Медсестра Тереза Ромеро стала первым человеком, заразившимся Эболой за пределами Западной Африки. Тем временем в больнице американского штата Техас накануне скончался Томас Данкан, ставший первым человеком, у которого вирус Эбола был обнаружен на территории США.
Пресс-секретарь Белого дома сообщил, что около 150 человек ежедневно прибывают в США из трех охваченных эпидемией Эбола африканских стран. По его словам, в международных аэропортах в Нью-Йорке, Вашингтоне, Чикаго и Атланте будут введены дополнительные меры безопасности.
Всего за время вспышки Эболы, по данным Всемирной организации здравоохранения, умерли почти 3900 человек, главным образом в Африке. Угрожает ли миру пандемия Эболы?
В гостях у "Пятого этажа" - профессор НИИ вирусологии имени Ивановского Михаил Щелканов.
Михаил Смотряев: В том, что касается Эболы как пандемии, сейчас, как я понимаю, говорить об этом преждевременно. Но очевидно, что то, во что еще месяц назад никто особенно всерьез не верил (поскольку Эбола считается болезнью, провоцируемой антисанитарией), или, по крайней мере, вслух об этом не говорили - что Эболу занесут в европейские страны, и оттуда она начнет победное шествие по миру, - сейчас выглядит вполне вероятным.
Михаил Щелканов: Во-первых, все всегда об этом говорили, потому что проблема завозных вирусных инфекций, экзотических для развитых стран, существовала всегда, во всяком случае, начиная со второй половины XX века. Когда пассажиро-транспортные потоки существенно интенсифицировались, эта проблема стала актуальной. Ну, например, в Российской Федерации ежегодно бывает 100-200 случаев экзотических для России вирусных инфекций, таких, как Денге разных видов, Чухунгуни, Ванге, африканской москитной лихорадки и других.
Поэтому естественно, что все специалисты, как только эпидемия в Западной Африке, связанная с Эбола-вирусом Заир, приобрела региональный характер, в один голос утверждали, что существует отличная от нуля (я сейчас не готов сказать, какова эта вероятность точно, это невозможно) вероятность заноса вируса на территорию развитых стран Европы, в том числе Российской Федерации.
М.С.: Но здесь речь идет о заносе вируса. Как вы сейчас сами сказали, случаи эти регулярно происходят и в России, и в западных странах, но такого катастрофического масштаба, как в Западной Африке, они не приобретают.
М.Щ.: Этого не будет, это правильный вопрос. Дело в том, что в развитых странах, и в Российской Федерации в том числе, существует, в отличие от Западной Африки, развитая система здравоохранения, санитарно-эпидемического надзора и еще ряд служб, обеспечивающих биологическую безопасность государства. И, что касается возникновения завозных случаев инфекции, у нас будут отдельные спорадические случаи, эпидемический процесс будет задавлен в зародыше. Что, кстати, и происходит с тими двумястами случаев завозных инфекций, о которых я говорил в начале.
Ведь удается очень быстро выявить, идентифицировать и прервать эпидемическую цепочку. И здесь будет то же самое. Вместе с тем, если уж вы Испанию упомянули, когда мы говорим, что существует ненулевая вероятность заноса на территорию развитой страны, следует говорить и о том, что существует ненулевая вероятность внутрибольничной инфекции, так же, как и лабораторного инфицирования. Это, к сожалению, неустранимая опасность. Люди, медицинский персонал, способны ошибаться.
М.С.: Что мы и наблюдали на примере медсестры испанской. Конечно, меры эпидемиологической безопасности в западных странах на несколько голов выше, чем в Западной Африке, но если посмотреть на последние случаи крупных эпидемий, которые в некоторых случаях ВОЗ классифицировала даже как пандеми, - птичий грипп, свиной грипп – противостоять этим вирусам так быстро и твердо, как хотелось, не получилось. Или, по-вашему, шумиха вокруг этого во многом была раздута?
М.Щ.: Я вынужден поправить, в принципе здесь разные способы передачи вирусов. Когда Вы говорите про грипп, причем не про птичий, а про пандемический, эпидемический грипп 2009 года, там имеет место капельно-воздушный путь передачи вируса. Он поражает респираторный тракт. В случае с филовирусной инфекции, вирусами типа Эбола мы не имеем дело с капельно-воздушным путем передачи. Поэтому это уже, прошу прощения, передергивание.
М.С.: Ну, я думаю, это мне простительно, как неспециалисту.
М.Щ.: Конечно, простительно. Вы правильно делаете, что акцентируете внимание на расхожем мифе, а мое дело – его развенчать. В случае вируса Эбола-вирусом Заир, как и с другими филовирусами, которые являются этиологическими агентами опасных гемаррагических лихорадок, мы имеем дело с контактным путем передачи. Ничего общего с тем, что мы имеем при распространении респираторных вирусных инфекций, здесь не будет. Это очень важно, принципиально важно.
М.С.: То есть, наша ситуация немножко облегчается.
М.Щ.: Конечно.
М.С.: Я посмотрел по статистике, которая ведется с 1976 года, когда вирус был впервые окончательно диагностирован, и отдельные всплески эпидемии, тоже по большей части в Африке, количество летальных исходов варьируется от 25 до 90%. В нынешней вспышке, как я понимаю, выше 50. И на этом фоне приятной новостью выглядит сообщение из Франции, сделанное министром здравоохранения страны пару дней назад, о том что медсестра, которая подхватила лихорадку Эболу в Либерии, выздоровела.
В этой связи я хотел у Вас спросить, на основании того, что нам сейчас известно про этот вирус, какова вероятность, говоря, в основном, о западных странах, поскольку речь, как я понял, в первую очередь идет об уходе, а не противодействии непосредственно вирусу, какова его летальность?
М.Щ.: Вообще, летальность - от нуля до 90%. Когда мы говорили об эпидемических вспышках лесного типа, когда охотники затаскивали этот вирус в лесные деревни, в отсутствие какого бы то ни было лечения, это приближается к 90%. Основная статистика до 2014 года была собрана по Центральной Африке.
Если брать Западную Африку, уже текущую ситуацию, то сначала летальность была порядка 80%. Но после того, как там развернули достаточно надежную лабораторную диагностику, и в поле зрения медиков стали попадать и более легкие случаи, летальность начала снижаться, и теперь она на уровне 47%. Но надо иметь в виду, что это все-таки госпитальная летальность. И в случае, если там была бы хорошо налажена клиническая работа, то эту летальность можно было снизить еще минимум в 2 раза.
Если вы проводите грамотную даже симптоматическую терапию, вы уже процентов 5-10 у смерти отыграете. Если вы добавите грамотную дезинфекционную терапию - еще минус 10%. Если при этом будет правильно проведена дыхательная поддержка, еще процентов 15 можно отыграть у смерти. А если еще на фоне этого примени гемостатическую терапию, использовать антисыворотки, грамотный вирусологический мониторинг обеспечить, то снизить госпитальную летальность до 10% большого труда не представляет. Понятно, что за всем этим будет стоять огромных труд клиницистов, врачей и вирусологов, тем не менее, это возможно.
М.С.: Есть еще вопрос предупреждения. Поскольку о вакцинах заговорили в последний раз на моей памяти в 2012 году, когда очередной раз Эбола возникла на горизонте, как всегда, в Африке, но тогда же последовали заявления от корпораций, которые разрабатывали вакцины о том, что Пентагон, который финансировал эти исследования, рассудил, что в ближайшее время в Африке воевать не с кем, вакцина не потребуется.
Здесь мы подходим к щекотливой теме. Не один раз говорилось о том, что крупные фармакологические компании вряд ли будут вкладывать большие (а для этого необходимы очень большие) средства для разработки вакцины, для разработки превентативных методов лечения, просто потому, что рынок сбыта подобных лекарств невелик. Так это или нет?
М.Щ.: Это так. Тут есть две проблемы: первую проблему Вы уже сами прекрасно озвучили, мне даже трудно что-нибудь добавить, поскольку я не специалист в области макроэкономики и экономики вообще. А вот я хотел бы привлечь ваше внимание к научной составляющей. В начале XXI века стало понятно, что то, что мы раньше называли вирусом Эбола, на самом деле представляет из себя несколько различных вирусов. Подчеркиваю, не вариантов одного и того же вируса Эбола, а несколько различных вирусов.
Еще в 1976 году, когда только этот вирус открыли, стало понятно, что вирус, изолированный на территории Заира и Судана вирологически отличаются. Впоследствии выяснилось, что это совершенно разные вирусы – Эбола-вирус Заир и Эбола-вирус Судан. А в настоящее время эти вирусы объединяют в род Эбола-вайрус, и там выделяют 5 вирусов. Это уже названный мной Эбола Заир, этиологический агент эпидемии Западной Африки, Эбола-вирус Судан, вирус Бунди бугио, вирус леса Тай и вирус Рестон.
Правда, вирус Рестон не вызывает заболеваний у человека, распростарнен в Юго-восточной Азии. Но тем не менее, четыре из перечисленных вызывают летальные гемаррагические лихорадки. И после того, как стало понятно, что это отдельные вирусы, ситуация у фармакологических компаний еще больше усложнилась. Нужно было готовить вакцины против четырех вирусов, а не против одного, как раньше считалось. Соответственно, антисыворотки, которые нужны против четырех вирусов. И вот такое усложнение таксономического статуса этиологческого агента единой нозологии, которая называется лихорадкой Эбола, существенно усложнило научных компонент задачи, а он тоже очень дорогостоящий.
Прежде, чем разрабатывать вакцину, нужно получить, и это золотое правило эпидемиологии, актуальный штамм. Получение актуальных штаммов - тоже очень дорогое удовольствие. И все это многократно увеличивает стоимость разрабатываемой вакцины. Ну, а как вы уже правильно сказали, в отсутствие рынков сбыта задача становится вообще нерешаемой.
М.С.: Что касается отсутствия рынков сбыта, создается ощущение, что еще несколько случаев в западном мире, и рынок сбыта внезапно материализуется.
М.Щ.: Не думаю. Что такое единичные случаи? Даже если общественность западных стран выйдет на демонстрации с требованием разработать такую вакцину, как это было в середине XX века, когда японские матери вышли на демонстрацию с требованием закупить вакцину против полиомиелита в СССР, это подвигнет, конечно, к громким заявлениям, что, да, мы разрабатываем, но…
М.С.: Остается только надеяться, что, во-первых, это не потребуется, а, во-вторых, что общественное мнение окажется сильнее.
