Главное в выступлении Владимира Путина на «сочинском» заседании Валдайского клуба — не столько даже в содержании президентской речи, сколько в самом факте того, что она была произнесена.
Я сейчас объясню.
В сущности, российский лидер там не только не сказал ничего особенно нового, но и даже некоторым образом «поработал капитаном Очевидностью»: это легко понять, даже просто наблюдая за реакцией «экспертного сообщества», перед которым он выступал. Ничего неожиданного для себя люди, насколько я понимаю, не услышали. Собственно говоря, ему и в заслугу-то большинством аналитиков (и наших, и зарубежных) прежде всего ставится именно «расстановка точек над и». А это означает как минимум тот факт, что сами «буквы», над которыми необходимо было ставить «точки», давно и многократно написаны.
Но по порядку.
Тезис номер один: мировой порядок, сложившийся после Тегерана, Ялты, Потсдама и Хельсинки, — в одностороннем порядке демонтирован нашими «западными партнёрами». К требованиям соблюдать его нормы после многократного даже не то чтобы «нарушения», но демонстративного игнорирования «партнёрами» его «духа и буквы» государство Российская Федерация относится, мягко говоря, прохладно. Как и к «требованиям» партнёров, полагающих, что другие обязаны соблюдать правила, ими самими во внимание особо не принимающимися. Россия для этого слишком сильна и самодостаточна, и пытаться «работать» с нами не «договариваясь», а «требуя, указывая и настаивая на исполнении» — пустая трата времени и бессмысленное сотрясение воздуха.
Тезис второй, если отбросить все красивые фразы о «быках» и «медведях»: Россия в настоящих исторических условиях не намерена бороться за статус глобальной сверхдержавы. Не потому, что не может: просто ей и так есть чем заняться, включая, к примеру, гигантскую и до сих пор толком не обжитую Сибирь. Но и в свою «зону региональной ответственности» никаких «глобальных игроков», включая Цитадель Демократии и Сияющий город На Холме, допускать совершенно не собирается.
Тезис третий: «глобальный миропорядок» со столицей как раз в «Сияющем городе На холме» Российская Федерация не признаёт, «глобальное руководство» считает нелегитимным «самозахватом власти», методы, при помощи которых это «руководство» осуществляется, — откровенно грязными (особенно восхитителен был пассаж об «откровенном шантаже»: ау, госпожа Меркель — мы тоже всё про вас знаем), а цели — не менее откровенно сомнительными.
Тезис четвёртый: глобальная ситуация в настоящее время складывается таким образом, что перед «мировыми игроками» существует очень простая альтернатива: при нынешнем состоянии дел надо либо воевать, либо «договариваться по-новому». Естественно, нам, как разумным людям, отягощённым таким количеством ядерного оружия, больше бы хотелось, несмотря на все существующие объективные сложности, именно «договориться». Но это отнюдь не отменяет необходимости быть готовыми ко всему.
Тезис пятый: Москва окончательно «выходит из консенсуса» об априорности «морального превосходства развитых стран» — просто потому, что этого «морального превосходства», даже если оно когда-то и было, теперь уже совершенно точно не существует. Оно изъято из обращения после одностороннего выхода США из договора о ПРО, разбомблено в Белграде, Багдаде, Триполи и Дамаске, наконец, односторонним образом изъято со счетов частных вкладчиков на Кипре.
Остальное, в общем-то, лирика и детали.
И вот именно исходя из этих реалий — государство Российская Федерация в частности и «большой русский мир» в целом и намерены дальше существовать. Потому как это не «предположения» и не, допустим, «теории», а просто грубые факты, игнорировать которые могут только существа, выходящие на «московский марш мира» под бандеровскими флагами. Но подобного рода маргиналов в краю родных осин в последнее время, к счастью, явно недостаточно даже для того, чтобы пытаться от нашего имени что-то там «общечеловеческое» говорить.
Вот, в принципе, — и всё.
Важно тут одно: официально произнесённые лидером России, эти общеизвестные слова перестают быть элементом дискуссии, становясь элементом глобальной мировой политики. То есть перестают быть «просто словами», а становятся «фактами», с которыми нельзя не считаться — если ты, разумеется, хочешь хотя бы что-то в этой самой мировой политике реализовать. Остальное — потом оценивать историкам.
