров, но весной Россия вполне может начать сокращать закупки, вплоть до полного отказа от них. В балансе монополии на 2015 год туркменский и узбекский газ пока фигурирует, но решение отказаться от закупок, если не будет снижения цены, по мнению экспертов, уже принято. Оно стало следствием того, что туркменское топливо обходится России в 360–380 долларов за тысячу кубометров. В 2005–2006 годах, когда «Газпром» скупал на мировом рынке свободный газ, торпедируя проект «Набукко», эти цены европейского уровня были зафиксированы. Однако договор о купле-продаже топлива согласуется каждый квартал и без предоставления России разумных скидок со стороны Туркменистана, соответствующих реальному положению дел на рынке, последний может потерять ее как партнера. В принципе обе стороны могли бы только выиграть, если бы Ашхабад стал стратегическим партнером Москвы по «Южному потоку». В этом случае «Газпром» автоматически вышел бы из-под действия Третьего энергопакета ЕС, а Туркменистан получил бы доступ на европейский рынок через Россию. Однако ни Москву, ни Ашхабад это пока не устраивает: первая не готова к партнерству без скидок, второй не хочет их предоставлять.
Тот факт, что КНР вполне может стать монопольным покупателем туркменского газа в краткосрочной перспективе, негативно расценивается Ашхабадом – Китай показал себя как жесткий переговорщик и еще более неуступчивый партнер, чем Россия. Соответственно европейский маршрут транспортировки газа и призванный обеспечить поставки ТКГ – основа нынешней газотранспортной стратегии Туркменистана. Тем более что украинский кризис способствует максимальному вниманию Евросоюза к этому проекту. Хотя правительство Туркменистана просчитывает и другие варианты, скажем, развитие транспортного коридора в южном направлении.
Залив мечты
Соглашение о создании этого коридора правительства Узбекистана, Туркмении, Ирана, Омана и Катара подписали в апреле 2011 года. В 2013-м Катар вышел из проекта. Часть транспортно-транзитного коридора будет идти по железной дороге, связывающей Узбекистан, Туркмению и Иран, другая часть – по морю от иранских портов Бендер-Аббас и Чахбахар до портов Омана. В августе 2014-го в столице Омана – Маскате министры иностранных дел Узбекистана, Туркменистана, Ирана и Омана подписали меморандум о взаимопонимании по вступлению в силу соглашения по созданию транспортного коридора. Проект должен дать импульс экономическому развитию стран-участниц, созданию рабочих мест, строительству социальной и промышленной инфраструктуры, а также привлечь крупные внешние инвестиции.
В развитие этого проекта президент Узбекистана И. Каримов утвердил меморандум о взаимопонимании с Туркменистаном по реализации соглашения о создании транспортного коридора «Центральная Азия – Персидский залив». По его предложению соответствующая договоренность получила название Ашхабадское соглашение. И. Каримов поручил МИДу Узбекистана направить депозитарию уведомление о выполнении страной внутригосударственных процедур, необходимых для его вступления в силу. В то же время речь пока идет именно о грузовом транзите, а не о поставках в южном направлении центральноазиатского природного газа, и сомнительно, возможны ли они в принципе. Ни Ирану, по территории которого идет транзит, ни вышедшему из проекта, но остающемуся важным региональным игроком Катару такие поставки ни в малейшей степени не нужны.
В то же время усиливающаяся координация действий Ашхабада и Ташкента во многом связана не столько со стратегическими двусторонними и многосторонними проектами в сфере экономики, сколько с текущей ситуацией в Афганистане. Именно с ней наблюдатели связывают экстренный октябрьский визит в Туркменистан узбекского президента. Фактически речь идет, по крайней мере с узбекской стороны, о формировании коалиции, которая могла бы реально противостоять угрозе с территории Афганистана. Не исключено, что создана она будет с участием Ирана и России, а также других региональных игроков.
Вода под большим вопросом
Помимо чисто военных дел, как полагают эксперты, в настоящее время может обостриться водный вопрос, точнее, проблема Амударьи. Во времена СССР существовал договор, в соответствии с которым ее сток распределялся между Москвой и Кабулом. Затем водные проекты (как и инфраструктурные в целом) стали для Афганистана неактуальны. После ввода в страну войск западной коалиции, возглавляемой американцами, появился грандиозный план по строительству каналов, которые орошали бы обширные территории афганского левобережья Амударьи. Япония в начале 2000-х годов оплачивала ТЭО этого проекта, в том числе через ООН. Однако после захвата исламистами в заложники японских специалистов финансирование было прекращено.
В 2012 году стало известно, что фонды из Катара и ОАЭ готовы выделить деньги на освоение указанной территории вдоль Амударьи, включая мелиоративные работы: прокладку каналов, планировку земель, закупку техники. Как в 2002-м, так и в настоящее время власти Афганистана предлагают соседям заключить новый договор по разделу вод Амударьи. При этом почвы там одни из лучших в Центральной Азии, а орошать можно почти всю афганскую часть так называемой Обручевской степи: зону «слепых» дельт рек – от Кундуза до Андхоя. На территории Туркменистана она ограничена с севера руслом Амударьи. Причем освоение земель с афганской стороны скорее всего начнется в любом случае, с договором по разделу стока или без.
Ниже по течению Амударьи воды критически не хватает, что проявляется в проблеме Арала, узбекская часть которого (Южный, или Большой Арал) стремительно пересыхает и без того, чтобы Кабул претендовал на существенную долю стока. Насколько можно судить, речь идет о создании на территории Афганистана серьезной продуктовой базы. Арабы просто сменили в этом вопросе японцев и американцев. В Киргизии и особенно активно в Таджикистане турецкие, а в последние два года и катарские инвестиционные фонды вкладывают средства в сельскохозяйственное производство на базе серьезных государственных гарантий по защите этих инвестиций.
Отмечено, что зарегистрированная в Ирландии компания «Драгон Ойл», которой владеет фонд из ОАЭ, начала бурение на газ и нефть в районе Мазари-Шарифа и западнее, на туркменской границе, получив от афганских властей лицензию в 2013 году. Запасы там небольшие, рынок локальный. Однако для освоения территории в этом районе собственная энергетическая база необходима – именно она подготавливается в настоящее время. Для кого именно – вопрос. Судя по эскалации ситуации на севере Афганистана, ответ на него может быть получен в ближайшем будущем.
Кому на руку южная уязвимость
На сегодня талибы дошли почти до Кундуза. Там идут постоянные стычки с ними, боевики проводят массовую инфильтрацию в оазис. Западнее, в Мазари-Шарифе армейские американские части заменяются на спецназ, который должен быть размещен на военной базе на постоянной основе, однако этот процесс далек от завершения. От Кундуза до Балха – рукой подать. Напротив Термез, однако он укреплен и туда стягиваются узбекские силы. Кроме того, Амударья является серьезным препятствием и узбекский участок границы невелик. Существенно то, что если боевики дойдут от Кундуза до Балха, север Афганистана будет полностью отрезан от остальной страны – они соединятся с силами, которые у них есть в Фарьябе. По подсчетам афганских властей, число боевиков в Фарьябе достигает двух тысяч. Cобытия там развиваются значительно быстрее, чем можно было предположить.
Руководство Узбекистана и силовые ведомства демонстрируют решимость воевать с любым противником, который попытается атаковать республику. В Туркменистане ситуация воспринимается не столь тревожно. Его граница укрепляется, проводятся переподготовка личного состава и сборы резервистов, однако высшее руководство не имеет того практического опыта ведения военных действий против исламистов, который есть у Ташкента. Во времена туркменбаши афгано-туркменская граница была наиболее спокойной, С. Ниязов де-факто заключил с талибами пакт о ненападении. Не исключено, что его преемник полагается на такой же вариант развития событий, в настоящее время практически исключенный.
В перспективе исламисты готовятся к захвату плацдарма за пределами Афганистана. Как правило, обсуждение направления возможного удара российскими экспертами сводится к оценкам, касающимся Ферганской долины. При этом не следует забывать о Сурхандарье – крупном аграрном массиве в Узбекистане на границе с Афганистаном, который имеет прямой выход к столице Таджикистана – Душанбе. Сурхандарьинская область изолирована от остального Узбекистана. Там живут много этнических таджиков, идет интенсивная инфильтрация с юга именно в населенные ими районы, причем по обоим направлениям – прямо в Узбекистан либо через Таджикистан и Туркменистан. В этой связи силовые ведомства Ташкента в ходе переговоров на высшем уровне просили Ашхабад распорядиться об укреплении участка туркменско-узбекской границы, от афганской территории вглубь, до Карши, а также усилить патрулирование (принципиальное согласие было получено).
Что до боев в Афганистане, в провинции Сари-Пуль, оттуда легко развить наступление на север, в Джаузджан, и в районе Шибаргана перерезать трассу А76 (она же АН-76). Эта дорога – продолжение трассы, идущей через Герат – Андхой вдоль границы с Туркменистаном через вилайеты Герат, Багдис, Фарьяб, Джаузджан, Балх (на города Балх и Мазари-Шариф). Если она окажется перерезанной в районе Шибаргана, недалеко от места нынешних боев, будет рассечена стратегическая трасса, связывающая Андхой с территорией Туркменистана через Имам-Мазар. Таким образом, север отсекается от других районов Афганистана. Если такие планы боевиков, чье наступление носит название «Хайбар», будут реализованы, остановится еще один трансграничный проект: железная дорога Туркменистан – Афганистан – Таджикистан. Она необходима Китаю, однако пока все ограничено проектными работами.
Следует отметить, что в связи с опасностью для школьников, которые в Афганистане, как и в Нигерии для «Боко-Харам», являются мишенью атак исламистов, власти закрыли большинство школ в районах Адринг, Лагман, Калаи-Сохта и Аалаф Сафид. Почти весь район Дашти Арчи, в 177 километрах от Фархорского района Таджикистана, находится под контролем боевиков. Тяжелые бои с ними идут в Чордаре и Ханабаде. Тревожная ситуация в соседнем Имам-Сахибе. Местные жители отмечают, что среди боевиков, прошедших обучение в Пакистане, есть выходцы из Чечни, Таджикистана, Узбекистана, Киргизии и Пакистана. И это в очередной раз ставит вопрос о влиянии на ситуацию в афгано-пакистанском пограничье Исламабада, а также о роли во всем происходящем Исламского государства.
Речь здесь не о том, что у исламистов есть центр, руководящий боевыми операциями и терактами на пространстве от Пакистана до Нигерии и от Сомали до Турции. И не о том, что США, Великобритания, Катар или Саудовская Аравия напрямую руководят созданной ими военно-террористической сетью. Но – о связи международного терроризма с трассами поставок нефти и газа. Что и называлось век назад «Большой игрой».
