Это, конечно, первые мысли, которые еще будут дополнены более глубоким и обстоятельным анализом. Не сомневаюсь, что про этот референдум будут еще написаны десятки книг, не говоря уж о дипломных и курсовых работах и тысячах газетных и журнальных статей.
Я, конечно, смотрел на подготовку к шотландскому референдуму через призму карабахской проблемы, видел общее, но видел и разницу, и об этом сейчас попробую порассуждать.
Мое внимание привлекла реакция официального Лондона на итоги референдума. Она не была «большинство было против, поэтому меньшинству следует заткнуться и прекратить свой сепаратизм». Совсем наоборот. Алистер Дарлинг, который возглавлял кампанию «Нет, спасибо», заявил, что Лондон понимает, что хотя 55% были против отделения, все же 45% были за. А это значит, что надо обратить внимание на нужды и проблемы тех, кто хотел отделиться, попробовать решить эти проблемы.
Надо понять, что разделяло страну, сказал он, и сделать так, чтобы это объединяло всех нас.
И это, как мне представляется, очень важный момент: понять, что разделяет людей, и сделать так, чтобы проблема объединяла их.
Кстати, еще один момент: кампанию «нет, спасибо» возглавлял один из видных оппозиционеров, экс-министр (пятикратный министр в правительстве лейбористов). Вы можете представить, чтобы одно из наших правительств попросило одного из лидеров оппозиции возглавить программу, жизненно важную для будущего страны? Такое возможно. Но чтобы оппозиционер согласился? И чтобы его соратники по оппозиции при этом не цепляли на него ярлыки, дескать, продался властям, предал чистые идеи оппозиции...
Итак, первая особенность: уважение к мнению своих граждан, в том числе, и в первую очередь, уважение к мнению меньшинства.
Сразу после Дарлинга выступил премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон и сказал, что в результате референдума Шотландия получит больше прав. Но и не только Шотландия, а также Уэллс и Северная Ирландия. И попросил жителей Уэллса и Северной Ирландии подумать о том, каких именно прав им хочется, и как они могут ими распорядиться.
Обращаю ваше внимание – Шотландия проголосовала против отделения, однако Лондон все равно идет на усиление федерализации страны, чтобы снять недовольство, приведшее к референдуму. То есть, дополнительные права получат не только шотландцы, а также валлийцы и североирландцы.
Второе, на что я обратил внимание, это умение думать и действовать в долгосрочной перспективе. Мы же знаем только один способ действия: немедленно. «Момент настал», -- кричим мы. «Պահը օրհասական է», надо что-то делать, потому что так больше жить нельзя! Кричим, выступаем, пишем статьи, идем на площадь, возможно, меняем власть... и живем так же, если не хуже на протяжении десятков лет. Шотландцы шли к референдуму долго, спокойно и уверенно. Дошли. Шотландцы проголосовали против независимости. И все равно получат больше прав.
Третье. Отсутствие страха перед результатом референдума. Еще вчера никто не мог предсказать, чем закончится голосование. И несмотря на это Лондон не арестовывал «зачинщиков», не отключал интернет в Шотландии, не вырубал свет на избирательных участках, не возил военнослужащих с одного участка на другой, чтобы те голосовали против отделения... Лондон был готов принять любой результат.
И вот, я думаю: ведь в случае Карабаха результат предопределен этничностью голосующих. Ситуацию, при которой армяне Карабаха могут проголосовать против независимости, просто невозможно представить. Что мешало официальному Баку за столько лет создать привлекательный имидж Азербайджана для того, чтобы карабахцы задумались о том, есть ли смысл требовать независимости от такой привлекательной страны? Это, наверно, риторический вопрос, хотя ответ на него у меня есть. И поэтому Баку боится референдума в Карабахе. Даже конституцию поменяли для того, чтобы исключить такую возможность. Хотя я бы не назвал это политической трусостью. Думаю, это, скорее, отсутствие политической смелости.
Кстати, был момент, когда Грузия попыталась сделать себя привлекательной для Абхазии и Южной Осетии. И в обоих отделившихся регионах начинались дебаты – что лучше, «вернуться» в Грузию, требовать независимости, или (в случае Южной Осетии) войти в состав России. И если бы не нетерпеливость Саакашвили, кто знает, как закончились бы эти дебаты?
И поэтому я могу сказать, что Лондон проявил политическую смелость, пойдя навстречу желанию некоторых британских граждан отделиться и жить в независимой стране.
О «территориальной целостности» Великобритании не говорил никто. Эта категория просто отсутствовала в политическом дискурсе.
И наконец.
Уроки шотландского референдума не в том, что сами шотландцы предпочли сохранить Великобританию. Хотя и в этом тоже, потому что Великобритания оказалась для них привлекательней независимости.
Уроки, в первую очередь, в том,
-- как к желанию части своих граждан отнеслись в Лондоне,
-- как правительство Великобритании признало право Шотландии на отделение (а шотландцев самих принять такое решение),
-- с каким уважением лондонцы восприняли причины, по которым Шотландия захотела отделяться, и, не успели еще подсчитать все бюллетени,
-- и как Лондон предложил Уэллсу и Северной Ирландии подумать над тем, каких им прав не хватает, чтобы предоставить им эти права.
