Осенью 2014-го наблюдатели вправе отметить, что США одновременно воюют с Исламским государством в Сирии и Ираке, активно противостоят России на Украине, поддерживают «революцию зонтиков» в Гонконге и укрепляют позиции в Афганистане, в то же время готовясь к эвакуации оттуда основного контингента. О борьбе с лихорадкой Эбола в Африке, куда под этим предлогом направлены американские военные, не стоит даже вспоминать.
Таким образом администрация президента Барака Обамы борется с реальными и вымышленными противниками на всех возможных направлениях. Что не дает и не может дать результатов ни на одном из них, поскольку успешно вести войну, сражаясь даже на два фронта, чрезвычайно затруднительно. Добиться победы на всех фронтах одновременно тем более нереально. Впрочем, не исключено, что действия США рассчитаны на процесс, а не на результат.
Вопрос вопросов, идет ли речь о продуманной политике, лежащей в основе стратегии защиты американских интересов, или о серии агрессивных авантюр, подменяющих эту стратегию и эту политику хаотичными действиями. Причем не имеющими зачастую никаких объяснений, кроме эмоций нынешнего президента и непрофессионализма его команды, обладающей при этом колоссальной финансовой и силовой базой.
Мотивы и мотиваторы
Разумеется, свое влияние на принятие решений оказывают лоббистские группы, противостояние государственных ведомств и отдельных чиновников. В частности, по Ближнему Востоку главными в Соединенных Штатах лоббистами на сегодня являются Катар и со значительным снижением влияния Саудовская Аравия и Израиль. При этом от выполнения обязательств, данных Эр-Рияду и Иерусалиму, Обама явно стремится уклониться.
Заметно невооруженным глазом, что американский президент принял решение вытеснить Россию с европейского рынка углеводородов с помощью Ирана, и чтобы сделать это, ему необходимо ослабить наложенные на Тегеран санкции. Кроме того, он нуждается в сотрудничестве или как минимум в отсутствии конфронтации с Ираном в Афганистане и Ираке.
Иран, однако, несмотря на заманчивые перспективы на европейском рынке нефти и газа, вряд ли будет готов идти на уступки по ядерной программе. Соединенные Штаты со своей стороны не могут позволить ему переиграть «Шестерку» на переговорах о ядерном статусе. Это де-факто означает обрушение режима нераспространения и ударит по авторитету Вашингтона в глазах даже его ближайших союзников, не говоря уже о реакции на ситуацию такого рода упомянутых выше Израиля и Саудовской Аравии.
Барак Обама отдает себе отчет в том, что ядерная бомба, появись она у Ирана (что, с точки зрения автора, произойдет максимум в среднесрочной перспективе), не представляет собой угрозы ни для США, ни для Евросоюза. Отметим – в отличие от Израиля, который всерьез опасается и неядерного Ирана. Но безопасность еврейского государства для Обамы, как и для его предшественников, вовсе не является приоритетом первого ряда, что бы по этому поводу официально ни заявлялось. В конце концов мир прекрасно живет с ядерной Индией и Пакистаном, тем же Израилем и даже Северной Кореей. Страной больше – страной меньше…
Неизбежная после этого гонка ядерных вооружений далеко впереди, а страны, которые в результате смогут овладеть этим типом оружия, в любом случае конфликтовать со Штатами по собственной инициативе не будут. Для них оно важно в первую очередь как гарант неприкосновенности, что после целой серии операций по свержению стабильных авторитарных режимов на Ближнем Востоке как нельзя более объяснимо. Никакие гарантии безопасности не стоят реального ядерного потенциала – судьба Ливии на фоне неприкосновенности Северной Кореи демонстрирует это.
Опять-таки появление ядерного оружия у сильного и амбициозного соседа требует того же в собственных арсеналах. В связи с чем упомянутая выше гонка ядерных технологий на БСВ спровоцирована именно иранской ядерной программой: Израиль при всем желании ближних и дальних соседей разоружить и максимально ослабить его геополитических амбиций в регионе не имеет.
Обама, демонстрируя готовность к диалогу с Ираном, явно провоцирует обострение его отношений с Израилем и саудовцами – октябрьский визит премьер-министра Нетаньяху в Вашингтон продемонстрировал это. При этом любые попытки Иерусалима самостоятельно, без консультаций с американским руководством действовать против Тегерана для Белого дома неприемлемы.
Приготовления Израиля к удару по ядерным объектам Ирана срывались и будут срываться Соединенными Штатами – аккуратно, без ссор, с помощью «слива» в СМИ информации, полученной по военно-техническим каналам (американский радар в Негеве позволяет отслеживать ситуацию не только в Иране или зоне Персидского залива, но в первую очередь в стране расположения). Отметим, что в Израиле политика Обамы относительно открытых противников Иерусалима воспринимается как предательство, хотя на публике лидеры обоих государств демонстрируют взаимное дружелюбие.
Скакать должны все
Израиль не является исключением. Превентивное ослабление и взятие под контроль любого сильного игрока, будь то союзник (Израиль, Турция, Саудовская Аравия и страны ЕС), противник (Иран) или позитивно-нейтральное по отношению к США государство, озабоченное исключительно своими собственными интересами (как Россия и Китай), – основа внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов.
Реализуется эта стратегия тем более настойчиво, чем меньше вес Америки в глобальной экономике, чем острее внутренние проблемы и чем шире распространяются в мире военные технологии, позволяющие все большему количеству стран иметь на вооружении современные системы ПВО, позволяющие в случае внешней угрозы нанести атакующей стороне значительный ущерб. То есть чем меньше США могут, тем активнее они стремятся доказать свою состоятельность.
Говоря попросту, иллюзии периода конца холодной войны – о наступлении эры однополярного мира с США в качестве единственной сверхдержавы – рассеиваются. Именно для того, чтобы не допустить пересмотра сложившегося статус-кво, при котором Америка могла делать все что угодно, а прочим странам это не было позволено, Вашингтон и действует одновременно по всем направлениям, без малейшего шанса успешно завершить начинаемые им кампании. Политика объяснимая, но от этого не менее опасная, тем более что последствия, к которым она может привести, непредсказуемы.
В этой связи современная Украина является столь же уязвимым звеном в стратегии нераспространения ядерных технологий, как Иран. Об этом свидетельствуют заявления ее министра обороны В. Гелетея. Его высказывание об использовании в луганском аэропорту против украинской армии тактического ядерного оружия можно игнорировать. Однако идеи о восстановлении военной составляющей украинского ядерного комплекса с учетом того, что в случае принятия Киевом соответствующего решения и наличия в его распоряжении необходимых для этого финансов Украине на это не понадобится и десяти лет, носят весьма конкретный и более чем угрожающий характер.
Существенна реакция на эту угрозу руководства США и Евросоюза, точнее – полное отсутствие какой бы то ни было явной реакции. Это заставило отечественных экспертов предположить, что Штаты готовы не только смириться с появлением у Украины ядерного оружия, которое, с их точки зрения, сможет дополнительно ослабить безопасность России, но и содействовать такому развитию событий. Как бы этот сценарий ни противоречил безопасности Европы, полностью исключить его нельзя.
В конце концов антироссийские санкции также противоречат европейским интересам, однако руководство Евросоюза на них пошло, причем к эмбарго присоединились даже такие страны, как Италия, Германия и Франция, потери которых от участия в них чрезвычайно велики. Это подчеркивает несамостоятельность политики ЕС, которая по важным вопросам подчинена США. Впрочем, таких стран, как Япония, Канада или Австралия, это также касается.
Нарушение перемирия на юго-востоке Украины, явная неготовность Киева выдержать его параметры, согласованные в ходе сентябрьских переговоров в Минске, усиление не только критики президента Порошенко со стороны конкурентов, но и опасности его отстранения от власти «партией войны», позволяют говорить о дальнейшей эскалации вооруженного конфликта на территории этой страны.
Раскол населения Украины необратим – идеологическая обработка местными СМИ в крайнем националистическом реваншистском духе, при отсутствии альтернативных точек зрения, зомбировала значительную часть общества. Этот феномен, притом что переход от дружеских и родственных связей с Россией к отношениям откровенно враждебным произошел за короткий промежуток времени, заставляет вспомнить опыт ХХ века.
Обе мировые войны оказались неизбежными вследствие успеха агитации именно такого рода. На Украине она накладывается на традиционные амбиции ее руководства и специфику самооценки населения, искренне и во многом оправданно считавшего свою республику наиболее самостоятельной и перспективной частью бывшего СССР, что резко контрастирует с деградацией ее экономики, инфраструктуры и социальной сферы в постсоветское время.
Практически полная смена исконного городского населения, как дореволюционного и довоенного, так и советского, на сменившее его «село» с такими характерными для этого типа общества особенностями, как ксенофобия, комплекс неполноценности и склонность к мифологизации истории, превратила Украину в наиболее взрывоопасную страну в Европе. При этом угроза для этнических меньшинств особенно высока, что отчетливо осознают в Польше и Чехии, Словакии и Венгрии, Румынии и Болгарии в отношении живущих на Украине «соотечественников».
Отсутствие на Украине традиции политического диалога, склонность ее политиков к конфронтации по силовому сценарию и формирование государственных структур исключительно двумя типами местной «элиты» – националистическими радикалами и олигархическими кланами исключают возможность общенационального консенсуса. Приближение зимнего экономического коллапса 2015 года ставит вопрос не только о будущем самой этой страны, но и о том, не станет ли гражданская война на Украине детонатором очередной европейской.
Как отличить хитрость от глупости
Сторонники «теории заговора» полагают, что именно такой сценарий, опасный и для России, и для Евросоюза, рассматривается Соединенными Штатами как оптимальный. В отличие от них автор полагает его следствием непрофессиональной, хотя и чрезвычайно агрессивной политики американского руководства, а не ставки на разрушение Украины как фактора будущего давления на Россию и ЕС.
Традиционная для элиты США привычка представлять негативные последствия своей деятельности как результат чьих-либо (в данном случае российских) происков, а также умение делать вид, будто все происходящее в той или иной стране после американского вмешательства в ее дела, – именно то, что и предполагалось Вашингтоном, многих вводит в заблуждение. Между тем последствия в любом случае одни и те же. Вне зависимости от того, что конкретно США предполагали изначально и что – в настоящее время, ситуация на Украине продолжает обостряться, положение дел там ухудшается.
Характерное для современной американской политики стремление к формированию международных коалиций, придающих, с их точки зрения, легитимность действиям, не имеющим шансов на одобрение ООН, позволяет на особо чувствительных направлениях избежать использования американских военнослужащих, обозначив присутствие Запада за счет партнеров. Так, эту задачу будут выполнять двести немецких военных, отправляемых на юго-восток Украины для наблюдения за ситуацией и охраны миссии ОБСЕ.
Помимо сомнений в объективности этой организации, в том числе в отношении массовых захоронений гражданского населения, обнаруженных в Донбассе в местах дислокации подразделений украинской армии, сам факт появления на данной территории солдат из Германии – в третий раз на протяжении столетия – внушает мало оптимизма в плане будущего. Аргументация насчет того, что бундесвер не кайзеровская армия и не вермахт, хороша только для тех, у кого никто в семье с немцами не воевал. Таких людей в России и на Украине немного.
В какой мере бундесканцлер Меркель понимает, что делает, отправляя немецких военных на Украину, сказать трудно. Аккредитованные в Москве восточноевропейские представители дипломатического корпуса утверждают, что она «думает совсем не то, что говорит публично». Если это так, то уровень зависимости Евросоюза и его политиков от руководства США, очевидно, превышает все пределы. Де-факто можно констатировать, что европейской политики в отношении России просто нет – есть политика американская с некоторыми несущественными нюансами.
Во всяком случае европейский бизнес и население, значительная часть которого относится к украинскому кризису и роли в нем России совсем не так, как европейские лидеры (о чем свидетельствуют все опросы общественного мнения), на проводимый ими курс не влияют ни в малейшей степени. Что позволяет Москве при профессиональном использовании этой ситуации получить в странах Евросоюза широкую поддержку вне государственной элиты – фактор с послевоенных времен отсутствовавший.
Отдельный вопрос, смогут ли государственное иновещание, дипломаты и общественные организации конвертировать этот потенциал в реальное влияние России в Европе с прицелом на будущее. Скорее всего тут все зависит от кадрового состава отечественной идеологической машины, как, впрочем, и по любому другому направлению деятельности. Пока, однако, ситуация развивается в точности по Уинстону Черчиллю: «Есть люди, которые в каждой возможности видят в первую очередь кризис. Но другие в каждом кризисе видят возможности».
Создать – взрастить – уничтожить
Что до афганского направления и противостояния США с Исламским государством, хорошей новостью для Вашингтона является разве только подписание новым президентом Ашрафом Гани Ахмадзаем соглашения, гарантирующего статус американского воинского контингента в ИРА, который ему категорически отказался предоставить Хамид Карзай. Однако информация о соглашении талибов с ИГ является той бочкой дегтя, которая с лихвой перекрывает эту каплю меда.
Фактически Афганистан становится еще одним плацдармом Исламского государства, наподобие того, в который на глазах превращаются Сахель и внутренние районы Сахары, контролируемые «Боко Харам», Движением за единство и джихад в Западной Африке, «Ансар аш-Шариа» и большей частью наиболее боеспособных бригад «Аль-Каиды» в странах исламского Магриба. В контексте надвигающейся «центральноазиатской весны» это значительно усиливает опасность для Туркменистана, Узбекистана и Киргизии.
Вытеснение на афганскую территорию боевиков Исламского движения Узбекистана, уйгуров из Движения за освобождение Восточного Туркестана и других непуштунских исламистов из Пакистана усиливает эту угрозу. Заключение перемирия между «Джабхат ан-Нусра» и ИГ в Сирии, расширение сферы координации ИГ с другими исламистскими группировками по всему миру, включая Южную и Юго-Восточную Азию, и возвращение части джихадистов-профессионалов из Сирии и Ирака в Европу создают всемирный фронт джихада против Запада.
Атаки ВВС США на позиции ИГ на этом фоне малоэффективны, чрезвычайно затратны и не дают никаких шансов на нанесение исламистам серьезного урона. Россия, Иран и сирийское правительство Асада в сформированную Вашингтоном коалицию не вошли, придерживаясь собственной контртеррористической стратегии. Это же касается Турции, притом что скандал, разразившийся после высказывания вице-президента США Байдена о государствах, которые финансировали и тренировали террористов против Сирии, бороться с которыми теперь приходится Штатам, демонстрирует глубину противоречий между Вашингтоном и Анкарой.
При этом Байден абсолютно точно охарактеризовал ситуацию: именно Саудовская Аравия, Катар и Турция сформировали исламистский интернационал, который объединил боевиков, изначально предназначенных для уничтожения светских авторитарных режимов, в структуру, не только организовавшую геноцид шиитов, христиан, езидов и умеренных суннитов, но и представляющую опасность для своих создателей. Не слишком ясно, что заставило вице-президента США сказать правду, но это в любом случае вряд ли будет способствовать его карьере.
Не забудем, что президент Обама в военной кампании против ИГ значительную роль отводит «умеренной сирийской оппозиции», роль которой могут сыграть разве что исламисты, которых рекомендует Управление общей разведки Саудовской Аравии. То есть те же боевики «Аль-Каиды», «умеренность» которых заметна только на фоне зверств ИГ. Стоит вспомнить при этом, что поддержка исламистов – неотъемлемая часть ближневосточной стратегии США со времен войны в Афганистане, когда именно Штаты вместе с монархиями Залива создали «Аль-Каиду».
Американский генералитет, отлично понимающий невозможность победы над ИГ без наземной операции, пытается добиться от президента Обамы позволения воевать, руководствуясь профессиональными критериями, а не его политическими спекуляциями и предвыборными обещаниями, но пока без особых успехов.
В то же время Госдепартамент и Белый дом открыли еще один фронт борьбы за демократизацию – на сей раз в Китае. Мало кто из сторонних наблюдателей сомневается в том, что волнения студентов в Гонконге имеют ту же природу, что «арабская весна» или украинский майдан. В КНР у США нет никаких шансов на успех. Но именно это заставляет сомневаться уже не только в компетентности и профессионализме сотрудников упомянутых структур, но и в самой их возможности работать на занимаемых постах. Разве что речь идет об осеннем обострении американской политики. В изначальном смысле этого словосочетания, хорошо известном в клинической психиатрии.
